Владимир Михайлов - Живи, пока можешь
А все прочее – суета сует, недостойная того, чтобы воин задумывался о ней.
Мать, что тебя родила? Но ей за это заплачено, ее интерес соблюден.
Отец? Он тоже воин или был воином и думал именно так, как мы тебе говорим и как должен думать ты сам.
Братья, сестры? У каждого из них – свой долг и своя честь. Сестры родят новых солдат и получат свое. Братья сами встанут под знамена и будут думать и делать так, как и ты: так, как мы тебе объясняем. Мы и сами думаем и поступаем только так. Всю жизнь.
Редане – лучшие воины в Галактике. Именно потому, что у них есть чувство долга и не бывает сомнений.
Запомните, ребята: сомневающийся гибнет первым. Уверенный – возвращается домой».
Да, так учат. Но не только. Потому что существует и солдатская честь. То, что мы всегда желаем друг другу.
А как совмещается с честью то, что ты сделал, Вин, не только не спросив моего разрешения забрать к себе Зора, но вообще не обмолвившись об этом? Да никак не совмещается. И это не первый случай. Честь требовала, чтобы ты, проиграв показной бой, заявил об этом, исправил ошибку наблюдавших. Ты и этого не сделал.
Ты потерял честь, Вин. С этим и живи. Пока можешь.
Но не знаю, как тебе, а мне теперь жить – если уцелею – станет куда труднее. Потому что раньше для меня «хороший солдат» и «бесчестный человек» никак не могли сочетаться. Оказывается, это возможно? И мы, солдаты, ничем не лучше других? Для меня это – крушение, Вин.
Но об этом я еще подумаю потом. Сейчас не время. Надо драться.
Интересно, Вин, а что ты успел внушить Зору? Сказал, что ему придется выступить против брата? Или умолчал? Теперь я подозреваю, что ты ничего ему не объяснил. А Зор – паренек доверчивый.
А я сейчас проверю. Я еще могу вывести корабль из-под удара. Но чуть промедлю. Интересно: ударит он? Ударит?
Прости, Рек, а сам ты – зная наверняка, что тебя атакует родной брат, – постараешься ударить первым? Уничтожить его? Или мысль о родстве тебе помешает?
Нет.
Да.
Я не знаю…
Нет, знаю. Я – солдат, и он тоже. Он принес присягу – но и я. Солдат, уклоняющийся от выполнения данной клятвы под любым предлогом, теряет честь и вместо нее получает позор. До самой смерти и после нее. И тот же брат, которого ты пожалел, отречется от тебя навсегда и забудет о вашем родстве.
Такова жизнь, и такова смерть.
Так нас воспитали. Но сейчас откуда-то выскочила мыслишка: а позволять братьям убивать друг друга – насколько это совместимо с честью? Потому что не может ведь солдатская честь отличаться от чести просто человеческой?..
Не время для таких раздумий.
И все же: он ударит? Помедлить еще секунду…
Вин, но это – против чести! Направляешь брата против брата? Какой же ты после этого солдат? Зная, что я – на другой стороне, ты не имел права брать парня к себе. И это тебе прекрасно известно.
Родной брат идет на меня в атаку. Нападает, как умеет. Откуда ему знать, что он дерется со мной?
А Вин знает. Но говорить мальцу не станет.
Постой! Связь! Ищи частоту, пока еще можно. Вызови. Скажи: «Зор, это я…»
– Зор! Зор! Это Рек! Откликнись!..
– Рек, милый! Ты гибнешь!!
– Нарин, родная… Я…
– На семь часов, пятнадцать градусов ниже!
Все-таки ударил.
Но не «клюв». Первым нанес удар по слабой, кормовой части корабля, которым управлял Рек, подкравшийся «коготь», оказавшийся в нужной точке благодаря почти немыслимому финту. Это была вершина пилотского мастерства. Вин Сит не зря был Первой строкой своей группы. И его-то сомнения не волновали.
– Вот тебе, родственничек, – пробормотал он, правым радионом своей машины в упор прожигая тело леганского «клюва» и позволяя пустоте ворваться внутрь корабля.
Дело было сделано, и он реверсом отработал немного назад и завис. Пилот разрушавшегося корабля наверняка погиб – если только он не был одет в автономный скафандр. Такое снаряжение позволяет выжить, хотя и несколько ограничивает движения. Пилоту для тонких маневров бывает нужно совершать миллиметровые движения, а в скафандре это получается не всегда. Если Рек выжил, он сейчас будет выбираться из обломков неконтролируемо кувыркающейся теперь массы покореженного металла. И вот тут-то…
Вин смотрел очень внимательно. Потому что спасшийся пилот в скафандре вполне может, чтобы взять реванш, подобраться к «когтю», нанесшему ему смертельную рану, и попытаться отомстить… есть два-три таких способа.
Из обломков не выбрался вроде бы никто. Блеск.
– Рек, это ты? Я Зор. Где ты? Рек, отвечай! Рек, я сейчас, только разберусь с одним…
Вин смотрел внимательно, но не туда. Если бы он просматривал пространство левее и выше (высота – там, куда обращена голова), то поспешил бы отработать от обломков подальше.
Потому что азартные мальчишки, бывает, теряют чувство меры. А мысли о собственной гибели от них еще весьма далеки.
Они, эти мальчишки, очень любят разгоняться до предельных скоростей даже на коротких дистанциях – но часто забывают вовремя начать торможение. И спохватываются слишком поздно.
Так что когда Вин Сит заметил, наконец, что «клюв» его звена, управляемый на этот раз молодым прикрывающим, вчерашним кадетом, держит курс прямо на место гибели противника и не успеет ни погасить скорость, ни отвернуть, у самого охотника оставалось ровно столько времени, сколько нужно было, чтобы самому выйти из-под неизбежного удара. Спасти или хотя бы предупредить своего прикрывающего у пилота, похоже, больше не оставалось ни мгновения.
Наверное, именно по этой причине он так и не окликнул роланда, который вот только сейчас оценил обстановку и включил тормозные. Поздно, слишком поздно.
А тогда, в последний миг, Зор успел все-таки переключить все двигатели разом, вернее – все накопители предназначенной для них энергии, с режима прямой отдачи в другой – аварийного слива. Выбрасываемая в этом последнем режиме энергия высвобождалась направленным разрядом и уже без дальнейшего участия людей возвращалась в накопители материнского корабля.
Это было сделано для того, чтобы предотвратить неизбежный при столкновении хаотический, взрывной выброс запасенной для двигателей энергии в окружающее пространство, что было бы не слабее залпа мощных корабельных орудий и могло бы привести все находящиеся по соседству корабли, а тем более вышедших в пространство людей, ко всеобщей гибели.
Паренек доказал все-таки, что до самого конца действовал, как солдат Редана – пусть и недоученный.
А еще через считаные секунды произошло столкновение. Катастрофы удалось избежать, но жертвы были. Кроме самого Зора, погиб еще один человек – подрывник с «Неодолимого», первым вышедший в пространство из десантного люка «Ковчега». Подрывник чисто случайно оказался на прямой, соединявшей сливные шины только что переставшего существовать «клюва» с приемными «Покоряющего». Человека мгновенно испепелило вместе с автономным скафандром. Но энергии на это ушло так немного, что на состоянии окружающего пространства это никак не отразилось.
Чтобы уничтожить человека, больших энергий, как известно, не требуется. Он – слишком уж ничтожная величина в масштабе Вселенной. Даже называть его «величиной» как-то неудобно – что бы он сам о себе ни воображал.
Попутно разряд снес антенну местной связи с корпуса «Ковчега», малым ходом подбиравшегося все ближе к месту боя и уже готового выпустить и второго подрывника.
Так или иначе, сразу двумя кораблями в замкнутом пространстве стало меньше. И тремя людьми.
Или не тремя все-таки?
Глава 56
Кто нанес удар?
– Командующий, там что-то не так. Они все-таки уничтожают друг друга! Но это значит…
– Ничего это не значит, Симод! Просто кто-то из них ошибся, заигравшись. Или… или, может быть, не все среди них – предатели. Судя по тому, что мы наблюдали, наш «клюв» уничтожил такой же их корабль, а наш «коготь» в тот миг лишь находился поблизости…
– Позвольте возразить, ваша смелость. Ударил как раз «коготь». Но в нем ведь находился именно ведущий звена – то есть предатель…
– Откуда вы взяли, капитан? Вы считаете, что бойцы поменялись местами? Я не давал на то разрешения! И не верю, что они могли сами проявить такую инициативу. Это же солдаты! Или, может быть, вы им позволили?..
– Я… собственно, никак нет.
– Вот видите!
– Значит, приказ на уничтожение всех остается в силе?
– Странный вопрос. Разумеется!
Глава 57
Что будем делать?
Считается, что человек, умерев, обретает наконец покой.
Реку хотелось покоя. Хотя бы небольшой передышки. Пока он участвовал в бою, усталость не ощущалась: первое в жизни настоящее сражение требовало всего внимания и всех сил, на оценку своего состояния времени не оставалось. А сейчас, когда его уничтожили, наступило расслабление. Не ко времени, это он понимал. Однако тело требовало отдыха. И душа – тоже. Тем более что теперь имелись условия для того, чтобы отключиться от происходящего. Хотя бы на какие-то минуты.
