Владимир Мясоедов - Море сумерек
— Сделать два экземпляра этого артефакта. — Келеэль кинул свиток самому молодому из слуг, который при жизни был архимагом Тссеро из дома Рензап и темным эльфом. Взять его, тем более живым, сумеречные смогли благодаря фантастической удаче. Притом они искренне не понимали, кого именно захватили в плен, до той поры, пока Келеэль практически силой не забрал у них пленника, который мог вот-вот снова сбрести свои способности, отнятые хитрым ядом дроу, и просто уничтожить зарождающееся государство. Ну или по крайней мере попытаться это сделать с немалыми шансами на успех.
Мертвец поймал свиток телекинезом и немедленно стал вчитываться. К нему тотчас поспешили остальные архиличи. Каждый из них уступал в мастерстве пятитысячелетнему волшебнику, но все вместе они представляли грозную силу, способную опустошить небольшую страну. Подобным созданиям в случае пленения обычно оставляли достаточно разума, чтобы они могли учиться и принимать самостоятельные решения, но связывали их магической клятвой верности. Однако опытнейший некромант мира не собирался допускать такой ошибки. Да, он не знал способа обмануть накладываемые узы, как и его новые рабы, но если бы у чародеев осталась их острота ума, то при наличии практически бесконечного количества времени, вполне возможно, они смогли бы что-то придумать. А потому Келеэль когда-то давно, очень давно решил: пусть лучше немертвые слуги будут безынициативны, но зато даже теоретически неспособны вцепиться в глотку хозяину. К пленным демонам, во всяком случае самым могущественным, данное правило тоже относилось. Возможно, именно благодаря этому решению он и прожил столько тысяч лет, счастливо избегнув главной опасности для одаренного темного мага — гибели от рук собственных творений. Ну или лап с щупальцами. Архимагу случалось экспериментировать с самыми странными и удивительными созданиями.
— Когда будет готово?
— До полудня, — ответил дроу. Смерть и последующее превращение в движимый магией труп не слишком сильно изменили его внешне, лишь антрацитово-черная кожа приобрела противный пепельный оттенок.
«Хорошо», — сказал сам себе Келеэль, поскольку архиличи в ответе или одобрении не нуждались, и переместился обратно в жилую часть башни. Теперь ему предстояло самое сложное. Маскировка. А то вдруг кто заметит чародея, якобы валяющегося без сил в тайном убежище.
«Чей же облик принять? — лениво думал эльф, встав перед зеркалом, отражающим еще и ауру. — Может, князя? Он последнее время почти постоянно пьян, и, если его кто и заметит измывающимся над бедной беззащитной зверюшкой вроде титана или гидры, то он может согласиться с тем, что подобное действительно было».
Наложение чар и поиск достойной для древнего волшебника цели занял не слишком много времени, а потому, едва настал полдень, по горам, окаймляющим Западный лес, весело прыгал довольный жизнью эльф. Перед ним плясала огненная стена, испепеляющая на своем пути все. От нее безуспешно пытались спастись четыре полуголых мускулистых твари, каждая из которых без проблем могла бы заглянуть на чердак двухэтажного дома, не вставая на цыпочки.
«Можно было бы, конечно, и кого получше найти, — решил перворожденный, принявший чужой облик, — но, с другой стороны, зачем мне под боком семейство горных огров? Спустятся еще в лес, поймают кого, а все опять на моих созданий спишут. Нет уж, не надо мне такого счастья. Хотя, может, все-таки пощадить парочку? Чтобы, если что, на них все свалить. Ладно, потом об этом подумаю. Их еще много осталось. И улепетывают как, паршивцы! Обычный волшебник, пусть даже владеющий левитацией, их на этих кручах в жизни бы не догнал».
Испытание придуманного шаманом оружия расплодившихся на окраине земель архимага незваных гостей впечатлило. Самого чародея, впрочем, тоже. И кажется, даже горы. Во всяком случае, они расщедрились на впечатляющую лавину, снесшую стоянку огров и похоронившую ее в подземных глубинах. Но несколько существ выжило просто потому, что они охраняли дальние подступы к своему обиталищу. И теперь архимаг преследовал их, во всю грудь дыша свежим воздухом, вспоминая молодость и подгоняя нерасторопных чудовищ боевыми заклинаниями.
— Уах! — То ли самый смелый, то ли самый глупый из монстров развернулся и попробовал обогнуть пламенную стену. Пройти ее насквозь дикарь, облаченный в полуистлевшую от времени, плохо выделанную шкуру не стал даже пытаться. Видимо, сталкивался уже с магией и знал, как опасна она для незащищенной кожи, способной выдержать скользящий удар меча. Какую-нибудь огненную стрелу или средней силы молнию он бы, вероятно, проигнорировал, но вот подобные чары являлись фатальными даже для гиганта. Дубину, которую он сжимал в руках, захудалый отряд наемников, вероятно, попробовал бы выдать за таран. Земля под монстром, повинуясь чарам архимага, превратилась в грязь, и чудовище поскользнулось. А потом пламя настигло его. Дикий визг заживо поджаривающегося существа прибавил скорости оставшимся в живых.
«Демонам надо бы мясо отнести, — решил Келеэль, взмыв в прыжке, со стороны похожем на полет, над обугленной тушей. — А то не по-хозяйски как-то получается».
Оставшиеся три огра бежали в полном молчании, не издавая криков или гневного рычания, видимо, все еще надеялись уйти. Мыслей, что волшебник просто играет с ними, как кошка с мышью, дикари не допускали.
«Даже жаль их разочаровывать», — подумал волшебник и создал усиленную версию кислотной стрелы, которая должна была оборвать жизнь второго монстра практически без мучений. Вряд ли бы он успел почувствовать боль, превратившись в лужу слизи за одно-единственное мгновение. Но пустить чары в ход архимаг не успел.
— Гра! — наконец-то проявил свои чувства самый большой из монстров, подбегая к непримечательной на первый взгляд скале и врезаясь в нее со всего размаху.
Келеэль почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. В самом прямом смысле. Она провалилась куда-то вниз, а сам он завис в воздухе без малейшей видимой опоры.
— Волчья яма! — ахнул чародей, взглянув вниз, туда, где торчали скорее обломанные, чем заостренные колья. Вместительность ловушки, без сомнения рукотворной, была достаточной, чтобы принять двух прижавшихся друг к другу драконов. — И огр ею воспользовался, причем абсолютно верно! Заманил меня, возможно, даже продумал скорость бега, чтобы я оказался прямо над ней. Ну интеллектуал! Уникум! Или, может, просто полукров… да нет, слишком здоровый. Или квартерон?
Участь чудовища и всех его собратьев, заинтересовавших древнейшего мага мира, была предрешена.
— Невероятно, — произнес Келеэль уже ближе к вечеру, выходя из своей лаборатории. Следом за ним шли огры. Как те, кого он убил лично, так и погребенные под лавиной. И естественно, все неживые. — Эти тупые груды мускулов с почти атрофировавшимся мозгом действительно потихоньку умнеют! Мир меняется. Думаю, в этом есть малая толика и моих заслуг. Конечно, целенаправленных экспериментов над дикарями никто не ставил, но, видимо, образ жизни и редкие контакты с более цивилизованными народами все же сыграли свою роль.
Мертвецы внимательно слушали излияния пятитысячелетнего некроманта. Ничего, правда, не понимали, но, если бы хозяин отдал им прямой приказ, немедленно кинулись бы его исполнять. Слегка уставший, но довольный, архимаг проводил их до просторного холодного подвала, в котором хранил свою армию. В помещении, покрытом рунами, замедляющими гниение и отток маны, лежали тысячи разнообразных созданий, каждое из которых могло моментально пробудиться, получив толику энергии или свежей крови.
— Так, вам в тот угол, — прикрикнул волшебник на послушных его воле марионеток, — между великанами и орками. Аккуратнее, увальни косолапые, раздавите мне стрелков-дроу, я вас самих арбалетами вооружу. Хотя нет, наверное, они будут вам не по руке. Может, баллист наделать? Гномов, правда, маловато осталось, уж больно быстро мертвецы этой расы в негодность приходят из-за сопротивления чарам, которое не до конца исчезает даже после смерти.
Слегка успокоенный привычной и, чего греха таить, любимой работой, являющейся одновременно источником личной силы и власти, Келеэль вернулся к наблюдательному кристаллу и решил посмотреть, чем там занят Михаэль в своей пустыне. Правда, найти Миха удалось далеко не сразу, а лишь тогда, когда архимаг использовал чары, наложенные на мельчайшие частички живого мха, освещающего лишенные окон коридоры пирамиды и прилипшие к одежде правителя сумеречных эльфов.
Шаман тонул. Причем не в песке, а в воде. Бестолково молотил руками, пытаясь плыть, но волны швыряли его как щепку. Небосвод раскалывали молнии. Судя по брызгам, ветер мог поднять в воздух даже того, кто отродясь не умел летать. Неведомым путем эльфа угораздило попасть в самый настоящий шторм.
