Александр Тестов - Пулковская цитадель
— Неужели гиперпигментацию вызывает вирус? — Один из профессоров низко склонился к больному. — Это поразительно… стремительное воздействие на меланин.
— Перестаньте, коллега, — возразил второй светило науки, — возможно, это нервы. Спазм сосудов, наконец. Нехватка кислорода…
— Нет-нет. Посмотрите поближе. Синий пигмент, коричневый и даже зеленый! Этого не может быть.
Геннадий Григорьевич оставался под пристальным надзором лучших вирусологов еще три часа, после чего самостоятельно вышел из комы. Когда он открыл глаза, дежурившая медсестра шарахнулась в сторону. Главный санитарный врач страны посмотрел на нее огненно-красными глазами, а затем резко вскочил, сорвав с себя датчики и трубки…
Глава четвертая
МАТЬ
14 сентября 2013 года, Санкт-Петербург, улица Ивана Застрельного, родильный дом № 143.
Лариса боязливо приняла маленький сверток, глядя на него круглыми от любопытства глазами. Пожилая старшая медицинская сестра родильного отделения наигранно грозно предостерегла:
— Голову держи!
— Как? — пискнула Лариса.
— Ты не поверишь, руками! — Медсестра поддержала новорожденного, который почти весь уместился на ее больших и ловких руках.
— И… что делать?
— Прикладывай к груди.
— Просто приложить и все? А как ему объяснить, что он должен делать?
Медсестра прыснула:
— Ну, вы даете, молодежь. Не надо ему ничего объяснять, он все сам знает и все умеет. Пацан у тебя славный. Как назовешь?
— Дементий.
— Сама придумала или кто подсказал?
— Мама… у нас дедушку так звали.
— Дема, стало быть.
— Ага. — Лариса расплылась в улыбке и вдруг ойкнула, чуть не выпустив ребенка. Тот недовольно крякнул, но сосок не выпустил. И через секунду уже довольно чмокал. — Ой, и правда сосет. Надо же! Я думала, вы пошутили…
— Господи! Ну, Демка, и маман у тебя, убиться тапком. Тебе хоть восемнадцать-то есть?
— Ну… да. Почти. Через два месяца исполнится, — пробормотала Лариса, с изумлением рассматривая сына, который, похоже, и вправду знал и умел все, что ему было нужно для жизни, и куда лучше мамы.
— А папа-то кто? — продолжала расспрашивать любопытная медсестра, быстро раскладывая по шкафчикам и тумбочкам стандартный набор пеленок, чепчиков, носочков, «царапок» и памперсов. — Ты его вообще знаешь?
— А как же! — оскорбилась Лариса. — Его зовут Паша. Паша Дягилев. Он мой одноклассник.
— Вместе математику делали? — фыркнула женщина. — С папой все понятно, Демка, на него надежды нет. Разве что лет через пять-семь, когда поумнеет. А родители? Отец у тебя кто?
— У него фирма, — не без гордости заявила девушка.
— Ну, это в наше время ничего не значит. В период кризиса бизнесмен — профессия весьма ненадежная. Сегодня водит «мерседес», а завтра топает в СОБЕС. А мама?
— Мама — налоговый инспектор, — как на уроке ответила Лариса.
Медсестра сразу повеселела.
— Ну, это уже кое-что. Значит, не пропадете. Гляди веселей, Демка. Мамка у тебя, конечно, еще то чудо, но любит тебя и хочет забрать. Хочешь?
Лариса вскинула на медсестру большущие зеленые глаза и так прижала к себе ребенка, что тот недовольно пискнул.
— Конечно хочу. А что, могут не отдать?
— Отдадим, как не отдать, — пожала плечами женщина, — ты же не отказываешься. А то, знаешь, как бывает?
— Что вы, тетенька, я не отказываюсь! — В голосе Ларисы прозвучали панические нотки.
— Вот и хорошо. Будем оформлять, — довольно улыбнулась медсестра и успокоилась — проверка окончена.
— Спасибо, — растерянно сказала Лариса. Она мало что поняла, кроме того, что она-таки родила и мама может помочь. Что ж, будем ждать маму…
— Если что-то понадобится, я на посту в конце коридора. Бывай, мамочка. — С этими словами старшая медсестра вышла, плотно прикрыв за собой дверь отдельной VIP-палаты, которая, по правде говоря, отличалась от обычной только тем, что была оклеена обоями, на окне висели чистые занавески, да небольшой коридорчик заканчивался туалетом и душевой кабинкой. Но Ларису мало волновала убогость ее апартаментов. Насытившийся Дема задремал. Молодая, очень молодая мама аккуратно, почти не дыша, положила его в высокую пластиковую колыбельку, достала мобильник и попыталась позвонить Паше. Уже, кажется, в шестой раз. Или в восьмой. Телефон не отвечал. Девочка свернулась на койке клубочком и беззвучно горько заплакала.
* * *Заведующий родильным отделением, доктор Семенов, задумчиво смотрел в окно. За его спиной стояла та самая старшая медсестра.
— Паша, говоришь? Одноклассник? Значит, тот самый. Павел Дягилев. Забавный паренек. Появился здесь с букетом цветов, похоже, с ближайшей клумбы. Я уже хотел над ним подшутить… А он вдруг осел на пол — и привет.
— Тебе известно, в каком он состоянии? — тихо спросила медсестра.
— Состоянии? В отличном состоянии, — пожал плечами доктор. — Ему хорошо. Он теперь ангел. Если там, — завотделением ткнул пальцем в потолок, — его приняли…
— Бедная девочка. Как думаешь — сказать?
Доктор размышлял меньше минуты.
— Пока не стоит, — решил он, — а то еще молоко пропадет. Пусть окрепнет. С мамой поговорим. Мама у нее — тетка хваткая и без сантиментов, я с ней тут пообщался. Ей можно смело сказать даже о конце света… Да.
— Сергей, что это? — прямо спросила женщина. — У тебя есть хоть какая-то информация?
— Та же, что и у тебя. Люди умирают. Причины неизвестны. Анищенко проводит совещание за совещанием, крутится по больницам, но увы и ах! Пустые слова и никакого толку.
— Ну хоть какие-то мысли у тебя есть?
— Я хирург, а не вирусолог. Какие у меня могут быть мысли?
— То есть непрофильные лекции ты просиживал в ближайшем пивбаре, — ехидно сказала медсестра. Солидное преимущество в возрасте давало ей право на некоторую фамильярность по отношению к начальству. И то сказать, начальства она на своем веку перевидала всякого. Этот — уже пятый. А она все тут, и все в той же должности. И быть ей тут до пенсии. Если, конечно, конец света не настанет раньше.
— Объяснить, что происходит, я тебе не смогу. — Доктор Семенов, похоже, ничуть не обиделся. Даже не заметил колкости в свой адрес. Он смотрел сквозь тройные стекла на улицу, но вряд ли что-то видел. — Поумнее меня люди пока ничего не объяснили. Есть только способ, которым распространяется эта зараза.
— Воздушно-капельным?
— И им тоже.
— Аааа…
— Вот тебе и а! Главное не способ. Главное, что быстро!
— И что же делать? — Старшая медсестра округлила глаза.
— Совет прост до безобразия — хватай в охапку дочку, зятя, внуков и рви отсюда когти пока не поздно.
— Это куда ж мы, по-твоему, всем табором? К мужниной родне?
— Ну, это уж ты сама решай: ты хочешь быть воспитанной дамой или ты хочешь жить. Если решишь, что жизнь важнее, чем манеры, то в качестве бонуса тебе еще один совет — поторопись.
— То есть прямо сегодня?
— То есть прямо сейчас.
— Но у меня смена заканчивается только через три часа, — растерялась женщина.
— Наплюй, — сказал Сергей, из которого добрые советы сыпались сегодня как из рога изобилия, — собирай семью, хватай такси — и на вокзал. Садись в первый же поезд, неважно, в какую сторону. Везде будет безопаснее, чем здесь. И — поспеши, Света, пока еще можно.
— Вот, значит, как…
— Вот так, — кивнул доктор Семенов. — Надеюсь, тебе не нужно объяснять, что эта информация не для общего пользования.
— А ты?
— Я врач. Хоть эта зараза и не совсем по моему профилю, но, думаю, пригожусь.
— Тогда, наверное, я тоже должна остаться? — неуверенно сказала Света.
— Семью отсюда убери, — резко, почти грубо отозвался Сергей, — и можешь зарабатывать президентскую медаль сколько твоей душе угодно. Судя по тому, с какой скоростью распространяется эта зараза, уже через неделю тут будет слишком весело для несовершеннолетних и слабонервных.
— Можно подумать, сейчас тут скучно, — пробормотала Света, выходя и аккуратно закрывая дверь кабинета заведующего отделением. Доктор Семенов ее не услышал.
* * *Вечером этого же дня аппарат администрации губернатора Санкт-Петербурга разослал распоряжение президента о закрытии города во все ведомства и учреждения.
Четырнадцатого же сентября ровно в восемь утра по всем радио — и телеканалам население оповестили о предстоящих мероприятиях. Просили соблюдать порядок и законность.
Старший диспетчер аэропорта «Пулково» был извещен с опозданием на полчаса.
— А куда нам девать пятнадцать бортов, находящихся на подлете? — Вопрос повис без ответа. — Мы же не сможем разбросать всех…
— Борт шестьсот одиннадцать просит разрешения на посадку, — произнеся это, диспетчер уставился на начальника.
