Екатерина Белецкая - Стоя на краю неба
Облицовочные панели, слава богу, были закреплены на совесть. Шероховатая поверхность позволяла кое-как держаться. Особенно хорошо удалось держаться, если не думать, что внизу – пропасть в черт-те сколько этажей. Ну, Ри, я тебе припомню про этот катер… Хорошо, что вниз надо проползти всего пять метров. А потом обратно вверх. Вверх – не вниз. Это проще.
«Нитка» послушно прилипла к раме окна.
– …ничего себе! Слушай, ты, конечно, извини, но твои им в подметки не годятся. Они же как живые!..
– Они не «как живые», они и есть живые. – Глухая злая тоска в голосе. – И я не понимаю, как это сделано. Мало того, половина копий этих шестнадцати – тоже совершенно живые. Серийные копии, представляешь? Не то, что привносит хозяин, а сами по себе.
– Дэби, но это же невозможно, ты сама говорила…
– Положи на него руку. Закрой глаза. Закрой, не притворяйся. И отвернись… что я сейчас сделала?
– Черт, Дэби, ты уколола меня иголкой в ногу! Совсем сдурела?! Мне ведь больно!
– Я уколола не тебя, а его, – снисходительно, с насмешкой. – Доходит?
Молчание.
– Вот так-то, братец. А ты сокрушаешься над гибелью Анафе. Это был уже не просто рауф, не просто гермо, это было чудовище… Они вообще все чудовища, раса сама по себе отвратительна, но этот превзошел все мыслимые пределы.
– Невероятно. А когда ты их…
– Нет, я сама ничего не чувствую, потому что я от них неплохо защищена. Поверь, если я разгадаю, в чем тут секрет, я сумею делать гораздо более серьезные вещи. И все от этого только выиграют.
«Это моя последняя отработка, – думал Ит. – Я ничем не рискую, меня все равно вышибут. Почему бы напоследок не помочь тем, кому в самом деле можно и нужно помочь?» – «О да, – отозвался внутренний голос, – ты ничем не рискуешь, ты всего лишь висишь на кончиках пальцев на высоте в полкилометра в тридцатиградусный мороз и собираешься спереть у объекта отработки три принадлежащих объекту предмета, не так ли?»
…Парк, тепло, восторг, смех, зелень, радость, радость, радость… какая, собственно, разница, правда? Уже никакой. Может быть, хоть у кого-то еще это будет…
…Картины на стене – дети, лето, милые, чудесные лица…
…Теплая прозрачная вода, плоские, прогретые солнцем камни, щебет птиц, серая крошечная ящерка, замершая на каменной плите, и солнце…
«Могу я сделать в этом мире хоть что-то, от чего будет хорошо не кому-то неизвестному, а и мне самому тоже?!
Так могу или нет?!
Ит, быстрее, они сейчас уйдут оттуда!!!
Да решайся же ты, гермо, пока тебя с этой стены не сдуло к черту!..»
– Слушай, а ты их на мороз выставлять не пробовала?
– Не поняла, – Гоуби растерялась.
– Ну, на мороз. Иголками колоть – это они у тебя привыкли и терпят. А мороз – это тебе не иголка. Может, проймет?
«Брать человека, которого не видишь, через стену под полное ментальное воздействие – это надо обладать недюжинной смелостью, отчаянной решительностью и фантастической глупостью.
Когда об этом узнает Эдри или кто-то другой из руководства, не важно, у этого кого-то (или у Эдри) обязательно будет истерика. Потому что агент с неплохим стажем работы, с нормальной выучкой, лояльный, не раз доказавший компетентность, спасающий трех кукол и на полном серьезе верящий в то, что любое живое существо во вселенной без колебаний объявит белибердой… э, нет, ребята, это не просто какой-то там банальный срыв или временный отзыв.
Это уже к врачам.
Ставить на место улетевшую крышу.
И потом перевод не к дипломатам, а куда-нибудь в архив или в статистику.
Так, оставим лирику. Интересно, решится она открыть окно при таком ветре или придумает другой вариант?»
– Вообще, в этой идее что-то есть. – Гоуби задумалась. – Давай попробуем. Пошли наверх. Положим их на окошко в цехе для отливки и оставим на час. Посмотрим, как им это понравится.
– Не убегут?
Смех.
– Если бы могли, давно бы убежали…
«Отлично. Так, теперь наверх. Наверх, а потом приватный канал. Информации уже более чем достаточно, надо выбираться отсюда в любом случае. И желательно сделать это в компании. Поэтому…»
– Ри?
– Что-то случилось?
– Машина свободна?
– Через полчаса будет.
– Раньше никак?
– Черт, Ит… нет, раньше никак.
– Плохо.
– Не отправь ты «красный код», был бы тебе транспорт!
– Мне не нужен этот транспорт! Мне нужен катер, и побыстрее!
– Полчаса, ничего не могу поделать.
– Ладно.
«Что ты творишь? – с ужасом спрашивал Ит сам себя. – Ну вот что ты делаешь, а? Какие, к черту, Мотыльки, какое окно, что это за самодеятельность, когда тебе на самом деле надо брать ноги в руки и сматываться отсюда – скидывать новую информацию Ри и его команде и заниматься теми делами, которыми заниматься нужно?»
«Берсерк, – вспомнил он. – Это все делаю не я. Это делает тот гермо, который отчасти я. Погибни сам, но спаси того, кто по-настоящему нужен и полезен».
Впрочем, Ит погибать пока что не собирался. Да, темно, да, холодно, но он, во-первых, тут еще черт-те сколько может просидеть, во-вторых, он работает сейчас на канале с деканом, в-третьих, через полчаса тут будет катер.
– …ну и холодина!
– Когда ты последний раз был на улице?
– На прошлой декаде.
– Это не считая Джовела, надо полагать?
– Ну да.
Ит поспешно переместился в слепую зону. По теням он видел, как двое возятся с закрытым окном. Кажется, у них заело блокировку рамы, а может, отключают сигнализацию. Кто их знает.
– Сделай маленькую щель, и пошли отсюда, – приказала Гоуби. – У меня завтра конференция, я не хочу перед ней заболеть. Через час вернемся, посмотрим, что получилось.
Ит выждал минут десять, потом подобрался к окну мастерской, мельком заглянув в кабинет. Эти двое сидели там, как он и предполагал. Брат оказался под стать сестре – высокий, красивый, с надменно-скучающим лицом, одетый элегантно и с претензией… Впрочем, немудрено при таких деньгах. Скорее всего, живет в этом же доме, решил заглянуть к ней в гости и на всякий случай переоделся в городскую одежду. Сама Гоуби выглядела, конечно, не так, как на выставке, – сейчас на ней был брючный домашний костюм светло-голубого цвета, а волосы уложены просто, без затей: витая коса, небрежно перехваченная голубой, в тон костюму, лентой.
Разговор теперь шел ни о чем. Какие-то новые проекты, план будущей выставки, благотворительный фонд, открытие нового салона аксессуаров… Ладно, черт с ними, теперь не до этого.
Окно, о котором шла речь, оказалось открыто по нижней части створки сантиметров на десять, не больше. Ит, стоя сбоку от него, осторожно глянул внутрь, и от увиденного у него глаза полезли на лоб. Она вообще кто, эта Гоуби? Ненормальная? Или садистка?.. Если ее собственное «творчество» еще можно было как-то объявить оригинальным подходом или восприятием действительности, то сделанное ею с Мотыльками в голове вообще не укладывалось.
Нормальному, психически нормальному человеку придет в голову сжимать кукле ногу струбциной на манер «испанского сапога», жечь кукле лицо, тыкать иголками, резать ножиком? После знакомства с тем Мотыльком, который оказался в результате у Джессики, после выставки, после общения со следящими из Комнат Темной Воды у Ита появился четкий стереотип – Мотыльки, да и вообще любые такие куклы – это что-то красивое. Необычное, непривычное, но красивое в любом случае.
А то, что лежало на подоконнике, больше напоминало не красивых кукол, а обезображенные, изуродованные трупы.
Он просунул руку в щель и неуверенно прикоснулся к ближнему Мотыльку.
Это было подобно удару током – по нервам, по всему его существу врезало со всей силы настолько концентрированной чужой болью так, что в глазах на секунду потемнело, а горло свело, словно его душили. Нет, так нельзя. Ит собрал волю в кулак и все-таки вытащил изуродованного Мотылька наружу. Второй отозвался на прикосновение точно так же – новый взрыв боли, рука даже онемела на несколько мгновений от кисти до плеча. А вот третий не выдал вообще никакой реакции, повис на ладони безжизненно и безвольно, как тряпочка. Мертвый? Они могут умирать?.. Ладно, потом разберемся.
Мысленно проклиная про себя катер, Ри, Онипрею, Гоуби и вообще всю эту отработку, он снова ушел в слепую зону рядом с воздуховодом. Ждать оставалось еще минут пятнадцать.
– Потерпите, ребята, – беззвучно шепнул Мотылькам Ит, не особенно рассчитывая на ответ. – Обещаю, скоро будет тепло. Ну и… если все получится, то издеваться над вами больше никто не станет. Я прослежу.
Внезапно пришел образ, совершенно неожиданный – тьма, и в этой тьме по его собственной голове вдруг скользнула теплая рука, пальцы провели по виску, а потом голос в недосягаемой высоте произнес какую-то неразборчивую короткую фразу; и мир вокруг внезапно преисполнился благодарностью и надеждой. Кто-то из этих бедолаг все-таки рискнул и ответил.
– Все будет хорошо, – шепнул Ит. – Клянусь, все будет хорошо…
