Терентий Гравин - Азарт
— Чего это они туда ходят? Медом им там намазано или овсом посыпано?
— Скорей всего водопой, небольшой озерцо… Оно еще и под навесом?
— А то и в пещере? Лошади тоже не любят стоять под холодным дождем.
— Вдруг там вообще конюшни или специальные навесы? И в данный момент…
— …лошади прошли туда? И там нет второго выхода?..
В общем, мы чуть не договорились до того, что сейчас лошади выйдут нам навстречу, начнут с рук есть грибы и проситься под седло. Но все-таки, двигаясь вперед, мы держали скрученные лассо в полной готовности. Не факт, что лошади где-то перед нами, особенно после того, как их в течение нескольких часов беспокоили странные "подсолнухи". Но как же нам сильно хотелось, чтобы животные не обеспокоились наличием человека рядом с собой! Тем более что мы нагло за ними не гнались, агрессии не выказывали, ни разу даже не испугали и ничем не обидели.
Чтобы сильно не разочаровываться в случае неудачи, я загадал, что мы отыщем отличное место для ночлега. А уже со временем попытаемся устроить засады с вырытыми в земле секретами.
Крались мы с максимальной осторожностью, а после двух поворотов и донесшегося до нас конского ржания, вообще стали на цыпочках передвигаться. Да и готовность лечь и ползти по — пластунски тоже имелась в наличии. Когда же мы выглянули из-за последнего поворота, прикрываясь выступом на склоне оврага, то вообще перестали дышась, боясь поверить в возможное счастье.
За полгода вольного существования, лошадки расслабились, поверили, что это место создано богом только для них, и даже в кошмарных снах не представляли, что здесь могут оказаться люди. Как только начинало небо хмуриться к дождю, они мчались сюда. А место, в самом деле, оказалось, по всем параметрам знаковым и интересным.
Грот от нависшей цельной скалы по площади, прикрываемой от дождя, получался не меньше футбольного поля. Слева от нас, у склона оврага, практически на открытом месте, а потому и слегка подпорченный дождем, громоздился целый "автопарк" из повозок и телег. Некогда притянувшие их лошади так и полегли скопом рядом, видимо в момент "Х" их только собрались, но так и не успели выгнать на луга попастись.
В глубине грота, под самой стеной, возвышались солидные по прочности и размерам навесы. Вдоль навесов были бурты, небольшая часть из которых заполнена крупнозернистыми осколками, тускло отблескивающими серым. Между буртами и снаружи проложены рельсы для вагонеток, этакая кольцевая дорога, ведущая в итоге в правую часть грота, где виднелся зев уходящего наклонно вглубь тоннеля. Соляная шахта. Возможно, что и неглубокая.
Видно было сразу, что добычу здесь начали вести недавно, возможно, вообще были только первые отгрузки на повозки. На внутренней ветке стояло восемь вагонеток, из которых соль выгружалась в бурты. Возле наружной ветки стояло четыре телеги и еще шесть вагонеток. Мумии ссохшихся лошадей так и полулежали, поддерживаемые хомутами на дышлах. Мумии грузчиков, возчиков или соледобытчиков, виднелись везде, поражая своим количеством: около пяти десятков. Ну и размерами они весьма удивляли: этакие классические гномы — крепыши. Ни у кого из них не было на голове поросли, ни бород, ни усов.
Может, я расист? Но вот не люблю почему-то гномов. Особенно таких, широкоплечих, словно сошедших с экранов глупых фильмов про всяких властелинов колец. Там эти коротышки бегали с топорами и даже делали вид, что этим неудобным для них оружием сражались. Образец нонсенса человеческой тупости, с заплетенными в косы бородами. Но сейчас, бросив первый взгляд на здешние тела, понял, что лысых гномов не люблю еще больше, чем заросших, хотя умом понимал, что их так Ликвидация обезобразила и прошедшие полгода.
Так что лошади, привыкшие к усиленному и комплексному питанию из рук человека, прибегали сюда во время дождя за солью. И сейчас разбрелись по всему огромному пространству грота, выбирая наиболее удобные места для лизания лакомства.
В это время мы с напарником, осмотрев все и сфотографировав взглядами, отпрянули обратно за выступ и принялись поспешно, почти беззвучным шепотом согласовывать предстоящие действия. Точнее говоря, не согласовывали, а я отдавал распоряжения, а мой подчиненный согласно кивал на каждое мое слово. Шанс у нас имелся великолепный: запереть в тупике если не всех животных, то хотя бы несколько. И для этой цели повозки и телеги "автопарка" подходили лучше всего.
Мы решили, что тому, кто поздоровей, предстоит выкатить повозки в проход и перегородить ими выход в долину. Второй номер в этот момент должен сделать все, чтобы лошади не бросились всем табуном на прорыв: махать копьем, веревкой, кричать и визжать в лучших традициях осатаневших монголо — татар. О том, кто из нас "поздоровей", а кто "второй монголо — татарский номер", уточнять не пришлось.
— Ты начинаешь выглядывать, а я начинаю ползти. Каждый выигранный мною метр пути, это, возможно, лишнее зерно на мельницу нашей победы. Ты же бросаешься вперед и вопишь, как только кони начнут паниковать и двинутся в нашу сторону. Это и для меня станет сигналом для максимального ускорения. Выглядывай!.. Я пополз!
Все свои вещи и неразлучный в последнее время Щит я оставил на месте, поэтому передвигался вполне мастерски, вспоминая самые сложные воинские перипетии моей жизни. Как ведут себя лошади, я уже узнал после, со слов моего товарища.
Во время первых метров моего пути на меня никто из животных внимания не обратил. Но вожак в табуне все-таки оказался, и в сторону единственного выхода он посматривал чаще всех. Вот этот "горбунок" меня и заметил. Всхрапнул от удивления, пытаясь сообразить, с чего это труп стал ползать. Потом рассмотрел, что труп не лысый и уж совсем не коротышка, и взволновался не на шутку. Его ржание уже и все остальные животные восприняли, как сигнал опасности, и уставились в мою сторону, начав нервно прясть ушами и перебирать копытами.
А я уже вскочил в заранее намеченном месте, подхватил руками оглоблю и резко столкнул с места первую телегу. Таких у меня было намечено для перестановки четыре штуки. Успею — значит, будет у нас кавалерия!
И тут же раздался топот копыт одновременно с залихватским криком Сандера — Саши. Само собой, что и я стал действовать с максимальным проворством, не позволяя себе даже на тысячную долю секунды взглянуть в сторону лошадей. Но что меня приятно удивило, и что, наверное, принесло нам такой желанный успех, так это мои прямо-таки невероятные силы, ловкость и проворство. Первую телегу я разогнал до невероятной скорости всего за три шага, потом отпустил ее, будучи уверенным, что она докатится до противоположного склона оврага. Вторая повозка выглядела массивной и стояла чуточку не так, как мне хотелось, и я резко дернул ее задок, занося броском на целый метр, а потом уже и не сомневался, что встанет, как ей положено. Третья и четвертая транспортная единица буквально толкались мною с недюжинною силою, и катились, чуть не переворачиваясь при этом. Ну а пятая телега была направлена уже практически коню в грудь, перекрывая единственную оставшуюся лазейку. Вожак взвился на дыбы и попробовал копытами сбить наземь высокий борт, но я уже стоял непосредственно в телеге и с ликующим ревом готовился прыгнуть ему на шею.
Конь в разы сильней человека, да и зубами может покалечить, а про копыта вообще лучше не вспоминать. Рыжий красавец — вожак особо удался крупной статью и отличался крутым нравом. Глаза его горели немалой злобой. Но, увидев меня, изготовившегося к прыжку, конь резко отпрянул и ускакал прочь. Табун тоже за ним развернулся и с возмущенным ржанием поскакал в сторону навеса. Конечно! Им, наверное, показалось, что только там они могут спрятаться за вагонетками и прочными опорными столбами. Наивные…
Человек (который "друг"), в замкнутых помещениях действует намного эффективнее, чем обыкновенное животное. Разве что здешняя система, точнее ВИИн мира Дракулы (лошади ведь оттуда), вложили в лошадиные головы те же умения соображать, что и тутошним гулям да Скелетам — толстякам. Даже показалось в какой-то момент, что табун собирается рвануть в темнеющий зев тоннеля, и сердце екнуло:
"Вдруг там есть запасной выход с другой стороны холма?!" — и тут же испуг отступил, четырнадцать животных развернулись и стали метаться по всему гроту.
— Пусть побесятся, быстрее покорными станут! — крикнул я Пятнице, сам бросившись опять к "автопарку". Пять минут, и даже цирковые лошади, при всем желании дрессировщика не смогли бы пробраться через устроенные мною завалы.
Только после этого вспомнил про оружие, сбегал за ним и стал перелезать созданный мною же завал из транспортных средств. Глядя на это, Санек удивился:
— Разве мы вначале не сбегаем за своими вещами? Там ведь еда…
— Ха! Получив такой приз, ты способен думать о каше? — ехидничал я. — Пока не поймаю вон того гнедого красавца, пока не оседлаю его и не присмирю, мы отсюда не выйдем. Да и дождь вот — вот начнется, наши вещи прикрыты, а тебе разве охота мокнуть?
