Рэй Олдридж - Император всего
Она посмотрела на него недоверчивыми глазами.
– Конечно, – сказала она снисходительным тоном, словно была уверена, что он смеется над ней.
– Нет, правда, – сказал он. – Погоди, сама увидишь.
Говоря это, он заметил темные тучи, которые скапливались на севере.
– Собственно говоря, нам лучше поторопиться, прежде чем нас отсюда смоет.
Фломель сел на землю.
– Я должен отдохнуть. Кроме того, пора поесть.
Руиз вздохнул.
– Я от тебя устаю, Мастер Фломель. Я тебя не могу здесь оставить. Ты наверняка сказал бы Кореане, куда именно мы пошли. Это произойдет задолго до того, как она кончит тебя убивать. Поэтому, либо ты пойдешь вперед без всякого принуждения и жалоб с твоей стороны, или я оборву твою жизнь прямо здесь и сейчас. Я могу сделать это безболезненно.
Фломель быстро встал.
– Я иду, – сказал он кисло.
– Ты уверен? – мягко спросил Руиз. – Боюсь, что наш союз плохо кончится для одного из нас. А есть для смерти места и похуже.
Он показал рукой на широкое небо, зеленые пространства земли, чистый ветер, который дул из-за гор.
– Есть и худшие способы умереть.
– Нет, – сказал Фломель с большим энтузиазмом. – Я пойду.
3
Тропинка, хотя и крутая, была в лучшем состоянии, чем на той стороне перевала, поэтому они быстро спускались по ней. К этому времени солнце уже наполовину скатилось по полуденному небу, и они спустились к лесистым подножиям холмов, где деревья были древние и высокие. Руиз задал им быстрый темп, но, за исключением случайного бормотанья Фломеля, никто не жаловался. Пока они шли по тропинке вниз, солнце совсем село, и скоро оно спряталось за облаками, а потом стало еще темнее от ветвей деревьев, которые нависали над тропинкой. Фараонцы сбились в кучку, поскольку им было не по себе от такого изобилия зелени. Единственное обитаемое плато Фараона было таким сухим и бесплодным местом, что только самые богатые и влиятельные фараонцы могли позволить себе содержать сады.
– Что за люди могут жить в таком странном месте? – спросила Низа приглушенным тоном.
– Не знаю. Вероятно, всякие разные люди, как это бывает везде на свете, – Руиз говорил рассеянным голосом.
Ему передалось смутное беспокойство остальных. Лес был достаточно густой, чтобы в нем можно было устроить сотню засад.
Его рассеянность Низа приняла за упрек и отпрянула, и он тут же пожалел о своем тоне.
Невзирая на беспокойство Руиза, ничто и никто не прыгнул на них из густого подлеска. Никакие снаряды и пули не полетели в них, никакие сети не свалились на голову. К тому времени, когда сумерки сгустились над ними, его отряд устал и натер ноги, все они еле тащились, если не считать Мольнеха, который был столь же свеж и бодр, как в начале их пути. По-видимому, его хрупкое тело таило в себе незаурядную выносливость.
Они оказались в поясе известняковых слоев на склоне горы. Кое-где осевшие породы сформировали пещеры. Как раз перед ними в стороне от тропинки зияла здоровенная пасть пещеры. Крыша ее выдавалась вперед как раз так, чтобы защитить их от дождя, который грозил вот-вот начаться, но пещера была слишком неглубока, чтобы привлечь крупных хищников. Пятна сажи на нависающем козырьке крыши указывали на то, что остальные путешественники раньше, чем они, разбивали лагерь на этом удобном месте, но следы все были старые, поэтому Руиз решил объявить здесь привал. Он возлагал все свои надежды на шоссе, которое он увидел с горы. До него они дойдут утром, а ковылять по темноте, спотыкаясь на неровностях тропинки, не сэкономит им время. По крайней мере, цель не стоила риска вывихнутых щиколоток и ночных хищников, которые могли красться в темноте, чтобы поживиться.
Фломель угрюмо уставился на убежище.
– Это здесь мы собираемся провести ночь? В этой сырой дыре?
Руиз крякнул.
– Будь доволен, что ты не на перевале до сей поры. Что тебе еще понадобится убежище от непогоды, – сказал он.
За последние несколько дней его неприязнь к фокуснику стала гораздо сильнее. Дело было даже не в том, что Фломель устроил первую смерть Низы в той самой пьесе с фениксом, и даже не в том, что он с готовностью и радостью убил бы ее снова по приказу Кореаны. Дольмаэро и Мольнех были равно виноваты в этом. Никто из фараонцев не видел аморальности в жестокости самой пьесы с фениксом, и даже сама Низа, которая в попытке избежать второй смерти попробовала пропороть портновскими ножницами кишки Фломеля.
Нет, Фломель в этом смысле был невинным продуктом своей примитивной культуры, точно так же, как Руиз Ав принадлежал к своей собственной, более цивилизованной.
Но Фломель видел остальных людей только с точки зрения того, могут ли они быть чем-нибудь полезны Фломелю.
Руиз нахмурился, пораженный неприятной мыслью. А намного ли Фломель отличался от него самого? Да, конечно, разница огромна, сказал свирепо самому себе. Иначе я преспокойно убил бы змееныша и жил бы намного легче.
Он встряхнулся. Эти мысли начинали выстраиваться в беспокойную линию.
Он приказал остальным мужчинам поставить палатки под навесом, пока он и Низа собирали хворост для костра. Он мог быть вполне уверен, что Кореана не нагонит их до вечера следующего дня, поэтому костер представлялся вполне безопасной роскошью.
Видимо, многие годы прошли с тех пор, когда последний путник пользовался этим убежищем. Возле пещерки было полным-полно хвороста для костра. Но они ушли подальше, чтобы поговорить без помех.
Низа наклонилась поближе к Руизу, когда он отламывал сухие ветки с маленького поваленного дерева. Он вдохнул чистый запах ее волос. Он улыбнулся и глубоко вздохнул. Она повернулась и посмотрела на него сквозь темную завесу своих волос.
– Я тебя чем-нибудь рассердила? – спросила она.
Голос ее звучал почти враждебно.
– Нет, разумеется, нет, – ответил он. – А я тебя чем-то рассердил?
Она улыбнулась его серьезному тону, и лицо ее стало веселее.
– Нет, на самом деле нет. Но ты стал совсем другим с тех пор, как мы захватили лодку.
– Должно быть, так, – Руиз положил деревце на два камня и сапогами расколол его ствол на несколько кусков, которые удобно было бы сунуть в костер.
– Это потому, что я занимаюсь сейчас своим привычным делом, а не жду возможности действовать. Хотя… ждать с тобой вместе было слаще любого ожидания, которое мне когда-либо доводилось пережить.
Улыбка ее стала теплее, глаза засияли долго сдерживаемыми слезами.
– Я так счастлива это слышать, Руиз Ав. Хотя, может быть, я унижаю себя, когда так говорю. Нет… Это неправильно. Я принцесса, но я уверена, что в своем краю ты тоже принц.
Он похлопал ее по руке.
– Я вырос рабом.
Глаза ее расширились.
– Тогда принцы в твоем краю воистину должны быть велики и могущественны.
Он рассмеялся.
– Я знаю нескольких особенно могущественных. В пангалактических мирах люди любого ранга, даже рабы, могут сделаться царями и королевами, если они так захотят, и если они смогут перегнать, перебороть и перехитрить всех прочих желающих быть правителями. А претендентов много, очень много.
– Твои сильные мира сего не очень отличаются от наших.
Казалось, она немного тоскует по родине и чуть разочарована, что вселенная не оказалась более справедливым и счастливым местом. Она выпрямилась, прижав к груди охапку хвороста, которую она собрала.
– Ладно, пусть так. Ты мне сказал, что сейчас занимаешься той работой, которую привык делать. Что же это за работа?
Руиз пожал плечами.
– Она весьма проста: задача ее – остаться в живых. Я надеюсь преуспеть еще несколько дней, чего вполне достаточно, чтобы нам убраться с Суука.
Она с любопытством на него посмотрела, наклонив набок хорошенькую головку, словно оценивала его.
– Моя уверенность в твоем умении и будущем растет день ото дня. Мы с тобой сегодня разделим палатку?
– Если хочешь, – он почувствовал приятное незнакомое доселе тепло.
– Да, именно этого я и хочу, – сказала она и шутливо толкнула его округлым бедром.
Позже, когда маленький костерок бросал оранжевые отблески на нависающий козырек крыши пещеры, пятеро поели в полном молчании. Глядя на широкое лицо Дольмаэро, Руиз увидел, что Старшина Гильдии придумал новые вопросы.
– Что? – спросил Руиз.
– Ты не обидишься? – Дольмаэро поднял на Руиза настороженные глаза.
– Нет, говори свободно.
Иногда Руиза очень печалило, что он наводил ужас на всех, с кем сталкивался. Разумеется, Дольмаэро видел, как Руиз совершал на его глазах насилие и убийства – поэтому он вряд ли мог упрекнуть Дольмаэро в излишней осторожности с ним.
Дольмаэро вздохнул и потупился.
– Значит, я могу довериться твоей сдержанности.
Старшина Гильдии долго смотрел в огонь.
