Олег Верещагин - Я иду искать. История первая
А пока у меня даже читать времени не оставалось — а читать я научился и полюбил ещё до школы, это маме спасибо. И самое главное — лупить-то меня в школе не перестали! Наоборот — скрыть мои занятия не удалось, и начались — плюс к пинкам и щелбанам — ещё и добавочные насмешки...
И как-то странно... Я занимался. Пыхтел. Плакал. Потом перестал пыхтеть и плакать. Потом перестал быть мишенью на фехтовальной дорожке. И бить по отцовской ладони уже не приходилось — он хмыкал и говорил: «Выбьешь, чем я от наездов отмахиваться буду?» И стипль-чез[1] вдруг перестал пугать и начал увлекать. И новую одежду приходилось покупать больше по росту и меньше по объёму. А жил я — как прежде. Короче — боялся и получал.
Изменилось всё, когда я вернулся с летних каникул в шестой класс, за лето, проведённое в деревне, практически полностью позабыв, кто я есть в школе. Отдыхал я в Троицкой Дубраве, в восьмидесяти километрах от нашего Тамбова, и местные пацаны восприняли меня просто как... как пацана. Не «жиртреста» — да я им уже и не был.
«Тёзка» примотался ко мне в первый же день, когда я шёл домой через парк — для меня этот парк был хуже ночного кошмара с Фредди Крюгером. Ну и вот. Он что-то сказал. Я смолчал — по привычке, ускорил шаги. Он подскочил спереди, ткнул в губы раскрытой ладонью. А до меня вдруг дошло, что я на полголовы выше его...
... Короче, я услышал, как какая-то тётка орёт «милиция!» — и рванул от валявшегося в куче мусора Олега. Он зажимал глаз и скулил, даже не пытаясь встать. Прямой правой получился у меня сам.
Почти весь этот год я прожил спокойно. Как в сказке. Одного удара хватило, чтобы научить его осторожности. Но совсем уняться он таки не смог — и майским вечером подстерёг меня в парке, почти там же, с двумя «мистерами сиксерами». Очевидно, он считал, что месть — это блюдо, которое едят холодным, хотя вряд ли слышал такое высказывание. «Шестёрки» понесли на меня матом, а он, совершенно уверенный в победе, ухмыляясь, их даже оборвал, зловеще сказав: «Ну это вы зря. О покойниках плохо не говорят. »
Не люблю матюков, честное слово. Одному я выбил челюсть хуком справа и почти тут же встретил Олега прямым в солнечное. Третьего не догнал. Да и не очень старался.
Третий — решающий! — раунд состоялся у нас в конце того же мая. Очевидно, тёзка не мог поверить, что я уплываю из-под его влияния. Они пришли вчетвером и с обрезками арматуры. Я пришёл с Вадимом и с голыми руками. Почти.
Чего-то подобного я ожидал и не хотел, чтобы мне проломили голову. Когда я объяснил Вадиму, что к чему и попросил его пойти со мной, он согласился тут же. Мой отец часто повторяет: «Нетрудно умереть за друга. Трудно найти друга, за которого можно умереть. «
Короче, может это и высокопарно. На у меня такой друг есть.
Палку я подобрал у входа в парк. Ничего себе палочку. Бить ею я никого не собирался, мне она была нужна, чтобы убрать арматуры, и я не прогадал. Один противник вышел из строя сразу — он, глупенький, слишком цепко держался за свой прут, и я вывихнул ему кисть.
Остальных мы немного побили. Вадим занимается не боксом, а самбо, но это тоже неплохо, особенно если в тебя вцепляются накоротке. Побили и правда немного — много не понадобилось.
Отцу я рассказал обо всём до конца только после этого, потому что чувствовал себя победителем. Всё, что он мне ответил: «Узнаю, что бьёшь тех, кто слабее — накажу. »
Бить тех, кто слабее, я не собирался. В скором времени занял второе место на стипль-чезе, а в начале этого года выиграл первенство города по фехтованию. Дружил с Вадимом и водил компанию с целой кучей ребят и девчонок — и из нашей школы, и нет. Читал. И по мере необходимости дрался, тем более, что тёзка по временам «прощупывал оборону». Всё реже и реже. И вот сегодня — под занавес учебного года! — я расслабился. Олег ухитрился пристать за школьными воротами к одной девчонке, к ней ничего не имею, просто мимоходом указал, чтобы он свалил. Он огрызнулся и врезал мне в глаз.
Такого удивлённого лица, как у него, я в жизни не видел! В следующие несколько секунд я подмёл им улицу... но фингал налицо. Точнее — на лице. На моём лице, чтоб его.
Я свернул в парк — тот самый. Народу тут, как всегда, было полно, но парк всё равно казался пустынным, что вполне соответствовало моему настроению. Правда, стоило мне об этом подумать, как мимо пронеслась орда погромщиков младшего подросткового возраста — лет по двенадцать. За ними нёсся дворник Аристарх Степаныч (это не прикол — наградили родители имечком, да?), разя их с тыла метлой и вопя:
— Ну, прости господи, ничего, мать вашу, святого не осталось — даже в туалете, прости господи, курят!
Дыхалка у нашего дворника олимпийская — бежать за пацанами, орать и махать метлой одновременно не всякий сумеет. У него получалось. Два месяца назад дворник изловил в одиночку двух чеченских террористов и отконвоировал их в отделение, «нанеся, — как было сказано в протоколе, — вышепоименованным телесные повреждения средней степени тяжести». Чеченцы, правда, оказались дагестанцами и вся их вина была в том, что они подыскивали квартиру на неделю, пока будут распродавать какие-то радиодетали. Но от нашего дворника их это не спасло...
Аристарх Степаныч и преследуемая им банда унеслись в зелёные парковые дали. Тоже проблемы у людей, подумал я, лениво шагая дальше по сырой от утреннего дождя тропинке. Господи, хоть бы поскорей неделя прошла!Через неделю я должен был ехать в летний военно-спортивный лагерь, а по возвращении отец грозился, что мы все вместе «махнём на месячишко на Алтай!» Я бы предпочёл Анталию или какие-нибудь острова — деньги у отца были, а некоторые ребята из нашего класса говорили, успев там побывать, что это здорово. Но отец не признавал заграничных курортов. Я один раз видел, как он наехал на своего школьного приятеля, который работал где-то по линии МИДа и, будучи у нас в гостях, расхвастался — Рим, Париж, Лондон, Нью-Йорк, Иерусалим... Все он видел и везде побывал. Я ему, если честно, позавидовал. А отец слушал-слушал, да и спросил наконец: «Погоди, а ты на Дальнем Востоке по тайге ходил? — Не, — приятель этот отвечает. — Так. А по Енисею на плотах плавал? — Нет, не плавал. — А северное сияние над Нарьян-Маром видел? — Не видел. — А карельские озёра фотографировал? — Нет, не было. — А на Урал ездил? — Не ездил я на Урал, когда мне?! — вот тут отец его и припечатал: — Э, так ты ж ни черта не видел!»
Мама — та тоже не против где-нибудь на островах отдохнуть. Ей на море хочется, а отца море бесит. Он его иначе как «моча» не называет. «Что, захотелось в моче побултыхаться?!» Ну это им там виднее, а мне с моим украшением главное побыстрее в лагерь смыться, а до этого — максимально ограничить контакты с окружающим миром. Благо, школа накрылась до сентября.
