Андрей Уланов - Никакой магии
– Эксперта в какой области знаний?
– По пестрым ящерицам, – невозмутимо сказал полковник. – Я выслал катер еще полтора часа назад, едва только получил сообщение о случившемся. С минуты на минуту он должен появиться здесь.
Глава 2
В которой инспектор Грин знакомится с памятником архитектуры и не только с ним.
Экспертом полковника оказался кей Молинари – или герцог Молинари, если переводить именования Высоких Ветвей в людские титулы. Тот самый, что пятнадцать лет назад вызвал изрядный шум своим трудом: «интеллектуальный расизм», в котором среди прочего заявил, что считает умного человека или даже гоблина более близким к себе существом, чем некоторых обделенных извилинами Перворожденных. Разумеется, после такого кею Молинари было весьма недвусмысленно порекомендовано удалиться из Великих Лесов поближе к столь милым его сердцу низшим расам. Герцог рекомендации охотно последовал и, судя по цветущему виду, прошедшие годы провел отнюдь не в тоске и печали по фамильным дубравам.
– Мисс Грин, – человеческое именование в устах чистокровного эльфа заставило меня вздрогнуть, – и полковник Кард. Интригующее сочетание. Смею надеяться, сэр, я снова не буду разочарован вашим очередным заданием? Прошлое было воистину чудесной зарядкой для ума, лучшие дни за последние два, нет, четыре месяца.
– Боюсь, что нет, – вздохнул полковник. – Хотя лично я бы предпочел, чтобы дело для разнообразия оказалось легким и простым.
– Ну-ну, не будьте таким уж букой, – промурлыкал Молинари, проходя мимо нас к столику с трупом. – Давайте-ка посмотрим, что баклан в клюве принес?
Схватив мертвеца за волосы, герцог с видимым усилием отогнул голову вверх, нахмурился, прицокнул языком и достал из жилетного кармана для часов маленький, не больше ладони, гномский электрический фонарик.
– Полагаю, – в лучике света глаза покойника стеклянно блеснули, отчего мертвец живо напомнил мне чучело в витрине напротив участка, – забрать образец в лабораторию вы не позволите?
– Полагаю, что в этом нет особой нужды, – с легким сарказмом сообщил Кард. – Меня мало волнует, чем покойник болел в возрасте трех лет и с какой начинкой была съеденная им на прошлой неделе булочка.
– Жаль, жаль, – герцог картинно развел руками, – мне уже давно не встречались качественные отравления нейротоксинами. К тому же насколько я помню, действие яда данной разновидности Helodermatidae, – Молинари не удержался от возможности щегольнуть знанием языка Первой Империи, – не описывалось исследованием, заслуживающим определения «научное». Их выводили несколько, гм, поспешно.
– Мне вполне достаточно того, что вы подтвердили диагноз инспектора Грин. – Полковник тоже неплохо знал «наречие мертвецов и аптекарей».
– Ни на миг не сомневался, что леди уже сообщила вам верный ответ. – Выпрямившись, Молинари спрятал фонарик и подошел к окну. – Что же касается меня, полковник, то в качестве добавки я могу дать вам лишь вопросы.
– Я слушаю.
– Дикие ядозубы неагрессивны, – сняв перчатку, герцог осторожно, словно боясь обжечься, коснулся фрамуги, – и яд в большинстве случаев используют для защиты от врагов, а не для нападения и охоты. Выводя новую – военную – разновидность, наши с леди соотечественники попытались ликвидировать этот, с их точки зрения, недостаток. Но, насколько мне известно, не особо преуспели. Что, к слову, и явилось основной причиной свертывания проекта.
– Как же, в таком случае, вы планировали применять их? – спросил Кард. – Опять пустить в ход старое доброе бешенство?
– Шутить изволите? – удивленно глянул на него Молинари. – Рептилии, так же как и змеи с насекомыми, не могут быть носителями бешенства. Если бы моим коллегам в Лесу посчастливилось решить эту проблему, не сомневаюсь, вы бы узнали одним из первых. Нет, с ядозубами требовалось что-то куда более сложное и запутанное, без традиционной для нас простоты и изящности. Ближе к гномскому стилю, я бы сказал. Кажется, – герцог уперся безымянным пальцем в переносицу, – планировалась закладка одновременно яиц и семян какого-то растения, чья пыльца должна была стать своеобразным «детонатором», многократно повышающим агрессивность ящериц.
Неужели… Вздрогнув, я посмотрела на россыпи цветов за окном.
– Растение случайно не относилось к семейству розоцветных? – полковнику, судя по вопросу, пришла та же мысль, что и мне.
– Таких мелких подробностей я не помню, – отмахнулся герцог. – Розы? Хи, было бы забавно – вывести цветок-предатель, цветок-убийцу, который сами же люди повсюду рассаживали, старательно заботясь о нем. Впрочем, – разочарованно вздохнул он, – и такое уже проделывали, только более прямолинейно. История с бархатными тюльпанами королевы Анжелы, помните?
– Да, – на лице полковника не отразилось ничего, хотя столь небрежно упомянутая герцогом «история с тюльпанами» среди людей известна под названьем «Коричневая Погибель».
– Ничто ни ново под лунами, как верно сказал ваш классик, – вздохнул Молинари. – Однако, – неожиданно повеселев, добавил он, – как раз данный случай, подозреваю, является исключением из правила. Действие пыльцы должно было проявляться скачкообразно: до некоего момента животное ведет себя естественно, то есть достаточно трусливо, затем р-раз, – для наглядности герцог щелкнул пальцами – и оно уже бросается на всех подряд. Здесь же, судя по вашему сообщению, картина совсем иная: одна жертва, живой свидетель и затем ящерица исчезает, растворяется в неизвестности. Хотя печальное зрелище, которое я наблюдал, подлетая, наводит на мысль, что ваши дуболомы в порыве охотничьего азарта почти превратили прекрасный сад в тщательно утоптанную пустошь.
– Это были полицейские дуболомы, – педантично уточнила я, – полковник их прогнал.
– Если так, – Молинари чуть заметно наклонил голову, – примите мои извинения и мою благодарность, Кард.
– К делу, сэр, к делу…
– К делу можете, как у вас принято говорить, «подшить» мое мнение. Описанное поведение ящерицы – если, конечно, ваш человек не напутал и не присочинил – больше напоминает действия отлично выдрессированной собаки. Как добиться подобного в случае с рептилией, лично я не представляю даже отдаленно. Поэтому, – герцог сомкнул руки в молитвенном жесте, – очень прошу вас, полковник, когда вы поймаете виновника, не надо, как в прошлый раз, сразу ломать ему шею.
– Постараюсь, профессор, – сухо произнес Кард, – но если, как и в прошлый раз, выбор будет между его шеей и моей, уж извините, предпочту сохранить в целости свою.
Эльф едва заметно улыбнулся и, кинув еще один прощально-сожалеющий взгляд на несостоявшийся лабораторный образец, направился к выходу. Полковник Кард примерно на полминуты замер, словно прислушиваясь к чему-то. Я начала открывать рот…
– Следуйте за мной! – на миг опередил меня гвардеец, срываясь с места. – Нам необходимо будет сделать доклад.
Небо на востоке уже светлело, и на пастельно-розовой полосе отчетливо выделялись черные хищные тени двух паривших над садом летающих катеров. При нашем появлении они прервали очередной круг и опустились на лужайку перед верандой. Полковник направился к правому, успевшему в последний миг лихо развернуться бортом к особняку, я же чуть замешкалась. Мой опыт полетов ограничивался парой кругов на ярмарочной «летающей платформе» и, увы-увы-увы, рейсом на воздушном пароме. Именно тогда я выяснила, что эльфы тоже страдают от воздушной болезни. Катер же – точнее длинная узкая лодочка – выглядел куда более ненадежно, чем массивная туша парома. Вдобавок места под кожаным тентом, на мой взгляд, хватало лишь для одного пассажира…
– О чем задумались?
– Видите ли, сэр… – начала я, и вдруг меня подхватило, понесло… и опомнилась я уже в глубине сиденья, на удивление мягкого и уютного. К ритмичному «чух-чух-чух» машины добавились шуршащий треск винтов и лихой посвист ветра, а светящиеся шары сада уже стремительно проваливались куда-то вниз.
– К мессиру, Артур! – велел Кард, устраиваясь рядом и пристегивая страховочный ремень. Места на сиденье, как я и думала, для двоих пассажиров оказалось мало: в мое плечо тут же впилась какая-то пряжка или брошь, в бок уткнулась рукоять кинжала, а в бедро – табакерка.
– Послушайте, вы…
Рулевой крутанул штурвал, катер накренился – и я разом позабыла все слова, завороженная открывшимся внизу видом. Высота и сумрак ночи оказались превосходными гримерами, надежно скрыв уличную грязь, закопченные трубы, серый ноздреватый камень домов и прочие атрибуты «великой людской клоаки». С заполночных небес Клавдиум выглядел почти как Великий Лес в дни осенних празднеств. Цепочки огоньков уличных фонарей начинали свой путь от сумрачной мглы окраинных болот, дружно устремлялись к центру, впитывая по пути нити притоков-проулков и, наконец, вливались в озера площадей. Зеркально блестела Эффра, нарезанная черточками мостов на аккуратные ломтики, тускло мерцали зажатые каменными тисками полоски каналов, а дальше, у пристаней, даже ночью не прекращалось деловито-муравьиное мельтешение. И за стеклянной гладью воды, на черном бархате парков разноцветно мерцали россыпями драгоценных искр особняки острова Айл.
