Михаил Ахманов - Дальше самых далеких звезд
В проеме пассажирской кабины возникли четверо. Десмонд спускался первым, его огромная массивная фигура заслонила Аригато Оэ и брата Хакко. Дайана шла за мужчинами – глаза широко распахнуты, волосы вьются на ветру, ноздри подрагивают, словно она хотела окинуть единым взором весь этот новый прекрасный мир, ощутить все его запахи и ароматы. На мгновение Калебу почудилось, что она его не видит или не желает замечать; потом их взгляды встретились, и на губах Дайаны солнечным бликом расцвела улыбка. Ничего не забыто, ничего не кончилось, понял Калеб; все только начинается.
Десмонд похлопал его по плечу.
– Прекрасное место, Охотник. Море, горы и масса свежего чистого воздуха… Я в этом разбираюсь, хоть легкие у меня из синтетики.
– Добрались, хвала Святым Бозонам! – произнес брат Хакко в свой черед. – Соизволением и милостью творящей силы да будет приобщена эта юдоль земная к вере истинной… – Положив ладонь на алый кристалл, он забормотал молитву.
Доктор Аригато Оэ уже распоряжался.
– Десмонд, пусть роботы-универсалы займутся разгрузкой. В первую очередь задействуйте генератор, чтобы во всех помещениях были энергия и свет. Брат Хакко, на вас хлопоты с транспортом. Краулеры расконсервировать и спустить со скалы вниз, авиетки поставить рядом с катером… Проследите! Охотник, займитесь боевыми роботами. Каждому указать позицию, сектор наблюдения и действия в случае тревоги… Доктор Кхан, поговорите с персоналом, надо успокоить боргов. Крайне желательно, чтобы они остались здесь, мы нуждаемся в объектах для исследований… Я буду координировать работы, но сначала осмотрю дом и выберу место для полевой лаборатории. Приступайте!
Он махнул рукой и направился к дверям. Десмонд исчез в проеме грузового люка, монах, закончив молиться, последовал за ксенобиологом. Дайана, все еще улыбаясь, смотрела на Калеба. Потом взгляд ее переместился на Зарайю, и улыбку словно стерли с лица девушки. Нахмурившись, она спросила:
– Это кто?
– Одна местная сьона преклонных лет, – промолвил Калеб в некотором смущении. – Ее зовут Зарайя, и она раз в десять постарше тебя.
– Для старушки выглядит совсем неплохо. – Доктор Кхан выпрямилась, вздернула подбородок и шагнула к Зарайе. Потом перешла на язык боргов. – Женщина, что ты делаешь в этом доме? В чем твои обязанности? Ты служанка?
– Я приказываю слугам. – Зарайя говорила спокойно, но ее глаза потемнели. – Не только слугам. Многие в Парао Ульфи М ‘ айт слушают меня с почтением.
Несколько секунд они мерялись взглядами. Они вели себя так, словно здесь не было никого и ничего, ни аппарата, в чреве которого возились Десмонд и священник, ни роботов, застывших стальными глыбами, ни Потомственного Охотника Калеба, сына Рагнара. «Словно две тигрицы», – подумал он.
– Ты не хочешь меня приветствовать? – наконец промолвила Дайана. – Не хочешь сказать, что свет в твоих глазах стал ярким? Что ты готова есть с моей руки, пока в этом мире сияют солнце и звезды?
– Я ем из рук вождя. Из рук Калеба с южных островов, – послышалось в ответ.
– Что еще ты делаешь?
– Сплю в постели вождя, когда он призовет.
Брови Дайаны сдвинулись, гневным жестом она отбросила волосы с лица. Прежде Калеб такой ее не видел. Она изменилась – должно быть, почувствовала силу.
– Теперь в этом нет нужды! Занимайся слугами, а не вождем!
– Женщина с неба слишком молода, чтобы указывать мне. Женщина с неба еще не выносила дитя. – В словах Зарайи звучали насмешка и явный вызов. – Женщина с неба даже не знает…
Дайана шагнула к ней, схватила за плечи и резким движением свалила наземь. Затем наклонилась и промолвила – негромко, но внятно:
– Что я знаю и чего не знаю, судить не тебе. Женщина с неба говорит: оставь в покое моего мужчину, или я сброшу тебя со скалы. А сейчас убирайся!
Зарайя, ошеломленная и испуганная, вскочила и бросилась в дом. Доктор Кхан повернулась к Калебу. Лицо ее было спокойным.
– Вижу, вождь зря времени не терял. Но вождь – в прошлом. Теперь ты снова Калеб, мой Калеб. И если кто-то не поймет, я… – Брови Дайаны снова сдвинулись, и на миг она опять превратилась в тигрицу.
«Когда-то я собирался дать ей пару уроков самозащиты, – подумал Охотник. – Похоже, в этом нет необходимости. Моя сьона антрополог повзрослела».
Из трюма друг за другом выплыли авиетки, за ними – два краулера на гравиплатформах. Появился брат Хакко, бросил на Дайану и Калеба косой взгляд. Вылез многоногий робот с большим блестящим цилиндром в суставчатых лапах, потом остальные грузчики. Один из них тащил знакомые контейнеры, в которых хранилось оружие Калеба.
– Идем. – Он взял Дайану за руку, ощутив, как нежна и прохладна ее кожа. – С персоналом ты уже поговорила и, можно сказать, успокоила… Идем, я покажу тебе сад и лестницу с тысячей ступеней – вид оттуда великолепный. А после надо выбрать для тебя комнату. Я присмотрел подходящую рядом с моей… Кстати, хотел спросить: крысы живы?
Она тихо рассмеялась.
– Живы. Аригато и Десмонд в восторге. Велели Людвигу синтезировать это вещество.
– Фактор Х?
– Да. У него еще нет названия.
Калеб повлек девушку к двери, но, вспомнив о роботах, свернул в сад – боевые машины были слишком тяжелыми, пол в доме мог их не выдержать. Он произнес пароль, и роботы ответили вспышками зеленых огоньков.
– Первый!
– Готов к действию! – раздался гулкий голос.
– Останешься здесь, во дворе. Второй, Третий и Четвертый – за мной!
Сень деревьев раскинулась над ними. Сжимая руку Дайаны, Калеб чувствовал, как душу его наполняет покой. Храни, что имеешь, сказал он себе. Храни и помни: у нас есть лишь то, что мы боимся потерять.
Сзади грохотали шаги роботов.
* * *Световой шар висел у потолка, распространяя ровное мягкое сияние. В этой комнате с деревянной мебелью и стенами, сложенными из камня, он казался предметом инородным, таким же, как инструменты и кристаллы с записями на столе, как брошенная на сундук одежда и спрятанный у изголовья игломет. Постель, если не считать игломета, принадлежала архаическому веку: деревянная рама, матрас и подушки, набитые сухими водорослями, покрывало из грубого полотна. Нет ласкающего кожу потока воздуха, нет регулировки тяготения и прибора цветных снов, нет плавного покачивания и усыпляющих мелодий, плеска воды в фонтане или шелеста волн. Странная постель! Но удобная и очень, очень большая.
Она прикоснулась щекой к игломету, заряженному красными стрелками – его рукоять выглядывала из-под подушки. Много ночей она хранила свое оружие на расстоянии протянутой руки, опасаясь монаха или, возможно, Аригато, хотя проход между их спальнями исчез, а дверь отсека была несокрушима. Людвиг не открыл бы дверь без ее приказа, и все же она не расставалась с иглометом. Сегодня, казалось бы, нет нужды в оружии – в этой комнате, в этой постели она не одинока. Охотник – ее Охотник! – вот защита от любой опасности… Но игломет все равно под рукой. Символ независимости, знак того, что и она способна изменить чужую жизнь, прервать ее или оставить…
Дайана едва слышно вздохнула, стараясь не разбудить Калеба. Он спал чутко, и мнилось, что в любой момент он может соскользнуть с кровати, метнуться к окну в стремительном прыжке и исчезнуть в ночи, словно вспугнутая птица. Но в любви он был нетороплив, он умел наслаждаться и дарить наслаждение. Такого счастья она не знала никогда, такого слияния с душой и плотью другого человека, такой отчаянной всепоглощающей страсти… Люди, мужчина и женщина, могли одарить друг друга с безмерной щедростью, и этот дар был полон не только радостей тела – забвение, которое несла любовь, утоляло печали, смывало горечь унижений, позволяя забыть о прошлых бедах. Это стало для нее открытием – невероятным, ошеломляющим!
Снова вздохнув, Дайана покосилась на игломет. Символ перемены, что случилась с ней?.. Нет, игрушка. Свою жизнь она изменила сама, свою собственную, жизнь Аригато Оэ и жизнь Калеба, сына Рагнара. Изменила сейчас и будет менять снова и снова, но не при помощи смертельных стрелок. Есть так много всяких возможностей… Та женщина сказала: ты еще не выносила дитя… Что же тут сложного?.. Здесь, на Борге, может быть… Здесь ребенок растет в чреве матери много дней, родовые муки неизбежны, и любая случайность грозит сепсисом и смертью. Но Авалон – не Борг. Если они с Калебом захотят дитя…
Вдруг она ощутила сладкое томление внизу живота, словно там шевельнулся еще не рожденный малыш. Она лежала в полутьме, под световым шаром, заменявшим ночное солнце Авалона, и думала, каким он будет. Сероглазым, как Охотник?.. С такой же смугловатой кожей и упрямо сжатыми губами?.. Для мальчика подойдет, и все это можно запрограммировать на генетическом уровне. Но если они захотят девочку или двойню…
