Евгений Прошкин - Новая Зона. Контур боли
По сосредоточенному лицу Гарина полковник понял, что товарищу удалось установить пси-контакт. Тем не менее он не вытерпел и вопросительно кивнул. Олег выставил указательный палец: «не мешай».
Ловлей на блесну Шумер занялся совсем недавно, но уже вошел во вкус. Даже определение свое придумал. Другие-то сталкеры так не говорили, а он любил ввернуть при случае: «Вчера опять ловил на блесну, опять повезло». Шумер не понимал и сам, почему он это делает, зачем ему нужны какие-то «особые словечки». Зато это понимал Гарин, который копался в его мозгах, как в помоях.
Большой прибыли ловля на блесну Шумеру не приносила. Он догадывался, что «колокольчик» стоит нереально дорого, но ему за артефакт доставался лишь крошечный процент — тут Шумер никаких иллюзий не испытывал. Однако его все устраивало: он был при деле, получал стабильную копейку, и ни одна собака в городе не смела на него тявкнуть. Шумер полагал, что лучше быть шестеренкой в серьезной команде, чем гордым одиночкой, которого клюют все, кому не лень. Он давно присматривался к этой группировке, советовался со знающими людьми, наводил мосты и уточнял детали. Неизвестно, когда бы он решился порвать со старой компанией — там ему жилось тоже в общем-то неплохо, — но те взбесившиеся обезьяны на «Калужской» решили все за него, словно они были ниспосланы свыше. Шумер влился в новый коллектив легко и быстро. Ему нравилось, как шли дела, ошибок он не допускал, крысятничать не собирался, и будущее в этой группировке виделось Шумеру вполне отрадным.
Сегодня, однако, получилась какая-то заминка, и Шумера это начинало злить. Лохи вошли в посольство — естественно, за «колокольчиком», больше тут брать было нечего, — но вместо того, чтобы погулять по первому этажу и сразу подняться на второй, они зависли где-то по пути. Не исключено — заблудились, идиоты. Попасть в комнату с аномалией и не наделать при этом шума лохи не смогли бы — не для того там повесили колокольчик. Не артефакт, конечно, а простую брякалку, которую первого сентября цепляют на грудь школьники. Это было остроумно и с точки зрения лоха совсем не подозрительно. Колокольчик на двери — что тут особенного? Шумер жалел, что эту сигнализацию придумал не он. Колокольчик повесили задолго до его прихода в группировку. Однако он надеялся, что у него еще будет возможность проявить себя. Добыча артефактов началась не вчера и закончится не завтра. От тряпок на заднем дворе посольства уже некуда было деваться, а лохи все шли и шли за «колокольчиком», как рыба на блесну.
Вот эта тема, про гору тряпок, Гарина почему-то особенно заинтересовала. Зацепившись за случайную мысль, пронесшуюся в сознании сталкера, как что-то не особенно важное, Олег осторожно ее потянул и принялся распутывать весь клубок.
Аномалия, возникшая в посольстве, не имела названия, никто не удосужился его придумать. Так же мало кого волновало, что в этой аномалии происходит. Главное, что каждые сутки в ней появлялся артефакт «колокольчик», достать который можно было только руками. То ли применение технических средств было невозможно в принципе, то ли с этими средствами никто не хотел морочить голову — ответа Гарин не получил, потому что Шумер его попросту не знал. Зато бывший мародер знал другое, он много раз видел это своими глазами. Человек, добывший «колокольчик», после посещения аномалии оставался невредимым максимум четверть часа. Затем в его организме запускался процесс, которому, как и аномалии, не было названия. В считаные минуты разрушались кости, все до единой. Но первыми деградировали суставы. У кого-то колени сгибались в обратную сторону — как у кузнечика, — хотя в действительности они не сгибались, а выворачивались, выламывались. Кто-то вдруг отмечал, что у него не работают пальцы, кто-то просто падал, не понимая, почему его перестали держать ноги. Эти метаморфозы начинались у каждого по-разному, но все лохи почти сразу теряли способность к членораздельной речи, они могли лишь монотонно голосить, мотая выпавшей челюстью. Развитие синдрома у всех было одинаковым: кости продолжали рассыпаться до тех пор, пока не превращались в муку, а человек — в кожаный мешок с мясом. Одни напоминали сдувшийся матрас, другие — мятую подушку. Поэтому и говорили про них — «мочалка». Хотя Шумеру все-таки нравилось слово «лох». Как-то раз он наблюдал за лохом, для которого все закончилось еще на лестнице. Человек не успел выйти из здания и распластался на ступеньках, повторив все их изгибы. Потом кровь собралась в нижней части бесформенного тела и повлекла его вниз. Так он и стекал по лестнице, пока не очутился на нижней площадке. Шумер хорошо помнил, как у лоха выкатилось глазное яблоко на длинном нерве — выкатилось и замерло далеко от века. Оно извалялось в пыли и вряд ли могло видеть, но все же Шумеру стало неприятно, что на него смотрит это чудовище, и он пнул глаз ботинком, загоняя его под складки кожи. Фокус в том, что сердце в этих мешках продолжало биться довольно долго, и лохи оставались формально живыми кто по часу, а кто и по три. Вряд ли они много чего соображали, скорее всего сходили с ума от боли, но мышцы у них все еще сокращались, хотя без скелета они не могли даже ползать — лишь бессмысленно и страшно шевелились.
В группировке были и образованные люди, они что-то говорили про низкие частоты — мол, кости входят в резонанс, и все такое, но Шумеру это казалось не важным. Его задачей было встретить лоха с «колокольчиком» на выходе из аномалии, проявить дружелюбие и проводить его на улицу — вот, собственно, и все. Их даже не нужно было убивать, они умирали сами, оставляя добытый артефакт и кучку несвежей одежды. Иногда попадалось и хорошее оружие. У некоторых при себе оказывались кое-какие консервы, но Шумер их не брал — брезговал. К тому же на базе кормили отлично.
«Почему их обязательно выводить из здания?!» — подумал Гарин с такой яростью, что чуть не произнес это вслух.
«Чтобы не устраивать здесь срач, — ответил Шумер на собственную мысль. — Чтобы лох не увидел, во что он превратится после того, как вылезет из аномалии. А во дворе крысы, они прям ручные: придут ночью и все сожрут. Только одежду не едят, избаловались, твари. Поэтому тряпья там уже целая куча накопилась. Надо будет, кстати, увезти все это барахло куда-нибудь. Подам идею Григорию, он оценит».
— Мы должны их убить, — тихо сказал Олег, снимая «венец». — Но не всех, только двоих. Третий нам понадобится живым.
Гарин вернул «венец» на голову и решительно поднялся.
— Погоди, погоди, — запротестовал Михаил. — «Каждый воин должен понимать свой маневр» — слышал такое? Это не я придумал, это Суворов, генералиссимус.
Олег тяжело посмотрел на товарища и пересказал ему то, что удалось выудить из сознания Шумера, — вкратце, не тратя времени на тошнотворные подробности.
— Эти подонки даже притащили сюда счетчик Гейгера, — закончил Гарин.
— А это им на хрена?
— Иногда бывает, что сталкеры вычисляют их засаду. Или случайно на них натыкаются. Тогда они разыгрывают пьесу «хлеб-соль, приятные ребята» и всячески подталкивают человека спуститься за артефактом. Показывают ему счетчик: вот, мол, здесь безопасно. По крайней мере одного лоха они точно на это купили, на отсутствие радиации. Черт… я сказал «лоха»? Вот черт… Оставь Шумера, мне с ним легче работать. Двух других я и не вижу толком.
— Хорошо, пойдем. Автомат не трогай, — предупредил полковник. — Твоя забота — мародер. Каким он был, таким и остался, падаль… И вряд ли успеет исправиться.
Шумер их появлению удивился, но еще больше — обрадовался. Солнце пока не зашло, света в комнате было достаточно, и Столярова с Олегом мародер узнал сразу.
— Это вы, что ли, на весь город шум устроили? — спросил он, искренне улыбаясь.
— Ага, — потряс головой Михаил. — Сдуру через фасад поперли, даже не подумали вокруг обойти.
— А мы тут хабар делим, никак не договоримся. Чуть глотки друг другу не перерезали! — со смехом сообщил Шумер. — Потом слышим — еще кто-то идет. Незадача, блин… Ну ладно, я человек не жадный и добро помнить умею. Предлагаю по справедливости: тянем жребий. У меня, кстати, и спички есть. Да, а это друзья мои — Адидас и Гарри.
— Очень приятно, Адидас и Гарри, — сказал полковник, раскрывая объятия.
В левой руке он держал пистолет, правой поднял на ремне автомат. И сделал два выстрела одновременно.
— Спички у тебя, наверно, все короткие? — спросил Столяров. — Удача мне была гарантирована?
— Да забери, забери, зачем шмалять-то сразу… — пробормотал Шумер, растерянно оглядывая убитых соратников. — Я обойдусь, жизнь дороже. Идите, доставайте свой «колокольчик», я мешать не буду.
— Не мешать — это мало, — подал голос Олег. — Ты нам поможешь.
На лбу у Шумера мгновенно выступил пот. Он еще раз посмотрел на мертвых товарищей и наконец-то оценил серьезность своего положения.
