Владимир Ильин - Пожелайте мне неудачи
Мои прогностические способности оказались и на этот раз на высоте: после третьей рюмки из второй бутылки компания, во-первых, сделалась более искренней, а во-вторых – вспомнила о работе, то есть, о том, о чем болит голова у каждого из присутствующих мужского пола. И звезда телеэкрана, не желая отставать от других, с ухмылкой поведала, как именно к ней попала та самая кассета с сенсационной видеозаписью и как именно она пустила в ход всю свою принципиальность и настойчивость, чтобы уговорить шефа редакции пустить в эфир этот материал.
Разумеется, второе интересовало меня гораздо меньше, чем первое, хотя именно о втором больше всего говорил журналист своим собутыльникам. В результате, я узнал, что кассету с записью оставил на проходной телецентра неизвестный мужчина среднего роста, в темных очках, с короткой стрижкой и неразборчивым, тихим голосом. Предварительно он позвонил ведущему и, не представившись, предложил «жареный материал» о том, как чиновники в милицейских и иных погонах пытаются повесить народу «лапшу на уши». После чего предложил тому спуститься вниз за пакетом и повесил трубку, не дожидаясь расспросов…
Конечно, пленку с записью мог передать в Останкино любой из моих сотрудников, принимавший участие во вчерашних событиях, но почему-то не хотелось допускать, что кто-то из ребят, по дурному примеру Сетова, решил нанести мне удар в спину.
Поэтому я стал перебирать в уме заново всё, что относилось ко вчерашнему – и не только вчерашнему – дню. На эти размышления у меня ушли вечер и ночь, которые я провел в центре города, смешавшись с толпами гуляющих. Правда, в отличие от других, я не любовался салютом на Красной площади, не присутствовал на шоу в Лужниках и не «торчал» на Манежной да на Васильевском спуске под шлягеры, исполняемые известными поп-звездами во время концерта-марафона. Я проверял возникшую у меня версию.
А утром я позвонил из обычного телефона-автомата в диспетчерскую Опеки. Там долго не брали трубку, и я начал уже опасаться, что за прощедшие сутки мой отдел окончательно развалился. Но потом мне все-таки ответил знакомый голос Чигринова, который был приятно удивлен общением с тем, кого он считал со вчерашнего дня лежащим вверх голым пузом где-нибудь на Гаваях или на Канарских островах. Мы обменялись мнениями на этот счет, а потом я попросил Михаила собрать совещание кураторов. В диспетчерской, ровно в полдень.
– Да-да, конечно, Генон, – вежливо сказал Миша. – Только вот…
Он умолк, и я понял то, что он хотел сказать: «Только едва ли кто-то придет, шеф».
– Ничего-ничего, не могут же все быть дезертирами, – бодренько сказал я. – Вот что… Если народ будет тебя спрашивать, в чем дело, прикинься валенком и скажи, что ты ничего не знаешь.
– А я и так не знаю, – растерянно произнес Чигринов.
– Ну и хорошо, – скороговоркой сказал я, – ну и ладно, мой хороший. Меньше знаешь – крепче спишь, верно?.. И еще подготовь, пожалуйста, кое-какие материалы. Они нам сегодня понадобятся…
Перечислив то, что мне было нужно, я повесил трубку.
Как ни странно, на совещание пришли почти все. Вполне возможно, что многим просто хотелось посмотреть, как я буду выпутываться, оправдываться и, краснея, разглагольствовать про стечение обстоятельств, свои ошибки и ответственность кураторов. Если так, то я не оправдал ожиданий народа…
Правда, начал я свое выступление издалека. Я долго говорил о том, что все мы устали за годы Опеки, что и мне бывало не раз чисто по-человечески жаль Подопечного, потому что, в сущности, он был совсем не виноват, что его угораздило родиться этакой живой атомной бомбой. Однако то, что сделал Сетов, ни в какие ворота не лезет. И дело совсем даже не в том, что он решил выйти из игры сам… Хуже другое – он решил спасти Подопечного от нас. Видимо, Кириллу показалось, что мы будем гоняться за этим типом по всему белу свету. И тогда он придумал, подготовил и блестяще провел эту инсценировку, свидетелями которой стали не только мы, но и пол-Москвы, включая самого премьер-министра, окна кабинета которого выходили как раз на Калининский мост. Впрочем, последнее не являлось простым совпадением. Всё было продумано, подготовлено и учтено в плане Сетова.
Одного он только не оценил и не учел в должной мере: что я всегда был самого высокого мнения о его умственных способностях и поэтому не кинусь горевать по поводу гибели Подопечного и не испугаюсь будущего конца света. Он недооценил мою наблюдательность и дедукцию, а между тем в его замысле имелись слабые места, которые прямо-таки прыгали в глаза, и надо было заметить их и тщательно проанализировать…
– Постойте, шеф, не торопитесь, – вдруг поднялся со своего места Берулава и оглянулся в поисках поддержки на остальных. – Значит, по-вашему, Подопечный не погиб? И Кирилл тоже?.. И Галя? Вы считаете, что они сговорились и действовали сообща?
Интересно, подумал я, как все-таки быстро на них повлияло отсутствие руководящей руки. Раньше никто из них не осмелился бы прервать мой монолог без разрешения.
Ладно, сделаем вид, что всё это – в порядке вещей.
– Несомненно, Гагик, – сказал я. – От этого никуда не деться. Если бы Сетов действовал лишь на свой страх и риск, он бы не провернул это дело в одиночку…
Они молча смотрели на меня, и видно было, что никто мне не верит. Может быть, в глубине души они считают, что я тронулся от пережитого потрясения, и не расходятся лишь из вежливости? Что ж, попробуем их разубедить…
– Вот что, мои хорошие, – громко сказал я. – Давайте-ка мы с вами поиграем. Игра будет называться «вопросы на засыпку»… Итак, я утверждаю, что тот «захват заложников», который якобы имел место позавчера на Тверской, являлся инсценировкой, предпринятой Сетовым, Подопечным и нашей красавицей Галей с одной-единственной целью: наглядно убедить нас и других свидетелей в том, что они погибли стопроцентной смертью. Ваша задача, мои золотые – попытаться уличить меня в невозможности осуществления этого плана на практике… Кто хочет попробовать первым?
Они переглянулись с таким видом, словно едва сдерживались, чтобы не покрутить пальцем у виска, имея в виду: совсем, мол, рехнулся наш старик!.. Что ж, посмотрим, как вы запоете через полчаса. Главное – сбросить с горной кручи первый камушек, а чем дальше он будет катиться, тем все больше будет становиться камнепад, пока не сорвется вниз самая настоящая лавина…
– Ну? – осведомился я. – Да вы не стесняйтесь, ребята!.. Тому, кто меня опровергнет, я поставлю ящик коньяку. Разумеется, не греческого и не тех дешевых подделок под армянский «Арарат» или молдавский «Белый аист», которых сейчас видимо-невидимо в каждом коммерческом ларьке… Нет, настоящий «арманьяк». По двести пятьдесят тысяч за бутылку!
Они оживленно загалдели, обсуждая предложенные мной условия. Сейчас вопросы должны посыпаться градом – не из-за коньяка, конечно, а просто потому, что атмосфера в комнате резко потеплела. Как в старые добрые времена…
Первым поднял руку Эмиль Боговин.
– Я начну с самого главного, шеф. Каким образом нашей троице удалось уцелеть, если машина, в которой они ехали, взорвалась, разлетелась на кусочки, а затем еще и сгорела почти дотла? Может быть, взрыв и пожар лишь почудились тысячам людей, находившимся в то время в районе моста?
Дружный гогот. Смейтесь, мои хорошие, смейтесь сейчас, а я буду смеяться последним!..
– Ну что вы, Эмиль, как можно отрицать столь очевидные вещи? Взрыв действительно имел место, и сила его не позволяет надеяться, что кто-нибудь из тех людей, которые находились бы в его эпицентре, мог бы остаться в живых. Всё правильно… за одним небольшим уточнением. Я отнюдь не случайно употребил сослагательное наклонение – «находились бы»… Просто у меня есть все основания полагать, что в момент взрыва ни Подопечного, ни его жены, ни даже Кирилла Сетова в «наутилусе» не было.
Что тут началось! Шум и гам, как на перемене в школе, куда мне пришлось несколько раз отводить свою внучку Маришку… Наконец, Багмутову удалось гаркнуть так грозно, что все невольно утихли, и он воспользовался этим, чтобы задать свой вопрос:
– Что вы имеете в виду, шеф, говоря, что в машине не было никого из этой троицы?
– Видимо, я несколько неточно выразил свою мысль, – возразил я. – В «наутилусе» не было не только тех, кого я перечислил выше, но и вообще кого бы то ни было.
Другими словами, в момент взрыва «наутилус» был пуст!
Опять шум. Я вынужден был поднять руку, прося слова:
– Послушайте, мои хорошие, нельзя ли нам вести себя более по-деловому? Если вы будете так шуметь после каждого моего ответа, мы рискуем просидеть в этой норе до завтрашнего утра!
Кажется, подействовало… Ага, теперь это Персианцев:
– Но как могла пустая машина разъезжать по Москве? Это уже не «наутилус», а какой-то «летучий голландец» получается!.. По-моему, шеф, вы в детстве слишком часто читали «Всадника без головы».
