Алексей Волков - Пластуны Его Величества
– Слушаюсь! – но прежний самодовольный вид уже вернулся к Бестужеву.
Ему всегда везло по жизни. Начиная с факта рождения в знатной и богатой семье. Даже ссылка в забытые Богом места на время, пока не забудутся прежние проделки, представлялась забавным эпизодом, из тех, о которых позднее можно будет небрежно рассказывать в свете. «Вот, помню, был я в экспедиции, и там, дамы и господа…»
Кречетов взглянул на него и отчасти пожалел, что согласился взять гвардейца с собой. Такой вполне может наломать дров, а потом расхлебывай. Но кто еще знает английский? И, опять-таки, офицер, должен иметь понятия о дисциплине и верности слову, не то, что иметь – знать на уровне инстинкта. Это же не салон…
Визитом Бестужева дело не кончилось. Франтоватый офицер едва успел отойти к лошадям, как с другой стороны объявился Миша Воздвиженский. Вид у него был конфузливый до крайности. Юношеское лицо с несерьезным пушком вместо положенной мужчине щетины алело, словно у девицы на выданье, а глаза никак не могли остановиться на одном предмете. Студенческую фуражку Миша держал в руках, и легкий ветерок перебирал когда-то белесые, а теперь грязноватые до неопределенного цвета, отросшие в скитаниях волосы.
С этим все было ясно.
– Слушаю, Миша, – хотя Кречетов заранее знал, что сейчас услышит. В конце концов, в небольшом коллективе любые новости распространяются быстро.
– Андрей Владимирович, – Воздвиженский мялся, словно обращаться пришлось не к начальнику экспедиции, а к самому царю-батюшке. – Я слышал, будто отряд разделяется.
Он замолк, не решаясь высказать свою просьбу. Ждать Кречетову не хотелось, и потому он пришел на помощь юноше.
– И вы, конечно, хотите идти с головной частью?
Чуть по привычке не сказал – с авангардом.
– Да, – нескромно признался Воздвиженский.
– А зачем, Миша? – с улыбкой спросил полковник.
– Как? – студент не понял вопроса.
– Просто. Небольшая группа пройдет налегке часть пути и постарается добраться до селения завтра к вечеру. А остальная будет там послезавтра после обеда. Даже суток не пройдет. Какая тогда разница? – терпеливо пояснил Кречетов. – Нет, я понимаю, вы ищете трудностей. Но, поверьте, идти с заводными лошадьми гораздо сложнее, чем совершить короткий бросок.
Подобная трактовка была для романтического юноши внове.
Только тащить за собой лошадей с поклажей – в чем тут романтика? Вот обнаружить нечто такое, что сразу обеспечит бессмертие первооткрывателю – это да!
– Андрей Владимирович! – умоляюще произнес Миша.
Даже руки сложил, словно собрался молиться, а уж про взгляд не стоит говорить.
Отказать такому было сложно, согласиться – но действительно зачем нужен недоучившийся студент там, где дело, вполне возможно, станет опасным? Оружием всерьез владеть Миша так и не научился. Вдобавок, в голове у него такая каша из самых разных учений и течений, что как бы еще не стал хватать за руки других из гуманных, однако нежизненных соображений.
Кречетов собрался произнести приговор юношеским мечтаниям, все-таки, дело гораздо важнее чьих-то стремлений и амбиций, однако на Мишино счастье тут как раз подошел Мюллер.
Вид у профессора был как всегда растрепанным. По примеру многих людей, живущих большей частью в размышлениях, он мало внимания обращал на собственную внешность. Как, впрочем, и на окружающее, если оно не несло какой-то научно-познавательной информации.
– Андрей Владимирович! Мы ведь выступаем отдельно, – с места начал Мюллер.
– Вас что-то не устраивает, Карл Иванович?
– Напротив. Только мой Яков несколько прихворнул. Может, ему лучше вместе со всеми?
– Как скажете, – про профессорского ассистента Кречетов как-то забыл. Но он и сам не собирался брать с собой на один день денщика.
– Так мне тогда кто-нибудь нужен вместо Якова. Ваши казаки хороши, но в некоторых случаях помощники из них никакие.
Миша взглянул на профессора с такой надеждой, что Кречетову оставалось лишь махнуть рукой.
– Студент подойдет?
– Да, конечно, – Воздвиженский столько раз помогал Мюллеру, что другой ответ был немыслим.
Но даже на Мише поток желающих еще не иссяк. Едва профессор со студентом отошли, как Кречетов узрел отца Александра. Последний только появился со стороны казачьего бивуака, и направление его не вызывало сомнений в конечной точке маршрута.
Крепкий, наподобие Буйволова, батюшка при ходьбе опирался на посох. Даже не столько опирался, сколько делал вид, будто опирается на него. Посох своей толщиной вполне мог сойти за дубину, однако в могучей длани монаха казался не более чем тросточкой в руке какого-нибудь франта.
Впрочем, священник экспедиции вообще не признавал мелких вещей. Как и вещей легких. Крест на груди Мишу вполне мог согнуть своей тяжестью, а в вервие, которой была подпоясана ряса, для веса была вплетена свинчатка. Отец Александр считал себя великим грешником, и поэтому постоянно налагал на себя епитимьи.
Хорошо хоть, вериги не носил! Вот бы вид был с ними у странствующего и путешествующего!
Крупное красноватое лицо отца Александра было украшено густыми бровями и большой черной с проседью бородой. Сейчас оно дышало таким искренним возмущением, что Кречетов невольно подумал, уж не будет ли батюшка в ближайшем времени каяться за вспышку гнева? Тоже ведь грех…
– Это что же, Андрей Владимирович? Без меня решили поехать? И не стыдно? – отец Александр не говорил – рокотал. От такого баса в местах опасных вполне мог случиться камнепад, и Кречетов много раз просил отрядного священника говорить потише.
– Разве место пастыря не там, где находятся люди? Мы пойдем небольшой группой, а все остальные двинутся следом. Зачем же вам быть впереди? – подчеркнуто негромко произнес полковник.
– Место священника всегда впереди. Там, где возможна встреча с дьяволом, или его прислужниками. Опять-таки, разве не мой долг нести заблудшим душам свет истинной веры? – громогласно и напористо возразил Александр.
– Какой дьявол? – Кречетов никогда не считал, будто во всем плохом надо непременно видеть козни врага человеческого рода. Гораздо чаще неприятности исходили от людей. Вполне нормальных людей, приличных и респектабельных.
Отец Александр набрал побольше воздуха. Чувствовалось, что сейчас он разродится долгой речью о происках врага рода человеческого, о заблудших душах и многом в том же роде.
По печальному опыту полковник давно знал: остановить батюшку в подобных случаях практически невозможно. Гораздо проще согласиться, чем вступать в бесконечные пререкания, где на каждое слово ждет ответ из десяти.
– Ладно. Если хотите, поезжайте с нами. Только с условием – слушаться меня, как самого господа Бога.
Монах застыл с раскрытым ртом. Он был поражен быстрым согласием командира, а, возможно, и разочарован. Зря что ли собирался произнести целую речь с доказательствами, зачем в головной группе нужен скромный церковный служитель?
Речь поневоле пропала втуне. Единственное – можно было поговорить о противном, о том, что действительно паства нуждается в присмотре, и ехать надо с основной группой. Но это было бы явным перебором. Вряд ли Кречетов после таких слов будет настаивать на собственном разрешении. Согласится еще раз – и что потом?
– Спаси вас Бог, Андрей Владимирович, – Александр картинно перекрестил полковника и зашагал к лошадям…
И вот теперь все они отдыхают в стороне от полузаброшенной горной тропы, и кто знает, сумеют ли когда-нибудь вернуться?
Вправе ли он, Генерального Штаба полковник Кречетов, был взять их с собой? И может ли служить оправданием, что нынешнего поворота событий он не предполагал?
Тяжело-то как!
Но надо заснуть. Уставшая голова у начальника ничем не поможет подчиненным.
Надо заснуть. Надо…
Глава третья
На свете не настолько много истинно мужских дел. Говорят, когда-то их было намного больше. Едва ли не все работы принадлежали мужчинам, а женщины даже не пытались оспаривать их. Теперь же, сказывают, в иных местах перевелись и работы, и мужчины. Многие в это не верят, но Джавад сам видел гостей издалека. Порою не сразу поймешь, кто из них есть кто? Даже наряды, прически и поведение одни и те же, словно природа создала людей абсолютно одинаковыми.
Слава Селиму, хоть здесь мужчины еще остаются теми, кем были созданы. Так же как женщины являются женщинами, существами, с которыми приятно общаться, которые растят детей, а не занимаются непонятно чем или, Селим упаси, пытаются взвалить на себя груз мужских забот.
Сейчас Джавад занимался истинно мужским делом. Он не спеша перебирал новые винтовки, доставленные только вчера вечером. Именно винтовки, а не обычные кремневые ружья. Подлинное сокровище. Считанные единицы обладали таковым, что в горах, что в ближних и дальних предгорьях. Обладание грозным оружием делало Джавада сильнейшим из владык гор.
