В. Коростелев - Хозяин
– У нас тоже рабы есть… у Азиза, – заметил я.
Митька, глядя на вытянувшееся лицо страдальца, прыснул, но потом успокоил бедолагу:
– Да ладно ты, шутит он.
Ведя коня в поводу, я искоса поглядываю на нашего спутника. Когда освобождал его, было темновато, да и некогда вглядываться. Мужик лет сорока, среднего роста, волосы с проседью, очень худой и голодный… А тот все тараторит:
– Да мне, ребята, только до тракта добраться… – И, видя, что я отторачиваю котомку от седла, смущенно добавил: – Ну и еды немножко…
Я достал кусок вяленого мяса и пару картофельных оладий, слипшихся в комок.
– Как тебя зовут? – спросил я, протягивая ему еду.
– Юрий. Юрий Петрович, – поправился он.
Надо же, с отчеством… то ли фельдшер, то ли механик. Пока он на ходу ест и мы шагаем в сторону дома, расскажу о догадках, пришедших ночью…
О Версте сложилось мнение, что тараканы в башке у него водятся. Совсем безбашенный! А мне теперь думается, что он просто рисковый мужик.
Ведь, когда он узнал, у кого дома его дочь, он мог бы свернуть операцию, договориться по-хорошему: пусть без калыма ее берут, зато вроде по любви, с сыном старосты, в хорошем доме…
Но нет, Верста рискнул, выбил всю верхушку Совхоза, дружинников и ослабил совхозских, забрав верховых и самых крепких общественных лошадей.
Хороший конь у нас дороже соли по весу идет. Вот из-за соли как раз Верста и начал действовать. После катастрофы в трех километрах от Совхоза соляной источник забил. Ну, остаткам населения было не до него. Пока своих похоронили (выжил только каждый десятый, но это в сельской местности, а в городах намного меньше), пока еду делили, некогда было заняться источником. Но вот тушенку – консервы подъели, глянь, скоропортящиеся продукты хранить невозможно, холодильники не работают, а для копчения соль нужна, вот и прибрали совхозские соляной источник к рукам.
Вы спросите – откуда я знаю? Да все дед, Максим Андреич рассказывал, да и отец после каждого рейда свежими байками баловал. Теперь, я думаю, антоновские попытаются завладеть соляным месторождением. Собственно, нам ни холодно ни жарко от этого финта Версты, если антоновские отобьют источник, им за соль платить надо будет…
Вот помянул старого черта – он тут как тут… У лесной дороги, пристроившись на пенечке, сидел мой дед, с критичной ухмылкой посматривая на нашу компанию.
– Здорово живете, страннички, никак трофеев надыбали? – загнусил старый.
Я (смущенно):
– Да вот, Ворона привел…
– А, обменял на мой велосипед, – понятливый дедушка покивал головой и вдруг без перехода, зашипел зло, глядя в глаза: – А ты понимаешь, придурок, что завтра приедут совхозные, человек тридцать, вас повесят и меня, старого дурака, вместе с вами, и никто из наших не вступится! Да, да, Митька, не смотри, твоего папашу, если будет выступать, тоже вздернут…
– Дед, совхозным не до нас будет, в деле в основном антоновские были, – и я рассказал, как мог, всю цепочку событий за последние сутки.
– А это еще кто? – спросил старый, недоуменно поглядывая на кандалы на руках бывшего узника.
– Юрий. Юрий Петрович, химик и механик-любитель по совместительству, ваши ребята меня из плена освободили…
– Так, ребята, некогда лясы точить, – дед достал котомку с припасами, спрятанную за пнем…
– Вот, на денек вам хватит, ступайте со Степаном на заимку, а тебе, химик, завтра напильник с молотком принесу, потерпи немного…
До заимки добрались к вечеру. Эту охотничью избушку построил мой отец с пропавшими рейдерами, так что про нее вряд ли кто знал, кроме меня и деда. Строение так себе, даже печки нет, изба отапливалась по-черному, но рядом находился сарай с сеном, так что Ворону было что похрумкать. Эта заимка служила не столько охотничьим домиком для рейдеров, сколько перевалочной базой, так как была равноудалена от Ярмарки и нашего поселка. Удобно сортировать добычу и сразу направлять туда, где конкретный товар пользуется наибольшим спросом. Помимо вышеперечисленного, заимка выполняла еще карантинную функцию, вдруг заразились? Не нести же гадость в родной поселок. Теперь наши рейдеры кончились, стало совсем опасно ходить по разрушенным городам, копаясь в старых складах, хранилищах, ну и так далее. Рейдера везде поджидает смерть в лице конкурентов, радиации, собачьих стай, а кое-где и монстров-мутантов, да и в развалинах легко попасть под завал.
Пока ребята распаковывались, готовили еду и протапливали избушку, я подвесил петли на заячьей тропе, идущей к старому заброшенному яблоневому саду, насторожил самострел, может, косуля попадется, а то давно свежатинки не ел, да и химика подкормить стоило, вон как отощал, бедолага… Ну и для разнообразия решил поставить вершу на безымянной речушке, спрятавшейся в густых зарослях ивы…
Вообще, лес у нас смешанный, серый зимний осинник плавно переходит в белоствольную березовую рощу, а ближе к Антоновке расположен сосновый бор. Темный ельник встречается нечасто, ну и ладно, не очень-то я его люблю. Всякая хищная тварь почему-то предпочитает обустраивать логово именно в ельнике. Я хоть и не боюсь зверья, но тратить охотничий припас на хищников? Поверьте, только в целях самозащиты или если слишком расплодятся, имеет смысл уничтожать хищников.
Вернувшись на заимку, я обнаружил уже накрытый стол. Дедову котомку я не проверял ранее, Митька сам похозяйничал… Изба уже была протоплена, проветрена, на столешнице в котелке паровала картошка, ломти копченого окорока розовели на деревянном блюде, а посредине стола стояла фляга, явно с самогоном. В этом весь Митька: пока другие шарили по закромам старосты, выбирая действительно ценное, он набрал каких-то железок и самогона – молодца! Впрочем, не знаю, что он там такое говорил про бомбы? Никогда не видел, ну и ладно, потом разберемся. Разомлевшие после еды, слегка пьяненькие, мы сидели за столом, Юра уже клевал носом, э… нет, так не пойдет, а поговорить?
– Ну, химик, рассказывай, как ты докатился до такой жизни?
Засыпающий Юра вздрогнул. Помолчал, видимо собираясь с мыслями, и неторопливо заговорил:
– Родился я лет через десять после катастрофы. Мой отец был ученым, химиком по образованию, выжил он случайно. Уехал он из Полиса за несколько дней до катастрофы, отмечать католическое Рождество, на собственную дачу и вернулся в город только через два года. К этому времени эпидемии закончились, а сферы влияния только начали делить вновь возвратившиеся. В общем, организовали они на паях с крепкими ребятами производство бездымного пороха, в дальнейшем отец мне передал секрет его изготовления.
– Пороховой заводик, сладкий кусок, – заметил я. И посмотрел на Митьку, которому не было никакого дела до рассказчика. Развалившись на нарах, Митька третий сон уже видел.
– Да, это сладкий кусок, – меж тем продолжал Юрий Петрович, – ну и пытались прибрать его к рукам разные группировки. При последней разборке и произошел взрыв порохового склада, отец тогда был на дежурстве, погиб он, а я уцелел. Мать моя давно померла, и терять в Полисе мне было нечего: ни друзей, ни родственников у меня не осталось, а без поддержки меня могли и в рабы определить. Подался в ваши края, у меня в Родниках (еще 180 верст по тракту) родная сестра замужем за местным старостой… Но по дороге дружинный голова с помощниками меня перехватили, совхозные главари прекрасно знали моего отца, ну и меня в частности, приходилось общаться с этими тварями, когда они посещали наш заводик по поводу закупки пороха… А тут встретили на дороге одного и посадили на цепь, как пса, пока не дам согласие на сотрудничество…
– А ты что не соглашался?
– Не люблю, когда меня в рабы, хоть и квалифицированные, определяют. Я три дня выдержал. Они, падлы, меня не кормили да еще пару раз избили…
– Ладно, давай баиньки, а то сутки больно насыщенные событиями получились, – прервал я рассказчика, позевывая с подвывом.
Дед появился после полудня на следующий день, к этому времени я успел проверить вершу и петли на заячьей тропе. Опасаясь, что вместо косули попадется дед, я разрядил самострел. К его приходу на вертеле жарилась пара зайцев, а Митька, щурясь от дыма, изредка поворачивал вертел. С краю у очага держалась на подогреве душистая уха. Старый, окинув озабоченным взглядом нашу компанию, молча извлек из котомки полотно по металлу, бросил на нары Юрику:
– Так, печенкой чую, сюда перебираться придется на жительство. Уже двое совхозских к Азизу приезжали, о чем болтали, не знаю, но прямо сейчас собирайтесь. Седлай Ворона – и в поселок… Будем имущество перетаскивать, ты поможешь нам, Юра?
– О чем речь, Максим Андреевич, я теперь к сестре не спешу, а то опять на тракте в рабы подпишут, – произнес Юра, усердно шоркая полотном по железному кольцу кандалов.
Как мы ни торопились, в поселок попали в полной темноте, да и хорошо, соседи меньше знают – крепче спят. Митька пошел проведать своих родственников, а мы втроем выкатили телегу, стоявшую в конюшне. Дед, попросив посветить, разгреб кучу лежалого сена и с кряхтеньем поднял деревянную крышку, закрывающую схрон… Присвистнув от удивления, я осмотрел отцовы заначки. Да-а… Бедный Ворон. Тут на четырех телегах не вывезти. Юрий, протиснувшись вслед за мной, с интересом разглядывал материальные залежи, весь товар был аккуратно уложен, оружие в трех ящиках было смазано и завернуто в промасленную бумагу. В дальнем углу схрона чернело отверстие вентиляционного короба. Во всем этом порядке чувствовалась рука отца. Я сразу предложил Юрию сменить его обноски на кожаную куртку и подобрать себе штаны. Дед тем временем начал грузить телегу, выбирая, по его мнению, самое ценное. Я тоже подхватился, за мной и Юрий в обновках…
