Роман Злотников - Шпаги над звездами
— Да они что, с ума сошли?
Ив витиевато выругался и рявкнул:
— Капитан, если они не прекратят, я начну отвечать на полной мощности:
— Какого хрена! Давай полную! — взвился дон Диас.
В это мгновение все закончилось. В БИЦе повисла напряженная тишина, все тупо таращились друг на друга, вытирая взмокшие лбы, потом со стороны большого экрана раздался голос дона Крушинки:
— Упрямый Бычок, кто у тебя канониром?
Того прорвало:
— Ах ты старая свинья, где были твои мозги, когда ты…
Его перебил звонкий голос:
— Это было мое требование, э-э… дон Диас.
Дон Диас тут же прикусил язык, а появившаяся на экране королева повторила вопрос Усатой Хари:
— Так кто у вас…
Она бросила вопросительный взгляд на дона Крушинку, тот закончил:
— …канонир?
— Счастливчик, — сердито буркнул Упрямый Бычок.
Усатая Харя кивнул, потом на лице его появилось какое-то странное выражение.
С экрана послышался голос королевы:
— Я хочу с ним поближе познакомиться.
Усатая Харя отвернулся, видимо посмотрев на королеву, потом вновь повернулся и спросил:
— Резерв есть?
Упрямый Бычок так и взвился:
— Не дам!
— Даже если попрошу я? — усмехнулась королева.
Дон Диас упрямо стиснул зубы, но промолчал.
— Ну так как? — поторопил его Усатая Харя.
— Сопляк, — процедил Упрямый Бычок, — студент с Нового Симарона.
— И прозвище, наверно, какая-нибудь Кровавая Голова или Железный Кулак, — хмыкнул дон Крушинка.
Студент, услышав эту фразу, покраснел, а дон Диас рассмеялся.
— Ну, теперь его зовут Крутой Губошлеп.
Королева бросила на них недоуменный взгляд, а потом звонко расхохоталась. В этот момент дверь БИЦа с грохотом распахнулась и ввалился Пивной Бочонок.
— Клянусь святым Феоктистом, вы тут что, с ума все посходили? — Он окинул БИЦ свирепым взглядом, — Только я собрался промочить горло, как… — Пивной Бочонок осекся от возмущения, потом грозно закончил: — Я не настолько богат, чтобы мыть скафандр добрым пивом!
В наступившей тишине раздался громовой хохот. В том числе и с экрана.
Усатая Харя повернулся к Тэре.
— Ну что, Ваше Величество?
Та кивнула:
— Я утверждаю ваши… — она запнулась, припоминая, как это называется, — контракты. Послушайте, вы мне доложили, что заключили триста двадцать контрактов с капитанами, но здесь около пятисот кораблей? — спросила она, повернувшись к экрану, на который уже была выведена панорама эскадры.
Усатая Харя пожал плечами.
— Остальные надеются на закон «живого приза». Но подтвердить его или отказаться — ваше право.
— Закон «живого приза»?
Усатая Харя пояснил:
— Те, кто заключил контракт, получают задаток — четверть суммы, остальное получат потом, те, кто выживет. Эти же, — он кивнул на корабли, державшиеся поодаль, — пойдут с нами на свой страх и риск, но если уцелеют в битве, то будут претендовать на оставшиеся три четверти суммы, причитающейся погибшим кораблям.
— Они пойдут бесплатно? — Королева удивленно воззрилась на дона Крушинку.
Тот пожал плечами.
— Закон «живого приза» священен. Нарушение чревато для всякого.
— И что же будет? Благородные доны нападут и отомстят?
Усатая Харя фыркнул от такого предположения.
— Может быть и такое, но, скорее всего, обманщика объявят «свободным от признания».
Флагман-капитан возмущенно выпустила воздух сквозь зубы и презрительно пробормотала:
— Мужчины…
Но королева и присутствующие офицеры недоуменно уставились на него.
Дон Крушинка усмехнулся и пояснил:
— Ни один капитан больше не заключит с ним контракт, а все его имущество объявляется «свободным призом», и никто из благородных донов, вне зависимости от того, у кого они на службе, не будет его защищать. — Он окинул взглядом недоверчивые лица и пояснил: — Лет пятьдесят назад бывший герцог Икрума отказался платить. Через пару лет ему понадобилось срочно доставить партию зерна из султаната Регул. Зная об объявлении себя «свободным от признания», он нанял на Таире сухогрузы и, через подставных лиц, сильный конвой, вымпелов под пятнадцать. В пути им навстречу вышли два пиратских корвета. После получаса переговоров весь конвой вернулся на Таир, где пираты беспрепятственно загнали груз и расплатились с экипажами за дополнительно пройденные парсеки, а затем конвой прибыл на Икрум. Когда герцог в бешенстве потребовал объяснений, капитан конвоя невозмутимо ответил, что он нанимался охранять корабли. По этому пункту все в порядке, корабли целы, экипажи полностью укомплектованы, претензий нет и за переработку всем заплачено, а груз был в статусе «свободного от признания», так что это не его компетенция.
На несколько минут в рубке повисла тишина, потом королева задумчиво покачала головой.
— И чем же кончилось дело?
Усатая Харя усмехнулся:
— Этот дурак герцог кувыркнулся вниз головой из бойницы родового замка, а его сын — тот оказался поумнее. Он нашел всех оставшихся в живых и выплатил им все положенное с процентами за каждый год просрочки, а деньги тех, кто не дожил, передал ордену святого Микаэля, на приюты для инвалидов Конкисты. — Он сделал паузу. — Но вас этот закон не касается. Поскольку ваше государство пока еще не выдавало каперских свидетельств, вы можете заранее объявить о том, что отказываетесь соблюдать этот закон. Это будет по правилам. Они уйдут.
Тэра задумчиво посмотрела на экран и кивнула.
— Знаете, благородный дон, за сегодняшний день я узнала много нового. Пусть остаются. Я действительно слишком мало знаю о Враге, чтобы реально оценивать возможности. Итак, к делу. Подготовьте предложения о включении в мой штаб представителей донов и подберите мне толкового офицера связи. — С этими словами она покинула рубку, не заметив горящего взгляда, которым проводила ее флагман-капитан.
Усатая Харя удивленно покачал головой. Сегодня действительно особенный день. Сегодня эта своенравная девчонка впервые назвала его благородным доном.
Глава 4
Ив, переминаясь с ноги на ногу, торчал напротив высокой двустворчатой двери и исподтишка бросал любопытные взгляды на двух дам, ростом выше его на полголовы, затянутых в парадную парчу и бархат. Те стояли, грозно насупив брови и сжимая в отнюдь не в нежных ручках золоченые протазаны, на лезвии которых он заметил келимитовое напыление. Сверкающее церемониальное оружие могло доставить в умелых руках много неприятностей любому незваному гостю…
Он уныло вздохнул, очередной раз подумал, кой черт занес его на эти галеры, тут же спохватился и, бросив взгляд на стражниц, украдкой сложил пальцы крестом, отгоняя нечистого. Дамы явно были тоже заинтригованы, скорее не самим фактом его появления здесь — вести в воинских подразделениях разносятся быстро, и всем на флагмане давно должно быть известно, что его назначили офицером связи при Ее Величестве, — а тем, что за всю долгую историю этого корабля он был вторым мужчиной на его борту. В королевском флоте имелись свои предубеждения против смешения полов.
Счастливчик снова вздохнул, поправил манжеты рубашки, выглядывающие из-за обшлагов парадного камзола, передвинул перевязь со шпагой и, в который уже раз, посмотрел на дверь. Одна из стражниц, косившая на него любопытным глазом, тут же уставилась прямо перед собой, как и подобает на столь важном посту, не шевельнув при этом даже веком. Ив невольно поразился столь высокой выучке: вряд ли кто из благородных донов мог бы проделать что-либо подобное. Впрочем, мало кто из благородных донов когда-либо стоял в парадном карауле. Ив недовольно наморщил лоб. Торчать перед закрытыми дверьми ему очень не нравилось, но на ум пришла старая пословица о чужом монастыре и своем уставе, и он опять вздохнул.
На флагман Счастливчик прибыл вчера. Когда он вместе с Пипом, нагруженным его и своими вещами, ступил на ребристую палубу большого шлюза, поражаясь его размерам — в нем свободно могла бы разместиться парочка корветов, — их встретил лично дон Крушинка. Добродушно хлопнув Ива по плечу, Усатая Харя повел его по коридору мимо толпы женщин в мундирах, комбинезонах техперсонала, боевых скафандрах с откинутыми на спину шлемами, с пестрыми нашивками, шевронами, кантами и прочими финтифлюшками. Отведенная ему каюта была приблизительно раз в двенадцать больше, чем их кубрик на четверых, в ней имелась даже ванна с гидромассажем. Усатая Харя обвел ее широким жестом и, усмехнувшись, сказал:
— Располагайся, все это футбольное поле — тебе одному.
Когда Ив прошелся по каюте, а Пип разложил и развесил его вещи в огромном шкафу, заняв в нем едва десятую часть, дон Крушинка, удобно расположившийся в кресле в углу, кивнул парню.
