Широков Алексей - Полет Сокола
— Что, совсем ни разу тебя в детстве не пороли? Тогда понятно, почему ты выросла такой стервой с замашками принцессы. И хорош уже рыдать, тебе действительно было почти не больно. — Эмпатия тоже снова подчинялась мне.
— Откуда ты знаешь?!
— Ну, это же всё-таки моё сознание. Так что будем считать, мы в расчёте. Ты поглумилась надо мной там, я наказал тебя здесь. Живём дальше, держимся друг от друга подальше.
— Если ты кому-нибудь скажешь хоть слово, я клянусь, — Валькирию в данный момент девушка напоминала меньше всего, скорее уж фурию. — Задействую все свои силы и связи, но тебе отомщу.
— Договорились. Ты не знаешь меня, я тебя. Давай теперь выбираться отсюда.
— Знал бы ты, как мне хочется бросить тебя тут.
— Ну, догадываюсь-то я точно. Что делать-то?
— Держи меня за руку и просто иди за мной.
Глава 20. Встерча
Пришел в себя я в палате медицинского блока. Судя по сдержанному гомону, народу в ней находилось предостаточно, но стоило мне пошевелиться, как громкость голосов возросла. Захлопала входная дверь, выпуская каталку из палаты, и за головой я услышал громкий шорох, будто огромная змея проползла к двери. Я даже попытался обернуться, но сделать это не позволил пожилой мужчина с белоснежной бородкой клинышком и фонендоскопом вокруг шеи.
— Ну-с, юноша, — сказал он, наклоняясь ко мне и по очереди светя в глаза фонариком. — Вы таки пришли в себя. Я не сомневался, что нет такого места, откуда настоящий мужчина не уйдёт с красивой девушкой. Сколько пальцев вы видите?
Посмотрев на продемонстрированную мне кисть с фигурой из пальцев в виде буквы V, я решил пошутить:
— Пять.
— Шутим. Это хорошо, это замечательно. — Лекарь даже не смутился и продолжал источать дружелюбие: — Если вы шутите, юноша, значит, у вас всё в порядке. Однако я настаиваю на минимум трёх днях покоя с питанием и здоровым сном. Вам нужно прийти в себя, восстановить силы. До этого будете находиться под моим постоянным присмотром. Заодно и соберём у вас все анализы, проведём полную проверку организма.
— А… — попытался я задать вопрос
— А вот все вопросы, допросы, встречи потом. — В голосе брякнул металл но тут же помягчел: — Не переживайте, все остальные в полном порядке, и как только вы наберётесь сил, сможете с товарищами увидеться.
Мне оставалось только подчиниться, к тому же желудок, не получавший нормальной пищи уже как минимум двое суток, отозвался дикой волной голода и огласил палату таким громким бурчанием, что краска стыда залила моё лицо.
— Ну-ну, что вы, — доктор не позволил себе и следа ухмылки или осуждения. — Юноше в вашем возрасте нужно хорошо питаться, а уж после трёх суток вынужденной голодовки и подавно. Сейчас вас покормят, потом вы немного отдохнёте, а уж после — примемся за ваше обследование. — Мужчина встал со стула и направился к двери. — Приятного аппетита.
— Спасибо, — только и сумел выдавить из себя я, смущённый поведением собственного тела.
В дверь медсестра уже вкатывала тележку с накрытыми стальными колпаками блюдами. Я никогда не думал, что простой бульон с сухариками может быть таким вкусным. В один присест буквально сметя всё, что мне было предложено, но не насытившись совершенно, я оглядел стол в поисках потерянной пищи и с немым вопросом посмотрел на медсестру.
— На первый раз тебе хватит, — симпатичная улыбчивая девушка лет двадцати пяти не собиралась потакать моим капризам. — Анатолий Иванович наказал сразу тебя плотно не кормить. Через пару часов принесу ещё. Так что потерпи.
— О, жестокосердная, — в притворном отчаянии я повалился на кровать, — скажи хоть имя своё, которое буду шептать, ожидая явления спасительницы.
Звонкий смех разнёсся по палате
— Меня зовут Марина, — девушка составила назад на тележку тарелки и приборы. — Попробуй поспать до следующего принятия пищи, герой-любовник. И не беспокойся, от голода ты у нас не умрёшь, — и посмеиваясь, удалилась вместе с тележкой.
Вот в таком ключе мы и пообщались с ней оставшееся время моего вынужденного карантина. Я шутил и флиртовал, но руки не распускал. Она смеялась, но все указания доктора выполняла без проволочек. Уже начиная с утра второго дня, я начал делать разминку и выполнять боевые комплексы. Тело слушалось великолепно и вообще создавалось впечатление, что лекари перестраховываются, держа меня в палате.
Но, как и всё на свете, на третий день моё заключение в палате завершилось. Заведующий лекарским отделением лицея, Анатолий Иванович Шипицын, тот самый пожилой мужчина, который осматривал меня, когда я пришёл в сознание, признал, что здоровье у меня бычье, отклонений в психике не наблюдается и меня можно выпускать в люди.
Но насладиться обретённой свободой в полной мере я не успел. Буквально через час в комнату постучалась завуч Сикорская с сообщением, что меня срочно ждут у директора. Я прекрасно понимал, что конфронтации с СИБ мне не избежать, но надеялся, что у меня будет время хоть как то подготовиться к встрече. В палате не было ни ручки, ни блокнота для записей, а на просьбу выдать их мне сиделка Марина сослалась на Шипицына, который не велел нагружать мозг, и в итоге я так и не смог набросать, хотя бы тезисно, все мои претензии и построить предполагаемую линию разговора. Поэтому шёл сейчас к директору не то чтобы с тяжёлым сердцем, вины за собой я не ощущал никакой, но с некоторым волнением, мысленно прокручивая свои возможные слова и действия.
Наш путь завершился у памятной мне комнаты для переговоров. Мысленно усмехнувшись, я подумал, что это уже становится традицией. Вот только на этот раз статус гостей, а вернее одного из них, был куда как высок. У окна, переговариваясь с директором лицея, стоял министр обороны Империи, двоюродный брат императора собственной персоной.
— А вот и Александр, — директор направился ко мне. — Проходи. Позволь представить тебе министра обороны Империи, князя Вышинина Николая Георгиевича, и первого заместителя директора СИБ, Михеева Сергея Петровича. — Я склонил голову в лёгком поклоне. — Господа, позвольте представить Вам студента первого курса Соколова Александра Сергеевича.
Безопасник был одет в то, что они по наивности считали гражданской одеждой: строгий чёрный костюм с белоснежной сорочкой. Министр же облачился в форму полковника артиллерии, но это всё я отметил краем сознания. Гораздо больше меня занимал тот факт, что в отличие от директора и СБшника, чьи чувства я прекрасно ощущал, от министра шёл отзвук моих собственных эмоций, осторожности и лёгкого любопытства. Передо мной был эмпат, причём гораздо сильнее меня, если судить, что до его собственных эмоций я добраться так и не смог. Понимая, что палиться дальше уже некуда, я, глядя прямо в глаза министра, в которых царило удивление пополам с усмешкой, поставил ментальный щит, блокируя возможность чтения своих эмоций. Но, видимо, даже тут я сумел налажать, поскольку князь выгнул бровь, уже не сдерживая удивления. По счастью, он быстро взял себя в руки, и СИБовец не успел ничего заметить.
