Сто рентген за удачу! - Филоненко Вадим Анатольевич
– Странно…
– А то! – хмыкнул Скворцов. – Запомни, Андрюха, в АТРИ многие вещи на деле не такие, какими кажутся. Так что не всегда стоит верить глазам… А теперь положи перышко в шкаф и попробуй приподнять.
Подбельский почти не удивился, когда ему удалось сдвинуть металлическую махину с места, приложив незначительные усилия.
– Понял? – Скворцов выглядел фокусником, только что выполнившим сложнейший трюк.
– Это корешок… каким-то образом придал мне сил? – уточнил Подбельский.
– Нет. Он уменьшил вес шкафа. Наша ученая братия не до конца еще изучила механизм действия, но ясно одно: эта штука умеет управлять гравитацией. Если такое перышко положить в рюкзак, набитый камнями общим весом в четыреста килограмм, человек поднимет его, словно в нем не больше сорока.
Подбельский восхищенно присвистнул:
– Да этой штуке цены нет!
– Цена есть у всего, Андрюха, – вздохнул Скворцов. – К примеру, такое перышко на Большой земле можно продать за пятьдесят тысяч евриков. А есть и подороже цацки. Например, паутинка-невидимка. Она действительно похожа на паутинку, только переливается всеми цветами радуги. Если ею обернуть какой-нибудь предмет, он и впрямь становится невидимым.
– А если человека обернуть? – заинтересовался Подбельский.
– Теоретически можно. Только ведь паутинки-невидимки, как правило, маленькие, размером с носовой платок. Чтобы с их помощью спрятать человека, нужно штук двадцать, а то и больше. Но паутинки так просто по кустам не висят. Здесь, на АТРИ, такие цацки вообще достаются кровью и потом. Чтобы их добыть, приходится сутками лазить между аномальных ловушек и хищников-мутантов. Непроизводительный труд. Хотя в сталинские времена пытались поставить этот промысел на поток – загоняли людей в глубь АТРИ и давали план: принести столько-то хабара. Но такие промысловики чаще гибли, чем возвращались с добычей. Так что теперь о планомерном сборе хабара и речи не идет. Разве что ученые иногда дают задание вашему брату-егерю: добыть столько-то погремушек, леденцов, светлячков или паутинок для исследований. А хабар теперь стал личным делом каждого. Типа, хочешь, рискуй – собирай, продавай. Кстати, добыть ценный хабар – это архисложно, но и продать его не легче. Хорошие деньги можно получить только на Большой земле. Но официально проносить местные цацки через КПП-3 категорически запрещено.
– А неофициально?
– Можно. Но надо иметь на примете нужных людей, причем из руководства охраны КПП-3. А они с кем попало не водятся. У меня, к примеру, таких знакомых нет. Поэтому приходится сдавать хабар местным жохам – перекупщикам. Платят они, правда, копейки. За леденец или светлячок дают всего две-три тысячи, причем в рублях. Перышко и погремушка дороже – можно сторговать и за двадцать тысяч. А вот паутинка-невидимка ценится очень высоко – по пятьдесят, а то и шестьдесят тонн, как сторгуешься. Здесь жохов немало, так что у них тоже конкуренция. Впрочем, и желающих сдать хабар хватает. Этим ведь не только армия балуется. Основные поставщики – те самые вольные бродяги, которых официально в АТРИ нет.
– И откуда они тут берутся?
– Часть искатели приключений или любители легкой наживы. Устраиваются вроде как по контракту – техниками или механиками, хотя бывают и срочники из внутренних войск. Короче, попадают в АТРИ официальным путем, а здесь начинают работать на свой карман. Некоторые в свободное от основной работы время, а кто пожаднее, те дезертируют. Но таких мало. Основная масса вольных бродяг – из бывших заключенных, которые сдернули с рудников. Причем сорваться в побег несложно. Внутренние войска ведь не столько осужденных сторожат, сколько охраняют их от монстров и аномалий. Заключенные не разбегаются только потому, что в одиночку в АТРИ неподготовленному человеку не выжить. На побег решаются только самые отчаянные…
– А где они живут, эти бродяги?
– Обживают заброшенные поселения. Большинство объединяются в группировки или бригады. Некоторые, но их мало, так и остаются одиночками… Вообще, Андрюха, ты не поверишь… – Скворцов коротко хохотнул. – Здесь, в АТРИ, в якобы брошенных поселениях, есть ночлежки, кабаки, барахолки. Говорят, там можно переночевать, купить выпивку, продукты, медикаменты, одежду, оружие на любой вкус. Чуть ли не вертолет, лишь бы были деньги или хабар.
– А руководство АТРИ как на это реагирует?
– Ну, как-как… Время от времени проводят рейды по зачистке территории. Кстати, военные егеря обычно на таких зачистках и работают. Но, честно сказать, бродяги под такие раздачи попадают редко – у большинства группировок есть свои люди в армии, они вовремя предупреждают о спецрейдах. И вообще, как правило, военные и вольные бродяги уживаются вполне мирно, связанные взаимовыгодным бизнесом.
– Оружие и медикаменты в обмен на хабар? – уточнил Подбельский.
– А еще обмен опытом. В АТРИ даже создана местная сеть, аналог Интернета, по которой принято сообщать об обнаружении нового вида аномалии или какой-нибудь кровожадной твари. Кстати, чтоб ты знал, здесь большинство тварей – хищники. Даже косач и тот всеядный: и листик с корешком сгрызет, и от неосторожного егеря не откажется. Да ты в фильме видел, как семейка косачей порвала на куски панцирную собаку-одиночку.
– Видел, – подтвердил Подбельский. – Кстати, замечательные съемки. Снимали в натуре или компьютерная графика?
Скворцов помрачнел:
– За этот фильм, Андрюха, несколько отличных ребят заплатили жизнями. Из ваших, из военных егерей… Давай помянем. – Он достал из холодильника запотевшую початую бутылку водки и два стакана. – Не чокаясь!
Подбельский без возражений взял свой стакан…
Беда любит приходить по ночам. Причем выбирает, подлюга, самый сладкий для сна час – предутренний, когда солдат расслаблен, грезятся ему приятные видения, а тут на тебе – визгливый вой сирены или, как сейчас, резкий телефонный звонок экстренной связи.
– Подбельский слушает. – Сознание еще спит, но голос бодр и движения точны, доведены до автоматизма. Взгляд на часы – 3:20. Одеяло в сторону, рука уже нащупывает сложенную рядом на стуле одежду.
– Андрюха, у нас ЧП! – На том конце провода Скворцов, теперь уже майор и руководитель группы технической поддержки.
За прошедшие семь лет Подбельский тоже успел получить майорскую звезду, а затем и погоны подполковника и занял должность руководителя в созданном все-таки два года назад Учебном Центре.
Несколько минут спустя после звонка Подбельский уже входил в технический отдел.
Помещение, под завязку заставленное компьютерами и всевозможным оборудованием, еле вмещало в себя пять человек. Четыре техника сидели на подвижных стульях, то и дело переезжая от одного монитора к другому, а между ними метался их руководитель Аркадий Скворцов.
– Аркадий Степанович, – заговорил с порога Подбельский, – доложи обстановку.
– А обстановка-то хреновая… – Скворцов застыл возле одного из мониторов и, не мигая, смотрел на экран, напряженно считывая колонки цифр и букв.
– Аномальная буря, товарищ подполковник, – пояснил сержант.
– Может, и не буря, – возразил Скворцов. – Там вообще какая-то чертовщина творится. Такого на моей памяти еще не было. Накрыло весь квадрат 23–12.
– Квадрат 23–12? – машинально переспросил Подбельский. – Это же завод «Октябренок»!
Два дня назад на маршрут ушла группа: два егеря-инструктора Учебного Центра и три стажера – новички из подразделения внутренних войск. На вторую ночевку группа планировала остановиться как раз в том квадрате.
– С группой есть связь?
– Нет связи, товарищ подполковник.
– А КИПы?
– Один по-прежнему регистрирует жизненную активность. Остальные зафиксировали смерть своих владельцев.
КИП – индивидуальный портативный компьютер, который настроен на конкретного владельца. Военные егеря, уходя на маршрут, надевают КИП на запястье левой руки, как часы, и не снимают ни при каких обстоятельствах. КИП служит одновременно маячком, средством связи наряду с рацией, имеет выход в интернет-сеть АТРИ, выполняет функции ряда приборов, вроде анализатора аномалий, а также посылает в автоматическом режиме сигнал в технический отдел, регистрируя физическое состояние егеря: сердечный пульс, давление.
