Николай Васильев - Битва при Тюренчене
"Начитывать проще, конечно. Как диктант в школе..."
"Тогда слушай..."
Глава третья. Что сказал редактор и на что клюнул сапожник
Неделю спустя, в понедельник, Сергей Городецкий (с подселенцем Карцевым) появился часам к 10 утра в редакции "Енисея". День этот был выбран Карцевым намеренно как наименее суматошный: после воскресного выпуска и за день до "срединного". По такому случаю Сережа организовал себе отгул, отработав за понедельник в воскресенье, под руководством бобыля-трудоголика Ильи Николаевича.
Пришел он, естественно, не с пустыми руками, а с полным "переводом" шедевра Джека Лондона. На входе в редакцию его ожидаемо (разведчик Карцев предупреждал) придержал сидящий на табуретке седоусый вахтер казацкого вида:
- Извиняйте, молодой господин, Вы по какому делу в редакцию?
- Я хотел бы говорить с главным редактором, господином Кудрявцевым.
- Извиняйте, а по какому делу?
- Я принес материалы, которые, надеюсь, покажутся ему интересными...
Лишь после дотошной проверки паспорта ("Мещанин Городецкий, значит? Сергей Андреевич? А в папке материалы, значит? Сумку-то здесь оставьте, не пропадет...") казак позволил войти в заветную дверь. За которой оказался второй цербер, на этот раз женского пола: пышноватая круглолицая блондина лет 25, в тесном жакете, из-под которого выглядывала крепдишиновая блузка, и в длинной свободной юбке, почти скрывающей кожаные ботинки. Она выжидательно подняла глаза на посетителя.
- Здравствуйте. Егор Федорович у себя?
- У себя. А что Вы хотите?
- Я к нему с предложением, от которого он не сможет отказаться.
- Предложение? Вы что, посредник от Гадалова? Хотя молоды больно... Или Вы с рекламой? Тогда это ко мне...
- Не посредник и не реклама. Так позволите?
- Сейчас я спрошу...
И она скрылась в смежной комнате.
"Вот мурыжат! - заворчал Карцев после пяти минут ожидания. - Во все времена палки в колеса авторам ставят..."
Тотчас дверь открылась, и барышня позвала сладким голосом: - Проходите, пожалуйста.
Войдя в следующую дверь, Сергей наткнулся на любопытные взоры четырех сотрудников редакции, всех с интеллигентными бородками: высокого, представительного, подвижного и лысого.
- Егор Федорович? - вопросительно обвел он всех взглядом.
- Вот он я, - откликнулся подвижный. - Что за предложение такое? Вы автор, что ли?
- Не совсем. Предложение для вашей газеты может оказаться очень прибыльным. Но, может быть, мы обсудим его с Вами наедине?
- У меня от своих сотрудников секретов нет! Впрочем... Проходите в мой кабинет...
И открыл очередную дверь.
Кабинет оказался небольшим, об одном окне: в нем помещались письменный стол, четыре стула вокруг него и два шкафа по стенам. Редактор обошел стол, сел по центру, указал посетителю стул напротив и, оглядев его с большим сомнением, проронил: - Слушаю Вас, молодой человек.
- Я действительно еще молод, но жил около года в Петербурге, где заимел довольно много знакомых, в том числе из числа молодых журналистов. Они много говорили об особенностях издательского дела и строили различные прожекты по его улучшению. Один из них показался мне совершенно реальным и с большой вероятностью прибыльным. Даже странно, что ни в одной столичной газете он так и не был реализован...
- И что это за прожект?
- Они называли его "роман-газета". Это воскресное приложение к газете, в котором печатаются популярные романы и повести - целиком или разделенные на две-три части. Я знаю, что и сейчас ряд газет печатает воскресные приложения к газетам в виде журналов - но здесь соль в том, что "роман-газета" должна печататься на точно такой же газетной бумаге, что и обычная газета, в результате чего ее стоимость будет сопоставима со стоимостью газетного номера.
- Ну-у, пожалуй, будет. Если автор, предоставивший для приложения свой роман, не загнет цену.
- Можно перепечатывать уже изданные книги, в том числе давно умерших классиков, у которых нет алчных родственников. А еще можно печатать переводы малоизвестных писателей, которые не успели прославиться и живут очень далеко - например, в Америке...
- Кто же станет читать малоизвестных?
- Но ведь все писатели начинают с неизвестности - а потом, спустя годы, их первые произведения признают шедеврами...
- Так-то оно так, но классиков большинство моих читателей уже прочло, а делать ставку на будущих зарубежных гениев... Да и где их взять, эти переводы?
- А вот я как раз принес Вам свой перевод одной приключенческой повести, из жизни золотоискателей Аляски... Автор еще молодой человек из Сан-Франциско, пишет необыкновенно легко и увлекательно под псевдонимом Джек Лондон...
- Джек Лондон? По-моему, я о нем не слышал...
- Конечно, ему нет еще тридцати, это одна из его первых книг, которую я купил как раз в Петербурге, в оригинале...
- Вы что, настолько хорошо знаете английский?
- Я там много занимался с репетитором и переводил: наши преподаватели в Горном институте очень рекомендовали знание английского, на котором издается много геологической литературы.
- Простите, я не поинтересовался, с кем разговариваю?
- Меня зовут Сергей Андреевич Городецкий, я родом из Красноярска и был студентом на геологическом факультете Горного института, а сейчас пока работаю в губернском архиве.
- Так Вы сын безвременно усопшего Андрея Городецкого? И Елены Михайловны? Как она, голубушка, поживает?
- У нас все хорошо, благодарю Вас.
- Да уж представляю, как хорошо... Из студентов-то за неимением средств отчислили? Ну а какое жалованье в архиве - я тоже примерно представляю. И Вы решили таким вот способом немного подзаработать? Впрочем, совершенно правильно решили: эта "роман-газета" вполне может оказаться доходной. Надеюсь, что и перевод Ваш нам понравится и мы его, в самом деле, напечатаем. Он у Вас с собой?
- Вот.
- Та-ак, повесть немаленькая. Это не беда, разделим пополам. Если же она нам не "покажется", то не обессудьте. Хотя... сама идея настолько интересная, что мы в любом случае выпустим несколько номеров такого приложения - например, с повестями Брет Гарта, который тоже о золотоискателях писал. Читали?
- Читал, конечно.
- Так вот: если роман-газета раскупаться будет и принесет доход, я Вам обязательно выдам премию. Обязуюсь. Если же и Ваша переводная повесть публике полюбится, то выплатим за нее гонорар по существующим расценкам.
- Спасибо, Егор Федорович. Когда мне можно узнать Ваше решение?
- В конце недели, пожалуй. Но лучше придите ко мне домой вместе с матушкой, в воскресенье к обеду. Ведь моя жена была с ней в молодости знакома...
- Спасибо еще раз. Так я пойду?
- Да, да. До встречи в воскресенье.
На улице Карцев "включился":
"Во-от, а ты, дурочка, боялась!"
И спохватился:
"Не бери в голову, это у нас расхожее выражение..."
"Ох уж эти Ваши идиомы... Впрочем, Егор Федорович, действительно, ожиданья оправдал. Милейший человек..."
"В вашем веке люди как то проще, контрастнее: тот злодей, а этот добряк... Изощренное лицедейство, видать, не в ходу. Не то, что в нашем: под маской маска..."
"В самом деле так? И Вы со мной лукавите, веревки вьете?"
"С тобой и вообще со всеми вами я отмякаю, даже блаженствую... Будто в девственную природу из города вырвался, где все душе приятно, понятно и предсказуемо... Впрочем, на счет предсказуемости, я, пожалуй, загнул: вариантов существует бездна, как бы не ошибиться, выбирая..."
"А мне кажется, что Вы все наметили - по крайней мере, на год вперед..."
"Далеко, далеко не все. Но пойдем последовательно, по цепочке. И наше следующее звено - обувное ателье".
"Думаете, сапожник сумеет отцовские калоши до моего размера сузить?"
"Сумеет кое-что, надеюсь. И вся твоя семья будет всегда в новой обуви ходить..."
"Да-а, наша стремится к развалу по экспоненте..."
"И жалобе образованного человека внимать может быть приятно... Ну, что, уже пришли? Как у Вас тут все рядом!"
Ателье встретило их смешанным запахом кожи, клея, гудрона и духов(!), а также стуком молотка по колодке. Впрочем, и запах и стук пребывали, в основном, за стенкой, а в приемной царила объемная мадам в цветастом платье, со странным властно-приветливым выраженьем лица, от которой и веяло то более, то менее парфюмом.
- Здра-авствуйте, молодой человек, - сработала на опережение мадам. - Обувку в ремонт принесли? Сапожки или ботиночки?
- Я бы хотел переговорить с мастером. Мой заказ особенный, он должен оценить его сам.
Мадам вздернула вверх бровки, но все же повернулась к двери в мастерскую, приоткрыла ее и крикнула:
- Евлампий! Иди сюда!
Стук прекратился и в приемную бочком протиснулся сапожник: взлохмаченный, низенький, средних лет, в фартуке и с грязноватыми, но ловкими, подвижными руками.
- Вот, с особым заказом к тебе, - чуть раздраженно пояснила мадам.
