Федор Березин - Атака Скалистых гор
Ух ты! А вот и ребятки с помповиками. Бросьте свои «пукалки», посмотрите сколько нас. Вы окружены и плохо кончите, Джон Сильвер! Оружие на пол… То бишь на асфальт! Руки выше! колени согнуть! Вот так-то лучше. Мотаем отсюдова быстрей. Вот-вот тут окажутся «гансы» на «луноходах».
Надо не забыть избавиться от послуживших правому делу бит. Эх, не по специальности вы поработали. Никогда не увидать вам красивых подстриженных лужаек для игры в гольф… Или там… Во что хоть ими играют? Кто знает-то? Ослы мы все-таки, ослы! Но ладно, хоть лягаться обучаемся.
7. Примерка брони
– Оцени, – говорит Епифаныч и тычет рукой в разложенное на помосте экзоскелетное снаряжение. – И, кстати, угадай страну-производителя, допустим, попытки за три.
– Неужто… – с ходу и в сомнении вздергивает брови Герман, подразумевая достаточно невероятный ответ.
– Вот именно! – поднимает указательный перст майор Драченко. – Вот именно. Правда, пока это опытная партия. Может, снова, не дай бог, повторим свой обычный завал дела, когда дойдет до опта.
– Мне почему-то кажется, что нам придется провести испытание этого новячего продукта в бою, так? – предполагает Герман, в неком смутном сомнении за результат такой проверки.
– Ты прав, лейтенант. Настолько прав, что я даже подумываю, не пора ли тебе повысить звание за пытливость и догадливость. – И Потам Епифанович снова вздергивает палец кверху. Ему явно доставляет удовольствие беспрерывно демонстрировать свой новый, на вид совсем не отличимый от настоящей руки протез.
– Послушайте, майор, – кривит губы Герман, – что-то данная мысль не вызывает у меня восторга. Не лучше ли испытать полуфабрикаты на манекенах? Или в конце концов на каких-нибудь других, не столь ценных как мы специалистах?
– Ишь ты! – хмыкает Драченко. – Жаждешь подставить под удар товарищей? Братьев по оружию? Нехорошо, Герман Всеволодович, нехорошо. И кроме того, совсем плохо не верить в достижения далекой северной Родины. Она, понимаешь, о тебе печется, заботится. Почему, понимаешь, столь большое недоверие к успехам Московии на почве новых технологий?
– Новых? – в свою очередь усмехается Герман. – Со старыми…
– Ты потрогай, потрогай, оцени, – останавливает его начальник. – Может, не все так убого, как кажется. И я разумею сомнение, вполне разумею. Вот только намедни лазали по чужому авианосцу в «доспехах» инородного же производства, правильно? И в руках у вас были «плазмобои», тоже очень даже не «made in Rossia», так? А потому и сомнения. А кроме того, обидно, что дают вам какое-то мелкое задание? Усложненный случай показа мод, так? А может, дорогой мой Всеволодович, тут расчет как раз совершенно противоположного порядка. Что, если новинка только и сможет сослужить службу в особо сложном, достойном тебя и твоего отряда задании, а? Ибо будет она у вас дополнительным и очень важным, никем не предугаданным козырем? Что тогда?
– Ладно, Епифаныч. Вам бы в рекламе работать, сбывать подержанные электро-авто.
– Ну вот, как только становятся героями, так сразу и считают, что отсидевшемуся в тылу командиру можно без спроса говорить всяческие гадости.
– Извините, майор, пожалуй с подержанными авто я перегнул, – отрабатывает маневр отхода на исходные позиции Герман. Он наконец протягивает руку и трогает разложенный «панцирь». – Ух ты, какой легкий! Послушайте, а это не скажется на твердости?
– А ты надень, не стесняйся, – убежденно кивает Потап Епифанович.
– Черт возьми, он еще и цвет меняет!
– Да, приспосабливается к окружающей обстановке. Мимикрия, так сказать. Но по команде может и наоборот – менять раскраску на самую яркую. Допустим, когда тебя разыскивают свои, откуда-нибудь с вертолета.
– Ловко, – соглашается Герман поднимая и рассматривая части экзоскелета со всех ракурсов.
– Естественно, обычный набор. Чувствительные сенсоры по всему корпусу, автоматическая накладка шины при переломе, «само-жгутовка» конечностей при разрыве артерий. Есть всякая «бижутерия», автоматически заполняющая эфир сигналами о помощи при ранении, но мы ее, по понятным причинам, отключили.
– Заботливые вы люди, – язвит Герман. – Ясное дело, главное скрытность операции, а люди, людишечки…
– Ето точно, Герман Всеволодович, – улыбается майор Драченко. – Но главное все же, чтобы костюмчик сидел.
– Вы так думаете, Потап Епифанович?
– Да, есть такое выражение, уж не помню откуда. Старею, не молодею, слаб стал на память.
– Но зато новая рука работает у вас что надо, – подхваливает Герман. – А уж про новые ноги, я вообще молчу. Как вы намедни сигали с «вертушки» на палубу? Молодые, выносливые позавидуют!
– Правда, Герман? – совсем расплывается Епифаныч. – Так, может, мне это… Войти тебе в подчинение в качестве молодого и славного пополнения?
– Еще чего, не хватало плодить в команде нездоровую конкуренцию.
– Почему же нездоровую? Очень даже здоровую. Так, ты уже облачился? Ну, теперь давай кое-что проверим. – Майор Драченко обходит большущий стол и извлекает на свет божий девятимиллиметровый пистолет-пулемет «клин».
– Э-э, без шуточек! – отодвигается Герман.
– Не боись, солдат, – убежденно советует Потап Епифанович, снимая предохранитель и передергивая затвор. – Сделаем все без шуму и пыли.
– Епифаныч, учти, я буду обороняться! Сервомотор штука серьезная!
Однако майор Драченко совершенно не шутит. Пистолет-пулемет грохочет в маленьком помещении не хуже зенитки. Причем не единократно – очередью. Вокруг дождь из гильз и визг переотраженных куда-то пуль.
– Епифаныч! Убью! – орет Герман и бросается вперед. Экзоскелет надет на него не полностью, так что движению не могут помочь искусственные икроножные мышцы основанные на памяти металла.
– Все! Все! Солдат, – вскидывает руки Потап Епифанович. – Как ощущение?
– Какое к черту ощущение! – Герман вне себя. – Если бы не твой преклонный возраст, майор, я бы…
– Уймись, Герман Всеволодович, уймись, – подмигивает бывший командир наемников, а ныне представитель таинственного Центра Возрождения. – Как ощущения, спрашиваю?
– Ты что, Епифаныч, очумел? Я только намедни испытывал эти прелести на «Купере». Ты тут в тылу отсиделся, а я…
– Ну и как, ощущения совпадают с «куперовскими» на сто процентов? – как ни в чем не бывало интересуется майор Драченко. – Или все-таки имеются отличия?
– Епифаныч, не шути с огнем, сейчас я тебя пошлю. Я за себя не ручаюсь.
– Нет, все же как тебе? – продолжает любопытствовать Епифаныч. – Больнее? Комфортнее? Как? Нет, правда? Что, не понял пока? Может, мне дозарядить и повторить?
– Издеваетесь, майор? – Герман все еще кипит, а организм гонит по крови повышенные порции адреналина, так что ему покуда не до сравнения ощущений.
– Почему – сразу издеваюсь? Я провожу демонстрацию и проверку снаряжения нового вида, только и всего.
– Только и всего?!
– Конечно, Герман. И все-таки как ощущения? Видишь ли, в ТТХ утверждается, что этот новый «панцирь» прочнее тех, что вы использовали ранее, не просто в разы, а в десятки раз. Потому и интересуюсь. Ты что-нибудь почувствовал? Давай, снимай. Поищем синяки, ссадины.
– Ну, Епифаныч, у вас и шуточки! – ворчит Герман. – Точно решили занять мою штатную должность. Травмируете командира отряда перед важнейшим заданием.
– И тем не менее, лейтенант Минаков, мне все же не ясно, как восприняты пулевые попадания вашей доблестной плотью?
– Нет, правда, требуются показания? Или вы все шутите?
– Какие шутки могут быть с настоящим патронташем, а? Я ведь не холостыми стрелял. Калибр девять миллиметров, скорость пули на столь плотном расстоянии, как положено, четыреста пятнадцать метров в секунду. Правильно? Вот и покажи синяки.
– Да, не чувствую я вроде.
– Тем не менее поглядеть надобно. Разоблачайся, товарищ аэромобильник.
В процессе осмотра подвергнутого экзекуции тела, они продолжили дискуссию.
– Вот видишь, действительно ничего нет, Герман Всеволодович, – совсем без удивления констатируют Драченко. – Знаешь, утверждается, что этот сверхлегкий панцирь способен устоять при попадании снаряда.
– Снаряда?! Ну, это уж…
– Понятное дело, энергия отдачи киданет человека-мишень так, что костей уже не соберешь, – спокойно поясняет Епифаныч, – однако сам «панцирь» будет цел, невредим. Такие дела.
– Да ну, не может того быть, Потап…
– Я рассказываю то, что мне самому довели. И речь, к сожалению, идет не о какой-нибудь кумулятивной сложности, или там о бронебойной дуре, калибром «сто двадцать» или даже «сто». Но все же тут совершенно новые технологии. Думаешь, куда девается энергия ударов при попадании пуль и прочего?
– Как, «куда»? Отражается, разумеется, – теряется Герман.
– Да отражается, но о том разговор особый. А уходит она за счет послойного испарения. Этот материал называется «тысячеслойка». На самом деле слоев там – миллион, может и десять миллионов, точно не скажу.
