Игорь Николаев - Там, где горит земля
— Присаживайся, — пригласил Зимников.
Разведчик опустился на стул. Комбриг извлёк из ящика стола большой белый лист с солидными печатями и положил перед майором.
— Гордись, — внушительно предложил он Гревневу. – Из штаба фронта. Будет тебе денежная награда, знак отличия и внушительная запись в личном деле. Извини, без официальной церемонии – условия не располагают.
— Тренажер? — майор старался сохранить внушительный вид, соответствующий моменту, но против воли ощутил, как губы раздвигаются в улыбке.
— Он, родимый, — сказал Зимников, тоже добродушно улыбнувшись. – И, думаю, тебя ещё в историю впишут. Обещались нагрянуть конструкторы, посмотреть и поставить на поток. Не все же самоделки клепать.
— Радует, — искренне произнес майор.
Управляемые ракетные снаряды были прекрасным изобретением, позволяющим хотя бы отчасти замещать нехватку собственных танков, специальной артиллерии и противотанковых гиропланов. Очередным немыслимым напряжением сил промышленность «миниатюризировала» классическую управляемую ракету и приспособила её под бронепрожигающую боевую часть, дав пехоте собственное противотанковое оружие. Повторялась история с противотанковыми ружьями в СССР, только на новом уровне технического развития – приспособление не слишком эффективное, но малоразмерное, относительно дешёвое и массовое.
Но узким местом ПТУР оказались наводчики. Оператор установки должен был контролировать одновременно и перемещение цели, и полет маленькой ракеты, причем со стороны. На флоте и в воздушных войсках уже давно применялось управление «из глаз», с помощью визокамер и функциометров. Они упрощали процесс наведения и сводили его к удержанию на цели маркёра прицела. Но уместить соответствующую аппаратуру в приемлемые для пехоты габариты промышленность пока не могла.
Таким образом, армия нуждалась во множестве квалифицированных наводчиков–операторов. Лучшим способом были, как всегда, практические тренировки, но чтобы поражать мишени с приемлемой точностью, солдат должен был произвести минимум десять–пятнадцать пусков. И далее регулярно тренироваться, стреляя хотя бы раз в неделю. А каждый снаряд, заботливо уложенный в отдельный ящик с мелкой стружкой, стоил от семисот до тысячи рублей, в зависимости от завода–изготовителя.
Изощрялись, как могли, главным образом, изобретая всевозможные тренажеры. Самым эффективным был кинографический метод, когда на экран проецировалось изображение вражеского танка, а оператор, дистанционно управляя мощным фонарем, наводил пучок света на цель. По ходу учебы задания усложнялись, живая картинка начинала двигаться, меняла углы и скорость движения. Тренажер позволял подготовить более–менее среднего стрелка за пару недель, без траты ракет, но тоже был сложен и дорог.
Разведчики сводной гвардейской бригады собрали буквально «на коленке» собственный вариант, упрощенный до предела. Он, конечно, не давал такой эффективности, как полноценный кинотренажер, но это было лучше чем ничего. И такие агрегаты можно было собирать собственными силами в любой мастерской, без привязки к дефицитным киноаппаратам и специальным учебным пленкам. Посмотрев на дело рук своих подчиненных, Зимников подкрутил седоватый ус и подумал, что трудился над сколачиванием бригады не зря.
Отправив восвояси командира разведывательного батальона, Зимников пригладил коротко стриженые волосы металлической кистью. Другой рукой достал стилос и рассеянно набросал на клочке бумаги силуэт, похожий на танк с очень плоской блинообразной башней и без пушки. Медики рекомендовали постоянно упражнять мелкую моторику, это облегчало взаимодействие плоти и протезов. Поэтому у Петра Захаровича вошло в привычку делать между делом быстрые наброски всевозможных вещей, обычно техники – лица и вообще люди не поддавались его скудным художественным способностям.
Зимников критически посмотрел на рисунок, недовольно качнул головой и быстро изорвал его в мелкие клочки. Конспирация, чтоб её… Задумавшись, он машинально воспроизвёл контуры виденной на единственном чертеже машины, которая оставалась совершенно секретной. И пока новая техника не придет в бригаду, даже его каракули – почти что разглашение. Новая техника…
Зимников откинулся на жёсткую спинку, закинул руки за голову и закрыл глаза, в очередной раз прикидывая, как можно использовать особый бронеистребительный батальон, который завтра прибудет в его бригаду. Мысли были скорее умозрительными, поскольку он ещё не видел ни самих истребителей, ни хотя бы перечисления основных технических характеристик. Странно, нелепо, но на этой войне случались вещи куда удивительнее.
За то умеренно спокойное время, что оказалось в распоряжении полковника, удалось сделать очень много. Сбродная компания, в которой презлющие ветераны соседствовали с неопытными добровольцами, превратилась в более–менее пристойное соединение. Добавилось оружия и опытных специалистов, даже американские самоходные гаубицы оказались при деле — конфедераты ответственно относились к своим поставкам и по мере сил проводили разные модернизации. Т-8/2 в обычном бою не выживали, следовательно, как логично рассудили их создатели, нужно сделать из них машины ночного боя.
На «ванны смерти» поставили дополнительные двигатели с электрогенератором и «осветительный прибор CDL», то есть прожектор чудовищной мощностью почти в пятнадцать миллионов свечей. В дополнение ко всему установка обеспечивала ещё и мерцание узконаправленного луча с частотой пять–семь раз в секунду. После этого «ванны» стали уважительно называть «вырвиглазами», потому что на расстоянии до километра и более пульсирующий световой пучок намертво ослеплял все оптические приборы, от глаз до самых современных ночных прицелов.
Ещё два–три месяца тренировок, и полковник поручился бы, что удержит оборону против примерно равного по численности вражеского соединения, или сможет его атаковать, конечно, при хорошей артиллерийской поддержке. Ещё немного времени… и противотанкового вооружения.
Танки. Проклятые танки…
Ужасом первого года войны стала вражеская авиация. Остальное тоже было очень страшным, однако крылатая смерть превосходила все. Но с самолетами учились бороться – медленно, тяжело, с огромными потерями, но все же учились. Да и мало их было, этих стремительных аппаратов, с визгом распарывающих небо. Теперь на первый план вышли вражеские танковые войска. У «семерок» не хватало пехоты и снарядов для тяжелой артиллерии, но гусеничные чудища, сконцентрированные узкими клиньями на участках прорыва, стальным ломом таранили любую имперскую оборону.
А противотанковых средств в бригаде все равно не хватало, даже с новыми управляемыми ракетами. Катастрофически не хватало. Ведь противник тоже не сидел на месте. Его конструкторы оперативно осваивали европейскую производственную базу, металлургию и керамическое производство. Использование более лёгких и прочных материалов «мира воды», а так же двигателей из морской индустрии позволило запустить производство нового поколения бронетехники, уже на заводах бывшей Франции и Пангерманского Союза. Эти машины были быстрее, легче, опаснее, и привычные «Пфадфиндеры» все реже встречались в сражениях. Устаревшую технику переделывали в артсамоходы и вспомогательные машины.
Зимников просил у командования новую артиллерию, бронемашины артнаводчиков, самоходные крупнокалиберные миномёты и бронетехнику. Не надо «Диктаторов», понятно, что не дадут, но хотя бы «Балтийцев», ну пусть даже стареньких «Медведей$1 — все, что можно использовать как подвижный противотанковый резерв. Но весь «дефицит» шел только в элитные броневойска. Остальным оставалось лишь ждать.
Осень, осенью все наладится – так отвечал тыл на отчаянные мольбы армии, так отвечали вышестоящие командиры подчиненным. Но всем уже было понятно, что противник не станет ждать, пока Империя развернет в полную силу очередное перевооружение. Победа на море – трудная, вырванная с кровью и потерями – подняла общий настрой, воодушевила солдат, вселила надежду. И тем не менее каждый понимал, что грядёт новое сражение, куда страшнее и кровопролитнее.
— И грядёт битва, — мрачно, торжественно продекламировал Зимников сам себе и вновь представил танкоистребители, которые, за неимением броневиков, ему обещал сам командующий фронтом.
Глава 19
— Я хотел бы получить объяснения, — очень вежливо, но твердо, с нажимом произнес Томас.
Генерал дер панцертруппен чуть поджал губы при виде такой настойчивости, но ничего не сказал. Он критически обозрел нобиля, стоящего навытяжку, как и положено нижестоящему по званию. Но в этой «вытяжке» угадывалась толика пренебрежительной вольности – та, которую могут изобразить только очень опытные солдаты.
