Юрий Корчевский - Подрывник
— Верно мыслишь. К тому же мост там однопролётный.
Теперь уже Корж молчал всю дорогу до отряда, и видно было — он погружён в мысли.
На базу отряда пришли уже вечером, перекусили и легли отдыхать.
А с утра Корж сказал Саше:
— Вот что, парень. Мы пока будем всё готовить. Ты сейчас здесь не нужен, иди к себе. Но через неделю жду.
— Успеете?
— Должны. Приказ выполнять надо, оправдать доверие партии.
Саша едва не хмыкнул. Хорошо отдавать приказ, сидя в Москве. Для такой серьёзной диверсии нужен подготовленный отряд диверсантов, а не сельские парни, большая часть которых до войны и винтовки-то в руках не держала, а гранату увидели уже после начала войны. Здесь нужна выучка, тренировка, отличное владение оружием, взаимопонимание и точность во всём. Бойцы в диверсионной группе проходили совместные тренировки, чтобы понимать друг друга с полуслова, жеста, взгляда. И синхронность действий важна — иногда до секунд. Для деревенских же плюс-минус полчаса — уже точно, и в принципе их винить нельзя. Не то что у селян — у городских жителей наручные часы редкостью были. Но в городе, в присутственных местах — на вокзалах, площадях, во многих учреждениях — висели большие часы, и зачастую рядом — громкоговорители.
Олеся встретила его радостно, как будто он отсутствовал долго, а не два дня.
Всю неделю Саша занимался хозяйством и ни на какие акции не ходил, понимая, что любая случайность может сорвать план диверсии всего отряда. Да и уйти ему предстояло на несколько дней, поэтому дров нарубить надо. Хоть и лето на носу, тепло, а печь топить по-любому надо — хотя бы еду приготовить. Это не город с газовыми печами, где чиркнул спичкой — и через пять минут чайник закипел. Печь сначала лучиной или бумагой разжечь надо, потом щепочек подложить, затем — сухих поленьев. И только когда печь прогреется, можно что-то готовить. Словом, времени и усилий уйдёт много.
— Что-то ты бурную деятельность развил, — пошутила Олеся.
— Руки по домашней работе соскучились, — отшутился Саша.
Не мог же он огорчить девушку, что с диверсионного акта не все живыми возвращаются. Он идёт забрать чью-то жизнь — пусть и врага, захватчика, и должен быть морально готов к тому, что враг может забрать его жизнь. Таковы законы войны. Лёгких и бескровных побед в ней не бывает. Так пусть Олеся, если такое случится, не поминала его плохим словом. В принципе, жили они в полном согласии, не ссорились. Саша делал всё, что должен был делать в доме мужчина. Война проклятая жить мешала. Разве это нормальная жизнь, когда почти каждый день мужчина уходит из дома воевать, убивать? Мужчина работать должен, созидать. Не зря иногда Саше снились сны, в которых он видел себя в кабине метропоезда, за контроллером, и рельсы навстречу летят. А вот про войну, грязь, кровь, стрельбу снов не было никогда.
К исходу недели он стал собираться. Сложил в сидор все патроны, переоделся в немецкую форму, достал из тайника пулемёт. Вроде бы ничего компрометирующего в избе и дворовых постройках нет.
— Олеся, я на несколько дней ухожу, может — на неделю. Ты проверь избу и сараи — ничего из военной амуниции быть не должно. Я смотрел, но ты свежим взглядом сама проверь. Вдруг полицаи нагрянут — чтобы даже тень подозрения на тебя не упала.
Олеся вдруг заплакала.
— Ты чего?
— Ты так говоришь, как будто прощаешься, как будто мы не увидимся.
— Глупышка! Я не чай пить к соседям иду или в карты играть. Немец — враг серьёзный, всяко может случиться.
— Да я знаю, просто сердце как-то ноет, нехорошо мне. Раньше уходил — так ничего.
— Сказала тоже — раньше! По-моему, ты одно время меня презирала, а может — и ненавидела. Молодой здоровый парень — и не на войне. Наверное, дезертир.
— Дура была слепая! — всхлипывала Олеся.
— Зато сейчас поумнела, и я думаю — привыкла.
— Тогда возвращайся! — Олеся крепко обняла и поцеловала Сашу.
Александр закинул ремень сидора на плечо, на второе взвалил пулемёт, в руку взял коробку с патронной лентой и ушёл, не оглядываясь: долгие проводы — лишние слёзы.
На подступах к лагерю партизан его остановил часовой. Причём пропустил по едва заметной тропинке и щёлкнул сзади затвором.
— Стой, немчура!
— Был бы я немчурой — тебя бы уже в живых не было, — спокойно отреагировал Саша. — Я тебя за сто шагов засёк. Шумишь, как кабан на водопое. Веди меня к Коржу.
— А, так ты минёр? Говорили о тебе ребята.
Часовой Сашу не повёл — ухнул дважды филином, потом повторил.
За Сашей пришёл партизан из землянок и молча довёл до Коржа.
— Приветствую, Василий Захарович!
— А, минёр-сапёр! Здравствуй. Пулемётом разжился?
— Должен соответствовать.
— У нас всё готово. И форму нашли, и с гранатами подсуетились — даже дрезину ручную на заброшенном полустанке нашли. Правда — неисправную, но мои хлопцы отремонтировали.
— Тогда давайте сядем, обсудим детали.
— Экий ты въедливый! А может, это и хорошо, потерь меньше будет.
Часа три Саша с Коржом сидели за столом над развернутой картой. Они обговорили все сигналы, обсудили возможные варианты развития событий и пути отхода. Казалось — учтена каждая мелочь, но по опыту Саша знал, что операция может пойти не по сценарию. Достаточно какой-либо неучтённой мелочи или случайности, и акция может пойти совсем не так, как её планировали, или вообще сорваться. Как себя поведут немцы — неизвестно, а ведь это вторая сторона, которая не будет безучастно наблюдать за происходящим.
— Вконец уморил ты меня своими деталями, минёр.
— Желательно всё предусмотреть. Причём командиры отделений должны знать общий план операции, чтобы действовать, как часы.
— Во-во, насчёт часов. Мы у немцев часами разжились, теперь у наших отделенных они есть.
— Вот это правильно. По идее — и карты должны быть, и бинокли.
— Зачем им карты? Они местность знают, своими ногами всю исходили, шагами измерили.
— Поскольку общий план и детали ясны, приглашайте командиров, будем доводить до них задачи. Кстати, кто с миной на дрезине будет?
— Есть у меня ловкий парень, Сергуня.
— Плавать умеет?
— Должен.
— Должен или умеет? Нам вплавь выбираться придётся.
— Сейчас у него спросим.
Соблюдению секретности в отряде значения не придавали. Совещание проходило на свежем воздухе, и практически весь отряд слышал задачи, которые Корж ставил перед отделенными. Будь среди партизан предатель — операцию ожидал бы провал, а отряд — большие потери, вплоть до полного разгрома.
Задачу, поставленную Коржом, партизаны приняли как должное. Никто, по крайне мере внешне, не проявил страха или недовольства.
Выходить решили по мере готовности. А партизанам собраться — только подпоясаться.
Сергуня переоделся в немецкую форму и держался поблизости от Саши.
Заминка вышла со снарядами к гаубице. Были они раздельного заряжания — то есть без гильз и порохового заряда, но и в таком виде каждый снаряд весил без упаковки больше сорока килограммов.
Сначала думали нести их в ящиках, по два человека. Но так неудобно передвигаться по лесу, и потому остановились на мешках. Каждый снаряд уложили в мешок, соорудили лямки из верёвок — за углы и горловину, и договорились нести по очереди. С собой взяли все запасы патронов — всё-таки предстояла перестрелка.
Вышли в путь. Впереди, в ста метрах от основной группы шёл дозорный. Не было только бокового охранения.
Часа через полтора хода Саша забеспокоился и обратился к командиру:
— Василий Захарович, а где дрезина?
— А мы её поближе подвезли на подводе. Не ехать же вам на ней весь путь, только немцев насторожите. Всё равно в ночь операцию начинать не будем. Переночуем, с утра позиции займём, а дальше — уже от вас двоих зависит.
Ночевали в лесу — и для партизан, и для Саши это было делом привычным. Утром перекусили ещё затемно.
Настал день, а операция, можно сказать, срывалась из-за неучтённой мелочи — тумана. Ничего необычного: местность сырая, болотистая, вот по утрам туман и стоит.
Корж выделил четверых партизан.
— Они помогут дрезину на рельсы поставить.
Кроме этой четвёрки оставались двое со снарядами в мешках. Ещё мешок с десятком гранат получил Сергуня, и отряд ушёл к мосту, скрывшись в тумане.
Только к десяти часам утра туман рассеялся, и показалось солнце.
По железной дороге прогромыхал поезд.
— Минёр, дрезину не пора ставить?
— Подождём, немцы поезда пакетами пускают. Ещё несколько подряд должны пройти.
И в самом деле, буквально через несколько минут прошёл второй поезд, а за ним — ещё и ещё.
— Ты смотри, движение — как на Минском шоссе, — заметил один из партизан.
— Погодь немного, сейчас мы его отрегулируем! — со злостью сказал другой.
![Юрий Корчевский - Диверсант [HL]](/uploads/posts/books/110309/110309.jpg)
