Владимир Стрельников - Приключения Василия Ромашкина, бортстрелка и некроманта
— Ну, дальше этим будете заниматься и вы, Афанасий Илларионович. — Усмехнулся я, поджаривая кусок хлеба над углями. Охота стало что‑то жареного хлебца. Вообще, не помешало бы рыбу жарить в тесте, но на такую толпу возиться неохота, просто в муке обваливали. — Математика — она совершенно не изменилась за эти века, да и основы физики тоже.
— Василий Ярославович, если насчет математики вы правы, то насчет физики я с вами категорически не соглашусь. — Ко мне, почему то, профессор относился с немалым уважением. И все из‑за того, что я бортстрелок на дирижабле. Проф ко всему летающему относился с немалым трепетом. — Столько всего нового, особенно электро- и ядерная физика. Гидро- и аэродинамика. Новые элементы, новые законы. За те времена, что прошли, сделано немало открытий. И мне придется самому учиться и учиться. Те же ваши приборы — компьютеры, например. Они меня ставят в тупик одним своим существованием. Нет, я научился ими пользоваться. Но вот программирование, устройство этого прибора — для меня загадка, и мне охота ее разрешить.
— Хороший преподаватель и инженер учится всю жизнь. — Хмыкнул Коломанский, тоже пристраивая кус хлеба рядом с моим. — Да и любой настоящий профи тоже, неважно в какой сфере. Так что не переживайте. Насчет компов — поступите на курсы программирования, постепенно освоите. У вас ясная голова, профессор, вы точно справитесь. Тем более, там именно математика и есть.
— Командир, ты просил сказать, когда киты появятся на горизонте. — Рядом со мной возник политрук. — Они скоро будут около берега, можете посмотреть. Похоже, косяк этого, как его, планктона, к берегу подошел, за ним киты, и много.
— Спасибо. — Я поблагодарил своего подопечного, и встал, обратившись к сотрапезникам. — Не хотите на китовье стадо поглядеть?
— Это было бы интересно. — Кивнул проф, проводив взглядом исчезающего призрака. — Знаете, Василий Ярославович, я никак не привыкну, что вы способны договариваться с призраками. Нет, в принципе, я допускал то, что призраки существуют, слишком много было свидетельств, но вот так, воочую получить подтверждение замогильной жизни — это слишком серьезно.
— Не совсем правильно, Афанасий Илларионович. Мы считаем, что жизнь — это биологическое существование. То, как существуют неупокои — это посмертие. После смерти биологического тела далеко не все обретают такое посмертие, как мои ветераны. Многие просто уходят на перерождение, или в те субстанции, которые в религиях Книги называют адом или раем. Кто‑то становится нежитью, кто‑то нелюдью. Знаете, после Катастрофы многие старые сказки вдруг стали явью. — Я поднял свою винтовку, и забросил ее на плечо. Кстати, то, что казакам и уланам оставили их оружие, здорово помогло. Да, винтовки и револьверы старые, дымнопороховые, но от этого они не стали менее смертоносными. Так что оказанное доверие иномиряне оценили.
— Ну, вам виднее, Василий Ярославович. Вы же ведьмак, это ваше поприще. — Проф качнулся, вставая, и чуть придержался за стол.
— Василий не ведьмак. Точнее, его можно назвать ведьмаком, но это слово сейчас не используется. Он мощнейший некромант, может быть, один из самых сильных на континенте. И да, он может не только договариваться, но и эффективно бороться с агрессивными неупокоями. — Поправил Леха, тоже вставляя и поправляя ремень с кобурой. — Пойдемте, поглядим на китов. Ночью я их еще никогда не видал.
Зрелище было еще то, потрясающее по красоте и могучести, по — другому и не скажешь. Огромные, сверкающие под луной туши охотились, раззевывая огромные пасти, и выбрасывая процеженную воду высокими фонтанами. Низкое уханье, свист, буханье, всплески. Обалденная картинка!
— Василий Ярославович, ваше предложение остается в силе? — Придержал меня за рукав профессор на обратном пути. — Знаете, обдумав все, я решил согласиться. На Северо — Западе, как вы называете столицу и близлежащие земли, все будет слишком напоминать о прошлом. А у вас, в Предуралье, у меня будет просто новая, очень интересная жизнь.
— Я рад, профессор. — На самом деле обрадовано кивнул я. Ну еще бы, проф значился в старых справочниках, как один из лучших преподавателей математики и физики в Санкт — Петербурге, и я совершенно не ожидал, что он примет предложение от нашего института. — Тогда, завтра к вечеру будьте готовы. Нас вывезут на гидросамолете до Старой Руссы. И вообще, будем добираться по воздуху, я же служу в Гражданском Воздушном Флоте. Не уверен, как нам повезет насчет дирижаблей, но на перекладных, почтовыми самолетами, вполне доберемся.
— Это замечательно. — Панфилов восторженно зажмурился. — Это то, о чем я боялся вас попросить!
— Зря, Афанасий Илларионович. — Я усмехнулся, начав собирать решетки. Нужно их сдать старому татарину, точнее, отнести до склада. Просто положим около дверей, завхоза сейчас там точно нет, уже два часа после полуночи. Но и бросать так не стоит, кто его знает, как жизнь повернется. Не стоит портить отношения с хорошим дядькой. — Воздушные перелеты часть нашей жизни, будьте готовы к этому. Да и вообще, частный самолет — это недешево, но вполне возможно. А уж купить билет на самолет местных рейсов, или на дальний рейс, на дирижабле — вообще никаких проблем. Но если честно, то я думал, что вы останетесь со Знаменским, профессор.
— Нет. — Отрицательно мотнул головой Панфилов, присаживаясь на грубую скамью. — Он хочет, очень хочет вернуться домой. Настолько, что готов поступить в НИИ Иномирья, и работать в экспедициях. И знаете, я думаю, что так будет лучше. У Самсона Тимофеивича светлая голова, он молод, силен, и приложит все усилия для достижения своей цели.
— Хм. — Я кивнул молодым казакам, которые подняли решетки, и понесли их к складам. — Тогда, передайте ему вот эту записку.
И я, вытащив из кармана куртки блокнот и ручку, быстро написал десяток строк. Сложив лист пополам, я отложил его в сторону, и на новом листе написал координаты, описал местные ориентиры и нарисовал кроки.
— Если он хочет попробовать связаться со своими, то пусть мотанется сюда. Это около развалин Москвы, в районе Сергиева Посада. Именно сюда, здесь живет старый лис — оборотень. Эти создания умеют ходить меж мирами, не все, но этот старик может. Он и пришел откуда то из‑за Грани, как и вы. Я как‑то спас его от очень сильного неупокоя, и отпустил самого лиса. Так что он может помочь. Хоть весточку передаст, и т о дело. — Я протянул записку и карту удивленному профессору. — Разумеется, это очень опасно, Подмосковье вообще один из самых опасных в нашем мире регионов. Ну, на нашей территории.
* * *Поздним вечером Сара, недавно пришедшая со службы, накинула на себя теплый свитер и с кружкой крепкого чая уселась на крытой веранде на свою любимую скамью — качалку. И долго сидела, по чуть — чуть отпивая парящий чай, и молча смотря на красно — желтые горы за городом.
— Сидишь, дока? О чем мечтаешь? — Кедмин — старший вышел на веранду, держа в руке стакан с местным вискарем. Пара американцев, когда‑то давно переехавшие в эти места, организовали свою фабрику, и их потомки обеспечивали выпивкой немало желающих.
— Думаю, пап. Варька отличная девчонка, мы с ней породнились, но как мы с Василием жить будем? Знаешь, пап, мне порой очень страшно, хотя и очень замуж хочу. — Сара смущенно глянула на отца.
— Уж замуж невтерпеж… — Усмехнулся отец, усаживаясь на скамью рядом с дочерью и обнимая ее. — Василий — отличный парень. Умный, сильный, когда надо — жесткий. Но к своим всегда добрый. А Варя… знаешь ли ты, что она не просто менталистка? Нет? Ее без разговоров приняли на работу с малышами потому, что она "пестунья". А теперь подумай о том, как тебе повезло, что твоя названная сестрица "пестунья". Ведь это снимает если не все, то большинство проблем с вашими будущими детишками. Которые, как ты сама понимаешь, будут одаренными, и скорее всего, очень сильными одаренными. Подумай об этом, дочка, и не бойся. Мы с мамой всегда поможем. Да и мать Василия, если надо, быстро мозги ему вправит, Анастасия правильная женщина. А пока, просто отдыхай. — Кедмин чмокнул дочку в макушку, и одним глотком допив виски, встал с качалки. Поглядел на осенний лес, пробормотал: "Унылая пора, очей очарованье", и зашел в дом.
А девушка еще долго сидела на качалке, кутаясь в теплый свитер.
*************
— Ну как, проф? — Я спросил спустившегося с трапа амфибии Афанасия Илларионовича.
— Это потрясающе! Василий, вы не понимаете, я всю жизнь завидовал птицам, я хотел полетать на воздушном шаре, и тут такой подарок. Ради этого стоило попасть в иной мир, право слово. — Восторженность этого крепкого, одетого в добротный костюм бородатого дядьки с котелком на голове поражала. Выражение детского счастья прямо светилось у него в глазах. И тяжеленный русский смит — вессон сорок четвертого калибра под полой сюртука этому совершенно не мешал. Кстати, я самолично снарядил профу пяток патронов серебром, и теперь в барабане его пистолета четыре обычных и два серебряных. На всякий случай.
