Майк Резник - Вальпургия III
Может, за этим не скрывалось ничего, кроме временных финансовых затруднений, но совпадение двух разрозненных фактов уже само по себе заставляло задуматься. Не было ли это все результатом деятельности Конрада Бланда? Как знать? Судить по столь мизерной информации, да еще добытой из столь ненадежного источника, просто не представлялось возможным. Однако Джерико мысленно отметил, что первым делом следует нанести визит в Тиферет.
И портье, и передовица упоминали самые разнообразные культы и секты, и, повинуясь интуиции, Джерико обратился к рекламным объявлениям. Страницы так и пестрели названиями теологических общин — Посланцы Мессии, Церковь Преисподней, Дочери Наслаждения, Церковь Ваала, Орден Голема, Сестры Греха, Церковь Сатаны… Смутные опасения сбылись: надежда, что можно будет легко и не привлекая внимания усвоить догмы какой-то из церквей, под натиском многочисленных названий лопнула как мыльный пузырь.
Джерико тяжело вздохнул. За назойливо кричащим обилием вывесок угадывался истовый фанатизм. Вперемежку с объявлениями о купле-продаже мебели и разной недвижимости время от времени попадались объявления, предлагавшие защиту от злых и добрых сил, амулеты, восковые куколки, любовные привороты и эликсиры бессмертия.
Просмотрев объявления и получив наглядное представление о состоянии собственных финансов, Джерико принялся перечитывать газету заново, более внимательно, теперь уже старательно выискивая сообщения о кражах, тех самых, которые он совершил сегодня ночью на окраине Амаймона. К своему удивлению, никаких заметок Джерико так и не нашел. Впрочем, времени прошло слишком мало, полиция могла только теперь получить сообщения от владельцев магазинов. Однако в процессе поиска он сделал другое открытие, которое в одинаковой степени как озадачило, так и встревожило его: о преступности на планете не упоминалось вообще. Чтобы город с населением в четверть миллиона мог обойтись без ежедневной порции убийств, грабежей и насилия, поверить было трудно, тем более на планете, где все это возводилось в ранг религии. Отсюда следовало одно из двух: либо новости подвергались тотальной цензуре, либо сама концепция преступности претерпела здесь существенную метаморфозу. Джерико склонялся к первому варианту. Ни одно из обществ, известных ему, — как бы оно ни воспевало поэзию зла, — не могло полностью игнорировать преступность, не впадая при этом в анархию. И хотя ему пока приходилось лишь по слабым намекам догадываться об устоях данного общества, явных признаков существующей анархии за время своих блужданий по городу он не видел.
Существование же цензуры на правительственном уровне было ему только на руку. Раз светское правительство обратилось — пусть и неофициально — за помощью к Республике, значит, Бланд прочно обосновался на этой планете. И теперь становилось ясно одно: нельзя было свести операцию к простой и привычной процедуре — определить убежище, войти туда под каким-нибудь предлогом и пристрелить Бланда. Вряд ли тот сумел бы добраться до Вальпургии и выжить, не располагая тщательно продуманной системой безопасности. А все это значило, что Джерико придется искать окольные пути, терять время. Он пока понятия не имел, насколько эффективна здесь полиция, какими ресурсами она располагает, но было приятно сознавать, что, похоже, не в интересах местных властей афишировать его деятельность.
Наконец, исчерпав газетную информацию, он отбросил ее, растянулся на постели и уснул. Проснулся Джерико только в сумерках, когда духота я жара летнего дня отступили, сменившись приятной вечерней прохладой. Он принял душ, тщательно побрился, загримировался и отправился на поиски ресторана. Джерико выбрал неприметное заведение, где сидела публика, одетая так же скромно, как и он. Неторопливо расположившись за свободным столиком, он потратил несколько минут на изучение меню, как добропорядочный гражданин, заботящийся о пищеварении. Одновременно он не забывал присматриваться к завсегдатаям. Заказав обычный ужин и минут за двадцать расправившись с ним, он вновь отправился на прогулку по городу, внимательно прислушиваясь к обрывкам разговоров, но, так и не получив необходимой информации, взял билет в кинотеатр.
Джерико искренне надеялся хотя бы здесь разузнать какие-нибудь подробности о традициях, вкусах и обычаях незнакомого ему общества, однако и здесь его постигло очередное разочарование: ничего нового о Вальпургии ему почерпнуть так и не удалось, поскольку в основе фильма оказался тривиальный, любовный сюжет со всеми избитыми страстями. Джерико так и не понял, почему во время сеанса зрители начинали истерично хохотать всякий раз, когда героиня приносила жертву Вельзевулу. Насколько он мог судить, фильм попадал в разряд исторического романа, но, похоже, изобиловал множеством несусветных глупостей и неточностей. Каких — сам Джерико определить не мог, а расспрашивать никого не решился.
Выйдя из кинотеатра, Джерико отправился по гостиницам, за час успев снять три номера, каждый раз подписываясь именами, взятыми из титров увиденного фильма. Вернувшись наконец в свою гостиницу, Джерико спустя десять минут вышел оттуда грузным мужчиной средних лет с огненно-рыжей шевелюрой. В этой личине он обошел два соседних бара, откуда вскорости был выставлен за пьяный дебош, после чего забрел в круглосуточный ресторан, явно желая протрезветь за парой чашек черного кофе. Когда полчаса спустя он нетвердой походкой покинул благословенное заведение, то вместе с ним исчез и нож для бифштексов. На эту пропажу никто не обратил внимания.
Желая убедиться в степени расторопности местной полиции, а заодно получить представление о своих шансах на удачу, Джерико отправился на охоту. В двух кварталах от ресторана он наметил себе жертву. Добропорядочный обыватель лет пятидесяти не спеша прогуливался по тротуару в полном одиночестве.
Джерико крался за ним след в след, точно хищник в джунглях, избравший легкую добычу. Без видимой торопливости, не прибавляя шага, он неумолимо сокращал расстояние. Через десять минут их разделяло только двадцать метров, потом — десять, потом — пять, потом — удар, стремительный и неожиданный, как укус скорпиона.
Любитель ночных прогулок не успел издать ни звука, не успел почувствовать боли, даже понять, что его горло перерезано. Он умер, прежде чем его ноги подкосились и тело тяжело осело на камни мостовой.
Теперь Джерико оставалось только терпеливо дожидаться реакции, словно средневековому алхимику, добавившему в насыщенный раствор необходимый катализатор.
Глава 3
Какую бы жестокость вы ни замышляли, главное при этом не мораль, а само воплощение.
Конрад БландКрасная свеча на пятиугольном столике из обсидиана в углу кабинета бросала багровые отсветы на статуэтку богини Кали. Джон Сейбл неторопливо опустился на колени и вознес молитву Азазелу, затем, по-прежнему не поднимаясь с колен, он зажег оставшиеся две свечи, сопровождая этот ежедневный ритуал непременными молитвами Асмодею и Ариману. Выпрямившись в полный рост, он поднял над столиком амулет, очертил в воздухе знак пяти и наконец сел за рабочий стол. Со вздохом облегчения откинувшись на стуле, Сейбл мысленно поругал себя за нерасторопность и дал слово в будущем взяться за себя как следует и перестать просыпать по утрам. Тогда ему уже больше не придется возиться на рабочем месте со всеми этими ритуальными формальностями, как сейчас, например.
Немного посидев, он нажал клавишу селектора:
— Узнали что-нибудь о мертвеце?
— Угу, — донесся ответ, — Парнелл Барнем, возраст пятьдесят семь лет, жил на проспекте Отчаяния, восемьсот тридцать четыре. По профессии сварщик.
— К какой секте принадлежал? — нетерпеливо поинтересовался Сейбл, всем телом подаваясь вперед. Он чувствовал, что в нем нарастает напряжение, как случалось всякий раз, когда дело, порученное ему, оказывалось достаточно интересным и сложным.
— Посланцы Мессии.
— Фу ты, мерзость, — брезгливо поморщившись, пробормотал Сейбл и утопил другую клавишу. — Соедините-ка меня с Бенито Вертуччи по видеофону.
Обождав минутку, пока налаживалась связь, он повернулся к экрану, который располагался сбоку от стула.
— Мистер Вертуччи, говорит Джон Сейбл.
— Я вас помню, — произнесла высокая фигура в черном, надвинутом на глаза капюшоне.
— Я считал, что мы договорились, — перешел в наступление Сейбл.
— Вы это о чем? — поинтересовался Вертуччи.
— Два ритуальных убийства в год, — сдерживая гнев, напомнил Сейбл. — И ни трупом больше. — В его голосе звучала холодная решимость.
— Так мы положенную квоту и выполнили, — невозмутимо возразил Вертуччи. — И оба раза мы, как полагается, ставили в известность ваш департамент.
— Тогда объясните мне гибель Парнелла Барнема. — Сейбл нетерпеливо побарабанил пальцами по столу.
