Античные битвы. Том II (СИ) - Добрый Владислав
И вообще, господа и дамы, оставившие след в истории, за крайне редким исключением, совсем не те люди, с которыми бы мне хотелось провести время за совместным обедом. И уж точно, совсем не хотелось бы с ними близко познакомиться.
Если же рассматривать таких людей именно как профессионалов своего дела, специализирующихся на массовых и точечных убийствах, то Александр действительно выделяется даже на фоне тысяч лет человеческой истории.
Подробно рассмотрев битву при Гранике и битву при Иссе, я обнаружил, что «персы» и Дарий в частности, предпринял примерно все, в этих ситуациях возможное, для достижения победы.
Если вспомнить битву при Иссе — Дарий заставил армию Александра предпринимать изнурительный марш и затеять перестроения прямо перед битвой. Этого бы уже хватило для победы над подавляющим большинством феодальных армий. Да и не только — в битве при Мантинее спартанцы не смогли перебросить с одного фланга на другой два пеших подразделения (лоха). А вот Александр смог переставить с фланга на фланг фессалийскую конницу. При этом, фессалийская конница не только сумела сменить позицию и контратаковать конницу персов, она еще и переместилась скрытно, прячась за марширующей фалангой.
Река перед фронтом персидской армии, что при Гранике, что при Иссе — тот самый залог успеха в битвах средневековья. Наличием внезапного ручья было принято объяснять поражения тяжёлой рыцарской конницы в противостоянии с пехотой. И на то имелись основания — даже сравнительно малый отряд мог удерживать могучую армию, оседлав водную преграду.
Ну и так далее. Суть в том, что Александр сумел нивелировать все преимущества противника. Возможно, даже обратить их на свою сторону.
Критиковать Александра именно за ведение сражений, по меньшей мере, глупо. Это удел маргиналов.
Да и Дарий и «персы» тоже не являлись мальчиками для битья, победа над ними само по себе выдающиеся достижение.
Есть еще один, довольно широкий фронт, «объясняющий» победы Александра. Простые объяснения сложных и многоуровневых процессов сравнительно новый тренд. И я, как человек современный, тоже такое люблю.
Самый легкий способ объяснить свое превосходство — сослаться на чужую неполноценность. Ну, знаете, как например англичане со своим бременем белого человека. Причем способ этот настолько хорош, что работает почти всегда. Даже если тебя в чем-то превзошли. Ну, там «трупами завалили, дикари», или типа того. То есть победил ты, или проиграл, в любом случае можно поставить себя на пьедестал само собой разумеющегося превосходства.
Однако, это, внезапно, похоже присуще скорее современному миру. До самого недавнего времени, люди в принципе не мыслили такими категориями как нация, или народ. Понятное дело, что местечковый шовинизм процветал, но все же город, или местность километров двадцать-тридцать протяженностью, просто не тот формат, в котором бы прямо все было лучшее. За кем-то из соседей, или отдаленных народов, все равно признавалось превосходство в искусствах, в виноделии, в торговле и так далее. Поэтому то, что некий условный эллин, лучше любого перса по определению — эта мысль принадлежит скорее куда более поздним людям, нежели самим древним грекам. Ну, может, еще римляне такое любили говорить, особенно к концу империи.
Как раз таки источники античности напротив, отзываются о «персах» достаточно уважительно. Если помните, то когда я рассказывал о битве при Платеях в 479-м, нам встречались неоднократные пассажи о том, что «персы» не уступали грекам в мужестве и силе. А причины их поражения довольно однозначно признавались результатом плохой организации и превосходством плотного строя греков, а не личных качеств «персидских» воинов и военачальников.
В источниках по Александру, это все еще присутствует. Нам, современным людям, может показаться, что объяснение в стиле — суровые греки, суровые просто потому что они греки, разогнали ссаными тряпками трусливых и жалких азиатов, вместе с их пугливым царем, под звон стальных яиц Александра — кажется, в принципе, исчерпывающим. Но для самих греков, это вовсе не было так уж очевидно. Источники ни разу не обвиняют ни персов, ни Дария в трусости. Завуалировано, в подлости и коварстве — да. Но так и не только «персов».
Тут вообще сложный момент, который лучше рассмотреть не погрязая в деталях исторических хроник, которые в конце концов просто нарратив, а посмотрев на современные исследования.
Итак, пришло время для небольшого расизма. Или нацизма. Тут уж как попрет.
Первое, что нужно сказать — в нас нет вшитого по умолчанию расизма. Да, даже если человек от вас кардинально отличается фенотипически, нас это удивит, но автоматической агрессии не вызовет.
Этому есть множество подтверждений, я, в своем любимом стиле выхватывания случайных удобных фактов, приведу в пример, разумеется, актуальную повесточку по BLM. В Европе, в средневековье, было довольно много людей с черной кожей. Мы о них не так много знаем, потому, что, внезапно, для средневекового человека цвет кожи был не особенно важен. Как это работало? Ну, например Отелло. Все же помнят Отелло, с этим его: «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?». Ну он, так-то, чернокожий, еще по Шекспиру. Но, как вы понимаете, это не главное. Хотя он сам, конечно, белые привилегии чует: «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить».
Однако для нас это оказалось не определяющим признаком персонажа. Примерно так это и работает.
Древние не особенно парятся за цвет глаз, волос, кожи. В описаниях на этом редко акцентируется внимание. Зато тщательно и подробно фиксируется происхождение. Семья, племя, местность. Причем местность тоже локализуется как можно подробней. В описаниях часто нудно и подробно перечисляется где набрана конкретная фила или лох (в случае с Македонией, «таксис»), сколько именно гоплитов с того поселка, а сколько вот с той деревни. Только если это контингент наемников, то тогда обычно его происхождение остается без подробностей — киликийская фаланга, нумидийская конница. Поэтому для авторов, чисто технически, что македоняне, что афиняне, что персы — монопесуально. Все муда… чудаки. Отсюда непредвзятость. Персы вовсе не выглядят просто зверолюдьми без чести и совести. Они не орки, не мобы для набора опыта. Дарий не бежит в ужасе, услышав издалека звон стальных яиц скачущего к нему Александра — он вынужден бежать, когда ситуация складывается так, что он может оказаться в плену. Погибла большая часть телохранителей Дария, в том числе куча его родственников и даже его родной брат. Персы мужественно сражаются, но гетайры Александра превосходят их мастерством. Сам Дарий не участвует в битве, ведь он, будучи царем, является не столько даже символом, сколько центром сил, юридическим гарантом государства. По сути, становым хребтом Империи. И его убийство, или пленение — серьезная угроза для целостности государства. Пока он жив — империя в состоянии нанести ответный удар. Сам Дарий источниками ни разу не упрекается в трусости или иных пороках. Напротив, Дарий крайне не удобный враг — он умен, пользуется уважением у подданных, смел. Насчет последнего — Дарий знаменитый воин. Во время войны с некими кадустцами, вождь кадусийцев наводил ужас на персов. Помимо жутковатой эффективности в бою, вождь кадусийцев, был еще и огромного роста. Дарий бросил ему вызов и убил в поединке. За этот и другие подвиги, Дарий из «простого» воина (мы помним, он дальний родственник ахеменидов) стал непростым. И даже получил в управление сатрапию Армения.
На самом деле поздние источники несут в себе следы сдержанного отношение к Александру. Превозносить Александра будут куда позже. А вот Дарий напротив, выглядит довольно приличным человеком:
«…в целой Персии не было человека, пользовавшегося такою славою, как он (Дарий)»,
и вот еще:
«Свободный от пороков, которыми осквернена была жизнь прежних царей, одаренный многими прекрасными качествами, Дарий стал править царством милостиво и справедливо, насколько было возможно при расстройстве государственного быта. Многие хорошие греческие воины поступали на службу к персидскому царю по ненависти к македонскому владычеству над родиною.»
