Вячеслав Шалыгин - Карантин
Петрович бросил взгляд на приборы. Ни один не работал. «Стрекоза» превратилась в неуправляемый двухместный саркофаг.
– Падаем, – выдохнул пилот и криво усмехнулся. – Твоя работа, гладкомордый?
– Моя, – как всегда, бесстрастно ответил «серый». – Тяни до границы зоны.
– Крылья выпустить и помахать? – Петрович стер со лба капли холодного пота. – Ур-род!
– Держи аппарат ровно.
– Да пошел ты! – пилот заглянул в боковое окошко со своей стороны. – Метров триста до земли! Молись, ящерица!
«Серый» дернулся, словно ему не понравилось сравнение. Или напомнило ему о чем-то неприятном. Но комментировать реплику пилота он не стал.
Вертушка прошла над несколькими крохотными перелесками, и Петровичу стало ясно, где конкретно через считаные секунды упокоится его бренное тело. Это было ровное, почти квадратное поле между двумя дорогами, проселком и большим шоссе.
– Эх, до тракта бы дотянуть, – негромко проронил Петрович.
– Все верно, это граница зоны, – вдруг опять нормальным человеческим голосом прокомментировал «серый».
Пилот покосился на пассажира. Он снова принял облик Сани Кривова. Как, черт возьми, это ему удавалось, Петрович не понимал, но сейчас и не собирался загружаться. В последние мгновения ему хотелось думать о чем-то более важном. О семье, детях, прожитой жизни. Она была разной, иногда удачной, иногда – нет, местами скучноватой, а местами, наоборот, ураганной, а потому безумно интересной и сейчас вспоминалась как-то по-особенному, в подробностях, но в то же время и целиком. Так ярко и объемно свою жизнь Петрович не воспринимал еще никогда. Поэтому отвлекаться на фокусы «серого» ему не хотелось.
«А вот на новые странности, пожалуй, можно и отвлечься, – вдруг пришла мысль. – Что с глиссадой? Какая-то она странная получается, очень уж пологая. Ветер нас приподнял, что ли?»
Петрович невольно подался вперед и замер в напряжении. Вертолет по-прежнему снижался, но не так круто, как секундой раньше. Его будто бы догнала, чуть подкинула и заставила ускориться упругая воздушная волна. Она же заставила вертушку развернуться боком, и Петрович увидел то, что творилось в зоне.
Далеко – с минимальной высоты казалось, что почти у горизонта, а на самом деле в центре зоны – в воздухе разливалось нечто, похожее на северное сияние. Но радужная иллюзия была неглавным. От центра к периферии двигалась черная волна. Большой «круг на черной воде» стремительно расходился во все стороны к границам зоны, а перед ним, словно пенное обрамление, двигалась стена огня. Чистого, яркого, золотистого, как солнечный свет. При этом огненное обрамление разливающегося черного озера не сжигало леса и поля, а будто бы плавило или растворяло их. Деревья, кустарники, трава и редкие постройки оплывали, словно свечи, на миг превращались в бесформенные комки радужной субстанции, а затем исчезали в черной волне.
Зрелище было потрясающим. Замер даже Петрович, закоренелый скептик, прагматик и вообще не большой любитель щекочущих воображение спецэффектов. Он был не в силах оторвать взгляд от наполовину огненно-яркой, а наполовину космически черной картины.
Вертолет вдруг сильно тряхнуло и вновь развернуло в первоначальном направлении. Только эта встряска и помогла пилоту выйти из ступора. Сначала мелькнула паническая мысль о жесткой посадке, но ее тут же вытеснила вспышка эмоций, за которой мгновенно последовала целая вереница рефлекторных движений. И только после всего этого Петрович осознал, что происходит.
Во-первых, он обнаружил, что асфальтовое шоссе, ранее известное как Черлакский тракт, а теперь – как граница Зоны 55, осталось позади. Во-вторых, вертушка «ожила» точно так же внезапно, как до этого умерла в момент взрыва – а произошедшее в центре зоны иначе как взрывом Петрович назвать не мог. Без сомнений, это был аномальный, больше похожий на размазанный фейерверк, но все-таки взрыв. И в-третьих, сработав на въевшихся в подкорку профессиональных инстинктах, пилот сумел взять ситуацию под контроль. Вертушка уже почти коснулась посадочными «лыжами» поверхности раскинувшегося в километре от шоссе Иртыша, но Петровичу удалось выровнять полет, и в следующую секунду он даже ухитрился поднять и разогнать машину.
– Снижайся вон там, – по-прежнему замаскированный под журналиста «серый» указал вперед, на перелесок, зеленеющий немного южнее дачного поселка на левом берегу Иртыша.
– То есть дальше границы зоны эта черная дрянь не разольется? – Петрович с опаской покосился вниз.
– Нет.
– Слышь, гладкий, – пилота трясло от пережитого стресса, в то же время зашкаливающий уровень адреналина придавал ему бесшабашной смелости. – Только не вздумай жахнуть по мне из своей клистирной трубки, когда приземлимся. Не для того я тебя вывозил! Уж будь человеком.
– Человеком? – «Кривов» на миг озадаченно замер. – Я и так человек.
– Да ладно! – Петрович хмыкнул. – А я тогда гуманоид в сером трико. Ты не бойся, я про тебя никому не скажу. Хотя, конечно, надо бы. За границы зон, как понимаю, вам не полагается выходить? Или ошибаюсь?
– Особый случай, – нехотя ответил «журналист».
– Случай или это ты такой «особый»? – дотошный пилот хмыкнул. – Другие «серые», как понимаю, сгорели вместе со всеми.
– Много вопросов, Петрович, – холодно ответил «Александр». – Я человек и могу ходить, где хочу.
– Лады, лады, – ослабил натиск пилот. – Ты – человек. И поступишь по-человечески, да? Отблагодаришь меня за спасение.
– Я мог спастись и другим способом.
– Чего ж не спасся, если мог? – Петрович прищурился. – Не-ет, серко, лукавишь. Не мог ты без меня из зоны выскользнуть. Как тот артефакт. Без контейнера – не мог. Вот и запрыгнул в мою «стрекозу» вместо контейнера. Ну что, договорились?
– Ты выживешь, – немного помедлив, пообещал «Кривов». – И вернешься в зону, когда мне это потребуется.
– В зону? – Петрович покачал головой. – Не обещаю.
– Вернешься. Я же сказал, за это ты выживешь.
– А-а, ты в общем смысле? – пилот кивнул. – Другое дело. Обращайся, если что. Без проблем. Хоть ваш брат мне и не очень… но тут, как повернуть. Ты так и будешь рассекать в этом обличье?
– Вне зоны – да.
– Тогда совет… «Саня». Купи себе фотокамеру. Без нее в твою эту… аутентичность… никто не поверит. Настоящий Саня на свою «Пушку» разве что не молился. Ни днем ни ночью с ней не расставался. Уж маскироваться, так качественно, по-человечески. Да?
– Я учту. Еще вопросы?
– Крайний вопрос остался. Мог там кто-нибудь выжить? – Петрович кивком указал в сторону зоны.
