Игорь Поль - Знакомьтесь – Юджин Уэллс, Капитан
– Внимание, Канюк-один, Канюк-два, Лис-десять. Объекты спровоцировали пожар и панику. Системы наблюдения выведены из строя. Блокируйте толпу. Приметы объектов: мужчина, выше среднего роста, одет как технический персонал – синяя бейсболка, синий халат или комбинезон; женщина: среднего роста, темные очки, светлые брюки, белая панама.
– Принято, Ферма. Мы на подлете.
– Лис-десять, буду на месте через пару минут.
– С такими приметами можно будет полгорода переловить, – возмущается сержант Мэрфи, заставляя машину зависнуть. Внизу в панике мечутся люди. Десятки такси и моторикш в момент находят пассажиров и разъезжаются во все стороны. Из окрестных улочек, напротив, собираются зеваки – город беден на зрелища. Полицейские машины, сияя мигалками, с трудом пробиваются через неохотно расступающуюся толпу.
– Ненавижу этих сволочей! – сквозь зубы цедит лейтенант Хоган.
– Вы имеете в виду этих обезьян, сэр?
– Нет, тех сволочей, что играют с нами в кошки-мышки. Особенно этого верзилу, Уэллса. Впрочем, обезьян тоже, – и он нажимает на гашетку парализатора. Люди внизу пачками падают, как подкошенные. – После отсортируем. Лес рубят – щепки летят.
– Сэр, там и белые есть, – предупреждает сержант. – Заденем какого-нибудь шишку, замучают писаниной.
– Плевать! У нас чрезвычайная ситуация. Вызови Канюков, пускай гасят все такси и рикш, что успели смыться.
– Понял, сэр.
– Уважаемый, если довезете нас до Триумфальной арки за полчаса, получите триста рупий.
– Пятьсот, сэр! – мгновенно ориентируется в обстановке таксист. Перепуганные люди с вытаращенными глазами то и дело пытаются вломиться в нашу машину. Мне стоит немалых усилий вышибать их обратно.
– За пятьсот мы наймем коптер. Четыреста, – вмешивается Мишель.
– Договорились, мэм!
Такси стартует с таким ревом, словно у него мотор от гоночного болида. Свист турбин над головой. Прямо перед нами спотыкаются и падают сразу несколько человек.
– Воздушный объект применяет широконаправленный парализатор. Обнаружено два воздушных объекта, дистанция меньше километра, высота сто метров, снижаются.
Такси выделывает замысловатые па, время от времени отшвыривая боком какого-нибудь бедолагу. Трясет немилосердно – зуб на зуб не попадает. С носа Мишель сваливаются очки. Маленький, как обезьянка, водитель, кажется, сам вращается вместе с рулем. Чья-то тележка цепляется за бампер, громыхая и разбрасывая тряпки, волочется следом. Наконец, у нее отваливаются колеса и она раскатывается на запчасти. Обгоняем чадящую коляску моторикши. Полуголый человек в грязных штанах отчаянно крутит рулем, пытаясь избежать столкновения. Чудом проскакивает в какой-то двор. Дома и заборы по сторонам сливаются в пеструю ленту. Закрываю глаза, чтобы не видеть своей неминуемой смерти. Таксист твердо решил пойти на самоубийство ради месячного заработка. Нас швыряет во все стороны одновременно. Ямы и неровности давно неразличимы – мы летим так быстро, что дорога превращается в один непрерывный ухаб. Мимо мелькает врезавшееся в столб такси.
– Триста двадцатый?
– Применяется парализующее оружие. Противник старается обездвижить всех, кто покинул магазин.
– Ясно. Эй, приятель! Мы передумали. Быстро высади нас у какого-нибудь ресторана. Вот твои деньги.
Я едва не вылетаю через лобовое стекло, так резко останавливается наша колымага. Чудо, что колеса не отвалились!
– Сам езжай прямо и не останавливайся. Это нападение бандитов. Грабят магазины и угоняют такси.
Я не успеваю договорить, как машина стартует на дымящихся покрышках. Бедняга таксист. Сколько на него сразу свалилось. И неожиданное богатство, и бандиты. Хищная тень со свистом падает с неба. Удаляющийся рев двигателя сменяется глухим ударом. Накрыли везунчика.
– Быстрее, милая. Пересидим минут пятнадцать в этой забегаловке, потом будем уходить.
Мы ныряем в маленькое уличное заведение под полосатым навесом. Мишель чихает от едкого дыма, исходящего из жаровни.
– Ты как, ничего? – спрашиваю ее.
– Я-то ничего. Только денег у нас не будет. Банкомат сообщил мне, что счет заблокирован.
– Так вот почему у тебя было такое расстроенное лицо!
– Ага. Съедим чего-нибудь?
– Здесь?
– Я так голодна, что съем даже жареных червей.
– Может, попросим чего-нибудь более привычного? – робко интересуюсь я.
– Это вряд ли, – в сомнении отвечает Мишель, разглядывая радостно улыбающегося нам то ли повара, то ли продавца в засаленном белом халате.
Чуть позже, когда мы едим рис и овощи с обжигающе острым соусом из подозрительного вида глиняных тарелок, интересуюсь:
– Ты в курсе, что нас сейчас чуть не убили?
– Милый, я может, несколько наивна кое в чем, но вовсе не идиотка.
– Не жалеешь, что связалась со мной?
– Ни за что! В жизни не испытывала ничего подобного!
Я не решаюсь спросить, что она имеет в виду – выброс адреналина из-за непрерывных приключений, или то чувство, что она ко мне испытывает. Наверное, человеку свойственны сомнения. Хотя, когда я вижу Мишель, мне хочется забыть обо всем. С тех пор, как она оказалась рядом, я живу, точно в сказке. Даже смерть не кажется чем-то страшным. Словно, умерев, можно возродиться под аплодисменты публики.
Триста двадцатый докладывает о сканирующем излучении. Неопасном. Я и сам понимаю, что мы в очередной раз ухитрились смыться. Знать бы еще, как долго продлится наше везение.
Чертовы приправы! Кажется, будто в моем животе тлеет огонь. А уж во рту – и вовсе слов нет. Как если бы я расплавленного свинца хлебнуть вздумал.
Глава 31. Острые ощущения
Я попросил рикшу показать нам такой дом, где есть веселые женщины. Долго объяснял, что мы с супругой обожаем острые ощущения. И что нас хлебом не корми – дай только оторваться по полной в самом опасном районе Кришна-сити. Но чтобы там обязательно было место, где можно было заночевать. Наверное, он решил, что у нас крыша уехала. Сказал, что в такие места туристов не возят. Сделал обязательную попытку заманить нас в «хорошую недорогую гостиницу, в которой у него работает родственник». Но мы были непреклонны. Даже согласились на немыслимую сумму в сто пятьдесят рупий. За меньшие деньги ехать в район Тис-Хазар абориген отказался.
– По ночам в таких местах даже полиция не показывается, – сообщил он.
– Нас это устраивает, – с энтузиазмом заверил я.
– Может быть, господин и госпожа желают посетить храм любви?
– Нет уж. Вези в этот самый Тис-Хазар. Или мы наймем другую машину.
Дом, куда нас после невыносимо долгого петляния по узким улочкам, привез рикша, называется гостиницей. Так гласит покосившаяся вывеска с выцветшими буквами. Вряд ли в этой «гостинице», притулившейся в грязном переулке, заваленном кучами гниющего мусора, когда-то бывали постояльцы. Во всяком случае, нормальный человек, увидев перекошенный фасад с темными окнами, выщербленные ступени лестницы и дверь, которую вместо стекла прикрывает грубо приделанный лист почерневшего картона, испытал бы желание зажать нос и сбежать отсюда, но уж точно не переночевать.
Двери оказались заперты. Я подергал за ручку. Навалился плечом. Никакого эффекта. Оглянулся назад. Коляска рикши уже улепетывает во все тяжкие, выхватывая тусклым светом единственной фары домишки с заколоченными окнами. Пожав плечами, прикладываю ухо к грязному картону. Голоса. Негромкая музыка. Значит, все же дом не заброшен. Мишель зябко ежится от ночной прохлады, обхватив себя за плечи. Из освещения в переулке только звездное небо, отчего все стены кажутся голубыми.
– Вроде не пусто, – говорю я. – Черт, как спать охота. Эта беготня по жаре меня измотала.
– Может, постучать?
Я долго бью кулаком по косяку.
– Эй, есть тут кто? – крик мой далеко разносится по пустому переулку и глохнет в мусорных кучах.
– Наблюдаю присутствие не менее двадцати человеческих особей. Имеется холодное оружие, – сообщает Триста двадцатый.
Наконец, когда мои крики заставляют выползти из грязных подворотен несколько спавших там невнятных личностей, двери приоткрываются. Узкий луч света из дверной щели кажется мне ослепительным.
– Что желает господин? – интересуется худой лысый человечек в белом.
– Переночевать. Хорошую комнату на двоих. С чистым бельем. Это возможно?
– Конечно. Господин пришел по адресу. Это будет стоить пятьсот рупий.
– Триста рупий и ужин бесплатно, – вмешивается Мишель. – Иначе мы пойдем в другой бордель.
– О, госпожа! Только для вас! Прошу вас, входите! – слово «бордель» встречавшего явно не смутило.
Мы оказываемся в большом зале, напоминающем ресторанчик или пивной погребок, углы которого теряются в полутьме. Внутри на удивление чисто. Или это нам только кажется после осмотра уличных достопримечательностей. Несколько тусклых бра из мутноватого стекла придают заведению таинственный вид. Пахнет ароматическими благовониями и чем-то приторно-сладким. Откуда-то доносится тихая музыка – заунывное треньканье неизвестного струнного инструмента под буханье ручного барабана.
