Алексей Талан - Радуга
— Я сам раньше служил в Управлении, думаете, не узнаю?
Мы с Владимиром лишь переглянулись и развели руками.
— Браслеты у вас характерные.
Да и точно, небольшие и почти незаметные вставки, но опытный глаз сразу их вспомнит. У Владимира были длинные рукава — легкая рубашка белого цвета — а у меня бежевая футболка. Он задрал рукав и показал такой же:
— Вот, на память оставил. Конечно, не работает, но вспомнить всегда приятно, — он улыбнулся, — а станция работать не будет. Поступил сигнал о заложенной бомбе, вот и расследуем. Но судя по всему — сигнал был ложный. Взрывчатое вещество действительно найдено, но без взрывателя — так называемая приманка «на дурака». Ну, вот и все, — закончил полицейский — больше ничем помочь вам не могу.
Мы попрощались и пошли в сторону ближайшей станции метро. Теперь добираться придется часа четыре, в современном и комфортном, вагоне поезда, но все равно это не сравнить с полетом в воздухе на флаере. Когда, обойдя все запреты можно открыть кабину, вцепиться обеими руками в бортик, и свеситься вниз с отстегнутым ремнем — потому что с пристегнутым это не получиться. Конечно, так делать глупо, но в конце концом — за окном хоть вид получше.
* * *До станции метро мы не дошли. Прямо на нас ехал, не разбирая пути, прямо по прогулочному тротуару под крики прохожих мусороуборочный комбайн. Небольшая компактная роботоризированная автоматическая машина. Правда весом около двух тонн — у нее внутри сразу и перерабатывающая установка и регенерационная камера. Полезная вещь для всего города. Сколько остались без работы. Машина ехала прямо на нас, и уйти куда-то было просто невозможно. Уж слишком неожиданно она появилась из-за поворота, уж слишком большую скорость она развила. Любой, даже имей нашу подготовку, дольше пяти секунд бы не прожил — уж слишком медленно может бежать человек. И тогда я сделал первое, что пришло в голову. Вот машина, напоминающая доисторический Камаз, только вместо шин — установки для воздушной подушки. Вот — Володя, смотрит на меня, он еще не заметил машины. Вот — прохожий — ему повезет, машина проедет всего в нескольких сантиметрах от него. Наверное, этот день он сделает для себя вторым днем рождением. По крайней мере, на его месте, я бы так и поступил. Я резко, но сильно ударяю Володю ребром ладони по плечу, намечаю очень опасный, калечащий удар в шею. Он профессионал и сразу же, на автомате, не успевая себя остановить, наносит мне ответный, мощный и должный сломать мне ребра удар, против которого поставить блок просто невозможно. И я шепчу, так быстро, как только могу: «Я — Закон». Нас мгновенно охватывает спасительная зона поля. Мне кажется, что я даже вижу, как машина проскакивает мимо того места, где мы только что стояли, врезается в деревья позади нас и затихает глухо урча. Кто сказал, что поле действия закона — это татами со смертельным исходом. Это в первую очередь место для того, чтобы можно было одуматься, сделать правильный выбор хотя бы тогда, когда тебе кажется, что ты на верном пути. Володя все понял очень быстро. Только хлопнул глазами, и сразу же сложил руки на груди в ритуальном жесте, и тоже самое сделал я. Последнее, что я заметил — это то, что у него было очень смешное кимоно. Бело-зеленого цвета с какими-то кисточками и украшениями — наверное, именно так я представлял себе восточного воина древности.
* * *Домой мы добрались уже к утру. Больше всего я сейчас хотел — это лечь на кровать и заснуть. Правда, надо, наверное было доложить о случае на улице начальству, но мне не хотелось. Сделаю это днем, а сейчас — спать. У поворота мы распрощались, и я сказал, что позвоню ему завтра к вечеру. Владимир скрылся за углом, и я остался один. Я пошел домой через парк, иногда останавливался, и осторожно вдыхал ночной воздух. На небе бегали искорки спутников и совершающих посадки или взлеты космических кораблей. Когда человек научился летать, он вряд ли задумывался над тем, что однажды ему придется выйти в космос. Большой, и открытый. Мы шагнули вперед, забыв, что для начала надо было бы разобраться с Землей. Покрутив головой, и никого не найдя, мы сразу же, не думая, стали заниматься тем же, что и вчера. И я вот думаю, а что если мы просто плохо искали. Мы просто задохнулись от жадности, не в состоянии заметить что-то у себя под носом. И может быть случиться так, что когда мы опомнимся — будет уже поздно. Человечество будет не в состоянии сделать шаг вперед. Мы замрем на месте, и начнем медленно, но верно разлагаться.
* * *С утра в Управлении никого не было. Я прошелся несколько раз по пустым, с эхом, коридорам, вернулся в кабинет капитана, сформировал из кресла строгой формы, кресло с мягким, приятным материалом и погрузился в него.
— Поставь мне классическую музыку, что-нибудь под настроение.
Компьютер капитана, неординарного человека кстати, обладал, как мне казалось частичкой разума. Хотя такие эксперименты запрещались, но технически они стали возможны в секретных лабораториях еще в девяностые годы двадцатого века.
— Бетховен, соната номер один, — ответил компьютер приятным баритоном. А ведь почти угадал под настроение.
Похоже, что Игорь Васильевич, наш непосредственный начальник, разработчик, в одном из сегментов Управления, группы Б, в которую входили и мы, задерживался. Он, конечно, меня предупредил, так что ждать, наверное, оставалось недолго. Он обычно не опаздывал, хотя никогда не обещал вернуться через пять минут, зная, что его не будет еще полчаса. Он был из людей, которые говорят правду в лицо. Не щадя, и словно, плюя на уважение другого человека. Но это было лишь обманчивое впечатление. Если ты не прошел тест — значит, и разговаривать с тобой бессмысленно. Железная хватка и суровая воля — вот его отличительные качества. Нет, он не был прожженным воякой, просто он смог понять несколько простых истин, многие из нас которые осознают только в конце своей жизни — жить так, чтобы не мешать другим, и стараться делать только добро. Конечно, это не означало, что он должен был компенсировать хроническую лень бродягам или работать волонтером в Центре наркологических зависимостей, разновидностей которых с каждым днем становилось все больше. Одна из них — набирающая стремительные обороты — виртуальная реальность нового поколения, полностью переносящая человека в сказочный мир, и делающая его психику неустойчивой к дальнейшему взаимодействию с реальностью. Делать добро в его понимании — было идти по пути, не делая ничего плохо, и помогать тогда, когда он может. Это как в законах робототехники — не допустить своим бездействием беды другого. Когда мелодия подошла к логическому завершению, дверь кабинета приоткрылась, и вошел сам Игорь Васильевич, в белой футболке и простых, легко перестраивающих свою форму, в зависимости от желания хозяина, брюках. В свои шестьдесят он выглядел в два раза моложе. Лишь немного грустный взгляд, в котором крылось скрытая грусть, и наметившиеся морщины выдавали настоящий возраст хозяина. Хотя конечно, можно было избавиться от этого, но капитан не признавал никакой косметики и вообще старался как можно меньше использовать различные препараты и средства, стараясь жить по принципу — сделай сам. Капитан внимательно меня выслушал, и посидел немного в кресле, смотря в потолок. Судя по всему, раз он не сменил музыку, она ему или понравилась, или он просто не хотел меня обидеть. Потом он вдруг спохватился:
— Минералки? Сок?
— Нет, спасибо, — сказал я и улыбнулся. День сегодня был из разряда вон. Душно и жарко. А ночью будет дождь, обязательно. С громом и молнией.
— Значит так, если будет что еще подобное, — тут он замялся и посмотрел на меня.
Я непонимающе посмотрел в ответ:
— В смысле, подобное? — недогадливо спросил я.
Капитан смерил меня ледяным взглядом, что, честно говоря, случалось очень редко.
— Ладно. Будь постоянно внимателен. Если что — так сразу, — он встал из-за стола и пожал мне руку, намекая на то, что аудиенция закончена.
— Хорошо, Игорь Васильевич, — я немного помялся, — а все-таки что с тем роботом?
— С каким? — мой начальник мыслями был уже в совершенно другом месте. — А, с мусороуборщиком? Незарегистрированный сбой программы. Халатность служащих.
— До свидания, — только и смог сказать я.
* * *Вечером я занимался совсем не нужными делами. Потом все-таки не выдержал, и позвонил троим из наших. Спросил как самочувствие и настроение. Наверное, мне просто стало невыносимо тоскливо одному в доме. А раньше ведь со мной такого не случалось. Володе не звонил. Кристи не было ни дома, ни на служебном телефоне, а канал срочной связи с ней она мне не дала. Вроде бы мы были знакома около года, но не установилось еще какой-то неощутимой, неуловимой крупицы взаимопонимая. Которая у некоторых бывает с первой секунды, а у некоторых через пятнадцать лет совместной жизни. У кого-то она сгорает почти мгновенно, и они расстаются, даже не успев это осознать, и потом, долгими осенними вечерами, сидя вечером у камина в обнимку с преданной семьей, они понимают, что они упустили что-то такое, очень-очень важное. То, чего они не имели право видеть, и то, что они не имели права упускать. Ведь это очень не честно. Ведь это — как забирать у ребенка понравившуюся ему игрушку. Она ему будет еще очень долго сниться и помниться. Я так до сих пор и не понял, нужна ли мне Кристи, но я знал, я чувствовал, и верил, что там искорка — вот она, протяну ладошку и подставь руку. И она разгорится ярким-ярким пламенем. И иногда мне кажется, что все, что происходит — это ради того. Просто я пока не понимаю целенаправленной цепи событий. Просто я чего-то такого еще не учел. Не важно. Главное — это не разучиться верить. И идти вперед во чтобы-то ни стало. С гордо поднятой головой и широко открытыми глазами. Жадно ища новые горизонты и просторы. Ведь, если подумать — столько всего можно сделать, и столько всего задуманного нужно успеть. И останавливаться, даже всего на минуту — это непозволительная роскошь.
