Андрей Посняков - Кремль 2222. Марьина Роща
– Да все про шестипалого…
– Не думай. Он сделает все.
– А я вот все ж таки сомневаюсь! Есть во мне такая вот нехорошая черта – во всем сомневаться.
– Не столь уж и нехорошая, милый.
Девушка‑кио потянулась, как кошка, и вдруг посмотрела на дверь.
– Кто‑то идет. Я чувствую.
– Да брось ты, – юноша махнул рукой. – Часовые сообщили бы мне. Да и не пропустят они никого…
Словно в ответ на его слова, дверь резко распахнулась…
– Здравствуй, сын!
– Отец?
Вот уж кого Дарг ожидал увидеть здесь меньше всего. Великий Тварр никогда не жаловал метро, сознавая, что теряет там часть своей силы. Однако ж – явился, и не один, а с каким‑то хмырем в длинном защитном плаще, с накинутым на голову капюшоном. Все это юноше не понравилось. Очень.
– Это мой старый друг, – сухо пояснил вождь. – Хочет вам показать одну интересную вещицу…
– Да‑да, – хмырь закивал и, усевшись за стол, вытащил из заплечной сумы небольшой серебристый футлярчик.
– Никогда такой не видели?
– Нет, – Дарг покачал головой. – А что это?
– А вы, девушка? – не реагируя на вопрос парня, незнакомец пододвинул прибор Расте. – Возьмите, откройте. Может быть, скажете что… Ну, не стесняйтесь. Смелей.
Девчонка протянула руку… Взяла прибор… и вдруг, молча повалилась на пол! Просто упала, стукнулась головой, да так и застыла недвижною неживою куклой. Такое впечатление, словно из нее вынули батарейки.
– Раста! – не обращая внимания на гостей, Дарг тут же бросился к возлюбленной, поднял на руки, бережно уложил на диван. – Раста! Милая!
Без толку! Не было больше девушки, такой веселой, красивой, живой. Осталась лишь мертвая статуя.
– С ней все в порядке, – усмехаясь, непонятный хмырь сбросил с головы капюшон и, понизив голос, сказал уже, словно бы самому себе. – А Серенький Гук оказался прав – девка здесь. Жаль Гука, жаль, что покойник. Хороший был информатор, да… Ты не встречал Серенького Гука, уважаемый Дарг?
– Ни серенького, ни зелененького… – юноша во все глаза смотрел на странное существо, только что погубившее Расту, и с каждой секундой ощущал все более нарастающий ужас.
Существо казалось отвратительным… и каким‑то смутно знакомым. Сияюще лысая голова, больше похожая на мертвый, обтянутый тонкой кожей, череп. Посредине лба – большой миндалевидный глаз с вертикальным зрачком. Сразу под нижним веком – тонкий, классический нос, а прямо под носом – безгубый рот, кривящийся в торжествующей ухмылке. Из пустых глазниц по обеим сторонам носа росли небольшие гибкие щупальца с утолщениями на концах. Щупальца беспокойно метались – то распускались, словно ужасный цветок, то вновь опадали.
В такт метанию щупальцев в голове Дарга начинало пульсировать какое‑то нехорошее жжение, быстро переходившее в боль.
Боль и ужас! Ужас и боль.
Снова появились видения. Те самые, которые были в снах. Побег. Смерть матери и сестры. Торжествующая физиономия Тварра. И его окровавленный меч…
Шам! Эту одноглазую тварь именуют шамом. Это он когда‑то копался в мозгах маленького Ждана… будущего Дарга… Приемного сына вождя. Копался. И вот, снова залез. Не затем ли, чтоб…
– Не‑е‑е‑ет!
Невероятным усилием воли юноша сбросил с себя наваждение и, выхватив кинжал, воткнул его шаму в сердце! Трофейный кинжал дампов. С мертвою головой.
Все произошло очень быстро, буквально в один миг. Отдав концы, шам, похоже, так ничего и не понял, его единственное око, угасая, смотрело на Дарга с невиданным удивлением.
Великий Тварр первым сбросил с себя оцепенение. И очень быстро. Мертвое тело еще не успело упасть на пол, а вождь уже вскочил на ноги, дернул из ножен меч и, коротко, почти без замаха, ударил.
Дарг машинально увернулся, отпрыгнул, еще до конца не осознавая, что приемный отец предал его, решил убить. Впрочем, осознание этого пришло быстро – со следующей атакой Тварра.
На этот раз вождь нео достал‑таки приемного сынка, уколов в правый бок. Хорошо, клинок лишь скользнул по ребрам, сдирая до крови кожу. Быстро соображая, юноша бросился за стеллажи, увлекая за собой отца.
Хотя, нет… Какого отца? Это жуткое кровожадное чудовище с мерзким обезьяньим лицом и желтыми глазками, излучающими лютую злобу? Отец… Убийца матери! Гнусная тварь, мечтающая о полной власти над всеми. Излучатель… Ишь ты, ему понадобился излучатель. Как говорили древние – дырку от бублика ты получишь, а не излучатель! И ответишь за смерть Расты – одноглазого урода сюда притащил ты.
На ходу сбрасывая за собой книги – со стеллажей, под ноги гневно рычащему Тварру – молодой человек вновь оказался рядом с диваном, схватив стоящий в углу меч. Тот самый, двуручный.
Выскочивший из‑за стеллажей вождь едва не напоролся на клинок, но все ж таки увернулся – сказывался боевой опыт и ум. Увернулся, и тут же нанес удар – от плеча, сильный… Если б Дарг не успел отбить его, то явно лишился бы головы! Однако ж, отбил, и сам перешел в контратаку, замахнулся, подняв меч над головою… И вынужден был отпрыгнуть – острие «отцовского» клинка чуть было не пронзило ему грудь!
В желтых, пылающих яростью глазах вождя дикарей вспыхнуло злобное торжество. Великий Тварр нападал, нанося удары с разных сторон – и слева, и справа, и сверху. Юноша защищался, парировал… и действовал так, как учила Раста. Тяжелый двуручный меч лишь казался архаичным и неудобным. Однако, две руки – не одна – и даже таким, казалось бы, не особо ухватистым, оружием можно было фехтовать, не хуже, чем шпагой! Про шпаги Дарг читал. А приемы фехтования двуручником показала Раста. Линия атаки, отбив, обводка… Двуручный меч, оказывается, куда более управляемый, нежели одноручный! Дарг ощутил это сейчас, когда ловко отбил удар и попытался выбить меч из крепкой руки вождя.
Главное, не замахиваться, не заносить меч над головой, иначе – смерть. Опытный боец, Тварр ни за что не упустит столь благоприятной возможности. Вот он снова перешел в атаку, сверкая клинком, словно древняя мельница – крыльями, так, что едва не затушил горевшие по стенам факелы. Ко всему прочему вождь был в кольчуге. Подготовился, гад!
Дарг отбил все удары. Отбил «на отлично», набирая опыт в бою. Вождем постепенно овладевал гнев, и юноша это видел. А свой гнев – за мать, за сестру, за Расту – он прогнал. Спрятал. Далеко‑далеко в мозгу. Пусть полежит. В бою гнев плохой помощник, если не надо бежать на врага всем стадом. Сейчас не надо было… Сейчас – наоборот.
Надо воспользоваться свойствами двуручного клинка! Ведь Тварр, как и любой другой воин, подсознательно считает двуручник оружием неповоротливым и чрезвычайно тяжелым. Особенно здесь, в замкнутом помещении, где с длинным клинком точно не развернешься. Так считал бы любой. Даже, если и сам когда‑то владел таким мечом. Говорят, Тварр владел когда‑то. Но, то было давно.
Удар! Удар! Удар! И звон такой, что, кажется, будто в голове вдруг забил колокол тревоги. Или подвешенный к дереву кусок рельса, созывающий нео на военный совет. Надо отдать должное, вождь рощинских нео не ведал усталости! Его крепкое тело, казалось, состояло из одних мускулов и жил. Впрочем, и Дарг ничуть не уступал вождю, разве что был куда как изящнее и легче.
Вызвать врага на линию атаки… чуть в сторону… за диван… вот, пусть встанет здесь… пусть нанесет удар…
Меч Тварра сверкнул оранжевым пламенем факелов. Стремительное разящее лезвие полетело Даргу в шею…
Юноша проворно отскочил назад, как можно дальше, едва не упираясь в стену. Выставил вперед клинок… прямо, по линии атаки… и просто дослал его вперед, изо всех сил ударив острием клинка в живот грозного вожака нео.
Клинок кольчугу не разорвал, однако удар вышел настолько сильным, что сбил врагу дыхание. Словно бы в боксе – кулаком в живот со всей дури. Тварр скрючился, широко открыв рот и хватая воздух…
Этого оказалось достаточно. Мгновенно перехватив меч за рикассо, Дарг нанес короткий рубящий удар… Отрубленная голова великого вождя покатилась под стол, грузное тело же грохнулось на пол, заливая старинный линолеум кровью.
– Вот и все, девочка моя, – бросив меч, юноша уселся на диван, рядом с лежащей навзничь Растой.
Сглотнув горькую слюну, погладил девушку‑кио по холодной, как сталь, руке. Горючие слезы душили юношу, как никогда прежде. Вот только сейчас, после боя, он ощутил всю тяжесть потери, понимая, что снова остался один. Один среди тех, кого теперь считал кровожадными дикарями. Как теперь жить? Лучше уж, верно, уйти.
– Милая моя… – Дарг наклонился поцеловать возлюбленную в мертвые губы… Наклонился… и вздрогнул! Жемчужно‑серые, широко распахнутые глаза девушки‑киборга отнюдь не казались мертвыми. Что‑то плясало в них, какие‑то отблески… и это не были отблески пылающих факелов. Нет, что‑то внутри. Какое‑то сияние…
