Павел Шумил - КСАПА ХУЛИГАНКА
К вечеру Оксана хромать начинает. Все сильнее и сильнее. Копье у меня просит. Не хотел сначала давать, что я за охотник без копья? Потом думаю, кто в горелый лес по своей воле пойдет? И даю. Она на него опирается. Оленю хитро ноги стягивает, на плечи забрасывает, к поясу привязывает. Сначала я думал, умно сделала, потом понял - глупо. Если упадет - самой не встать. Дважды падает, я сзади иду, помогаю подняться.
На ночлег останавливаемся в горелом лесу. Много прошли! Не поверите - два дневных перехода. Устали все, прямо на углях спать готовы. Костер из головешек сложили, разжигать лень. Так и сидим у незажженного. Но Оксана затевает свой шалашик ставить. Что-то сделала - шалашик вдвое больше стал. Не шалашик, а просторный шалаш. Стены совсем прозрачные делаются. Пока ставит да подстилку надувает, я объясняю парням, как ее зовут.
- Хозяйственная она у тебя, - одобряет Фантазер. Я его чуть не расцеловал. Шучу, конечно. Но если Мудреныш, Кремень и Фантазер признали, что девка моя, никто оспаривать не посмеет.
Решаем для ясности звать ее Ксаной. А что, девки часто имя меняют, когда в другое общество уходят. Но Верный Глаз все портит.
Не Ксана она, а Ксапа, - говорит. И рот до ушей. Я его когда-нибудь копьем в голову стукну, чтоб глупые мысли вытекли. Так ему и говорю. Но поздно. Парни решают, что Ксапа - Хулиганка по-нашему - самое подходящее имя для моей девки.
Вылезает из шалаша, рядом со мной садится. Опять слова спрашивает. И опять половину забыла.
Хватит на звезды смотреть, спать пора, - говорит Мудреныш, треплет ее по голове и ложится на самое удобное место. А что? Кто первый занял, тот и прав!
За ним Фантазер сообразил. И тоже Ксапе прическу лохматит. Парням понравилось. После четвертого Ксапа взвизгивает, хватает меня за руку и в шалаш тащит. Парни гогочут.
Улеглась, ладошки между коленок зажимает. Я подумал, завтра вставать рано, идти далеко. Пусть отдохнет. Ложусь рядом, обнимаю покрепче, прижимаю к себе, чтоб теплей ей было. Мерзлячка она у меня.
Утром просыпаюсь - нет девки в шалаше. Рядом сидит без штанов, с Мудренышем говорить пытается. Я слушаю.
- Нога, боль. Нет боль, - говорит Ксапа и накручивает на коленку какую-то длинную ленту. Щиколотка тоже лентой обмотана.
- Распухла у нее нога, - поясняет Мудреныш. - Отдохнуть бы ей дня два. Но идти надо.
Ксапа натягивает штаны, показывает мне, как ее подстилка сдувается, как шалаш складывается. Запихивает в КАРМАНЫ на бедрах. Карман - это такая сумка, к одежде пришитая. Пока собирается, охотники поднимаются, отряхиваются, к переходу готовятся. Ксапа удивляется, меня за рукав теребит.
- Я есть, - на рот показывает. Парни смеются.
- Чего ржете? - повышает голос Мудреныш. - Я тоже есть хочу.
Разбираем туши. Ксапа откуда-то из одежды вытаскивает прозрачный пузырь с водой. Половину выпивает, половину мне протягивает. Я пробую, вода вкусная, сладкая. Всем по глотку достается. Пузырь Хвост Ксапе отдает, хвалит.
К полудню Ксапа идти совсем не может. Хромает, на каждом шаге постанывает. Мудреныш привал объявляет.
- Девка идти не может. Что делать будем?
- Оставим ее и Клыка здесь, - предлагает Хвост. - Мы же всем обществом за перевал пойдем - вот и подберем их.
- Оставим ее, Клыка и двух оленей. Плохо. Нас голодные ждут, - возражает Ворчун.
- Недалеко идти осталось. Я смогу двух оленей нести, - говорит Кремень.
- Как ты две туши на плечи положишь?
- А одного за спину повешу, как Ксапа. Второго - сверху.
- Я тоже двух возьму, - решает Мудреныш. - А Клык пусть свою бабу несет.
Лесной олень - зверь не тяжелый. За перевалом они вообще мелкие. Сажаю Ксапу себе на шею и мозгую, что Ксапа тяжелее лесного оленя будет. Но легче двух. Все справедливо.
Как же... Кремень с Фантазером и Хвостом меняется. Мудреныш с Ворчуном и Верным глазом. А со мной никто меняться не хочет. Твоя баба - ты и неси, говорят.
Идем, конечно, медленно. Засветло не успеваем. Но, когда поднимаемся на холм да видим костры, Мудреныш скидывает туши на землю. Фантазер смотрит на него - и тоже скидывает. И я Ксапу со своей шеи ссаживаю.
- Эй! Племя голодных! - кричит Мудреныш. - Встречайте охотников с богатой добычей!
Что тут начинается! К нам все, кто бегать могут, бегом бегут. Кто бегать не может, ползком ползут. Не то, что туши, нас на руках готовы в лагерь нести. Я был бы не против.
В темноте Ксапу толком не разглядели. Она ко мне жмется, хромает, на копье опирается. Но если с копьем, и мы ее не гоним, значит, своя!
Туши у костров складывают, десять раз пересчитывают, радостные все! Но Старая нюхает, головой качает, говорит, что сырые есть нельзя, варить надо. Костры ярко горят, глиняные котлы водой наполнены, уважаемые люди туши разделывают. Детишки смеются, никто не спит. У всех слюнки текут.
Моя сестра Мечталка меня встречает, ко мне ластится. С женщиной поздравляет. Ксапа обижается, думает, сестра - моя женщина. Знакомлю, представляю. Сестра узнает, что мы Оксану Ксапой зовем, пополам от смеха сгибается.
С трудом объясняю, что Мечталка - моя сестра. Подзываю бабу из тех, что с тремя полосками да двумя детьми. На детей показываю, да на себя и сестру. Ксапа понимает, кивает, баба боится. Думает, детей забрать хочу. Почти год у нас живет, говорить толком по-нашему не умеет. Глупая совсем. Кремень осенью ее у Заречных на тушу лося выменял. Им голодно было - как нам сейчас. А они ее у степняков кочевых отбили. Поэтому и три полоски. Хорошая баба, послушная, шкуры хорошо выделывает. Только очень глупая и всего боится. Успокаиваю бабу, по попе хлопаю, к котлам посылаю. Там от нее польза будет. А Мечталка уже с моей за руки держатся, Мечталка тараторит без умолку. Поладили. Остальные бабы с опаской косятся. Ксапа-то с копьем. Не понимают, что копье мое. Пусть побаиваются. Обижать не будут.
Хорошо едим, досыта. Но все съели, завтра снова есть нечего будет. Что такое - восемь оленей на голодное общество? Нас же три с половиной сотни. Но все поели - это хорошо.
После еды Мудреныш хлопает меня по плечу и ведет за собой. Ксапа вытирает губы и спешит за нами. Даже ладошку в мою руку вкладывает. Но я-то понимаю, одна среди чужих боится остаться.
- Она знает наш язык? - интересуется Мудр.
- Нет, - отвечает Мудреныш. - Только несколько слов.
- Что вы видели за перевалом?
- Чудесное место, отец! Там все есть! Лес, река, птицы, звери. Они совсем не боятся людей. Завтра общество пойдет через горелый лес к перевалу.
- Сколько дней идти обществу в долину?
- Мы вернулись за два дня. Обществу надо пять-шесть дней.
- Люди голодные и слабые. Что будешь делать, сын?
- Я пошлю вперед лучших охотников. Четыре дня, и они принесут мясо.
- Через три, сын.
- Да, через три.
Ксапа ничего не понимает, но ловит каждое слово. И головой вертит. Догадывается, что разговор очень важный.
- Сын, я водил тебя в долину много лет назад.
- Да, отец.
- Знаешь, почему мы живем здесь, а не там?
Мудреныш думает, мы ждем. Ксапа мою руку сжимает, смотрит удивленно.
- Не знаю, отец.
- Долина маленькая. Мы съедим все за год-два.
- Не вести общество в долину?
Мудр долго смотрит в костер.
- Пять дней назад вернулся Головач с охотниками.
- Ты послал его к Заречным.
- Да, я послал его к Заречным. Они не пустили наших охотников на свой берег. Копьями грозили.
Сильно я разгневался! Мудреныш копье сжимает, пальцы побелели. Всегда мирно жили. Сколько их девок у нас, сколько наших у них! Всегда мирно жили.
- Не сердись на них, - говорит Мудр. - У Заречных всегда плохо со зверьем было. Их земля два общества не прокормит. Четыре охотника из Заречных перешли реку и отдали Головачу тушу быка. Но на свои земли охотиться не пускают.
- Все наше зверье за реку ушло! Что нам делать, отец?
- Завтра пойдем к перевалу.
- А через два года - что? Сколько лет надо, чтоб новый лес вырос?
- Когда ее сын, - Мудр указывает на Ксапу, - приведет себе девку, леса вновь будут зеленеть на наших землях.
Я подумал, что плохо нам будет, если у Ксапы дочки пойдут, и чуть не рассмеялся.
- Мы будем посылать самых плохих охотников сюда, - продолжает Мудр. - Пусть ходят вдоль реки, пусть Заречные и Степняки видят, что наши земли не пусты. Иначе они займут их. Нам предстоят тяжелые годы, сын.
- Ты далеко смотришь вперед, отец.
- Теперь расскажи, что это за девка.
Мудреныш рассказывает все, но чуть-чуть не так, как на самом деле. Верного Глаза, что копье бросил, ругает, а про Ксапу плохого слова не говорит. Что копье без спроса взяла и сломала, когда дерево пыталась повалить, сказал, но так, как будто не ночью, а утром, когда мы сообща дерево валили. Получается, будто виновата Ксапа совсем чуть-чуть, по глупости. А то, что с больной ногой оленя наравне с охотниками несла - это само за себя говорит.
- Ты как соловей поешь, - улыбается Мудр. - Я не спрашиваю, откуда у нее синяк на лице. Я не спрашиваю, почему вы ее Хулиганкой зовете. Я спрашиваю, зачем ты ее привел?
