Аарон Дембски-Боуден - Дар Императора
Анника вздернула подбородок, наверное, не подозревая, что напоминает сейчас норовистую лошадь. Холод кристаллических глаз делал ее взгляд еще более сердитым. По правде говоря, это властное и свирепое выражение красноречивее всяких слов говорило о ее характере. Пару раз под таким взглядом приходилось стоять и мне.
Регент продолжал улыбаться.
— Мы приветствуем вас при нашем дворе, — сказал он, протянув ей перстень для поцелуя.
Анника не сдвинулась с места, стройная и гордая, настоящая дочь Фенриса и агент Священной Инквизиции. Я ощутил, как разрастается в ней гнев. Регент совершил огромную ошибку, хотя это было уже не важно.
— А предыдущий инквизитор? — Голос Анники походил на недовольное урчанье. — Его вы приветствовали так же?
В толпе придворных раздались смешки, словно она сказала что-то очень остроумное. Ее неудовольствие становилось все горячее и сильнее. Я чувствовал, как ей хочется схватить болтер и положить конец фарсу, но пока перевес сил был не в ее пользу.
Даже для дворца планетарного губернатора регентские палаты были чересчур роскошными, их пышность граничила с карикатурностью. У стропил тронного зала порхали псайбер-херувимы со стягами из белого шелка, восхвалявшими святость регента и победы далеких Хетских полков Имперской Гвардии, одержанных во многих войнах. Выращенные в чанах клонированные младенцы летали на антигравитационных ангельских крылышках из белого железа, хихикая или монотонно жужжа при обмене данными и время от времени запевая хором. Отвратительные украшения. Я считаю, что подобные создания — гнусная и богохульная растрата ресурсов. Разве человечеству приличествует разводить бездушные подобия истинной жизни? Конечно нет.
По обе стороны от расстеленного на полу красного ковра выстроилась почетная стража из мраморных статуй, каждая из которых представляла собой закованное в доспехи и вооруженное изображение одного из правителей прошлого, которые пальцем не пошевелили, не говоря уже о том, чтобы поднять меч, для защиты своего мира. Династия, увековеченная в камне, гордо взирала на толпу придворных.
Трон регента, очевидно, был создан мастером, вдохновлявшимся картинами художников, фантазирующих в жанре «я своими глазами видел Золотой Трон Императора!» Этот выживший из ума мебельщик явно старался. Украшенные витиеватым орнаментом широкие подлокотники крепились к изогнутой высоченной спинке, сам трон покоился на двенадцати пузатых ножках. На мгновение мне стало любопытно, какому разуму подобное могло показаться красивым. Никакие слои позолоты не могли спасти этот уродливый предмет, олицетворявший богатства планеты. Сейчас он был зримым воплощением абсурда, охраняемым стражами регента и возвышающимся над океаном придворных, переливающимся всеми оттенками красного.
— Моя дорогая… — начал было регент.
Его шелковые одеяния натянулась, с трудом сдерживая телеса. Я никогда не понимал людей, позволяющих себе лишний вес. Пусть человек не мог бороться с возрастом без денег и ювенант-медицины, но можно ведь бороться с собственной ленью. Порочное тело — порождение слабого разума.
— Вы будете обращаться ко мне «инквизитор Ярлсдоттир», — отрезала Анника. Из толпы прихвостней опять послышались смешки.
— Инквизитор Ярлсдоттир, — в очередной раз улыбнувшись, согласился регент. От него не скрылось то, что ее злят подобные насмешки. Даже не прикасаясь к его разуму, я заметил в его глазах блеск догадки. — Мы с превеликой радостью узнали о вашем прибытии. Полагаю, вам пришлось по душе пребывание на нашем мире? Сезон урожая — час воздания хвалы Императору. Скажите мне, инквизитор, слышали ли вы гимны, которые доносятся из храмового района? Разве сии звуки не способны ублажить всякую душу?
— Я получила последнее астропатическое сообщение от инквизитора Келмана. — Анника медленно обвела взглядом весь зал. — Я здесь от имени Его Священнейшего Величества, дабы исполнить волю Его Священной Инквизиции.
Новый взрыв смеха. Даже многочисленные подбородки регента задрожали, словно он с трудом сдерживал хохот. Не читая его разум, я не мог сказать, была ли эта уверенность показной или же он искренне полагал, будто все идет хорошо.
— Мы ведь пригласили вас ко двору, не так ли? — на мгновение его медоточивый голос заставил мой мысленный щуп проникнуть глубже, и я представил продолжительные речи, которые он произносил перед народом. Несмотря на внешний вид, он был искусным оратором, что значилось в его досье. Сейчас я заметил первые тому свидетельства.
— Довольно, регент! — Анника все еще не схватилась за оружие. Она лишь обернулась. — Я не позволю вам утянуть этот мир с собой в мятеж. Покайтесь, и ваша казнь будет быстрой. Ваших приближенных заключат под стражу, а потом отпустят, если во время дознания не всплывут признаки ереси.
Улыбка сползла с лица регента. Его придворные еще перешептывались и фыркали, но смешков больше не было слышно.
— А если я окажу сопротивление?
Анника ощерилась в фенрисийской улыбке и процедила сквозь оскал:
— Окажете сопротивление — живым этот зал не покинет никто. В любом случае пост имперского регента Хета прекратит свое существование до солнцепада.
Солнцепад. Еще одно фенрисийское выражение. Анника всегда возвращалась к старым привычкам, когда теряла самообладание. Наверное, скоро она начнет рычать.
— Ты слишком много на себя берешь, девочка, — сказал регент. За его зубами шевельнулась чернота.
— Будет назначен военный губернатор, который примет на себя руководство Хетом на время неспокойных месяцев. Твой мелкий клан… — она выплюнула последнее слово, — даже не попадет в свитки истории.
Регент стал выше. Еще выше. И еще. Я увидел, как зашевелились вены на его лице, словно плети, бьющие по внутренней стороне его кожи. Существо, носящее его тело, наконец, проявило себя.
Анника попятилась, и одна-единственная мысль вонзилась в мой разум. Мое имя. Она безмолвно произнесла мое имя.
Гиперион.
IVТысячью километрами выше я открыл глаза.
— Пора, — сказал я братьям.
Комната окрасилась темно-красным цветом, взвыли боевые сирены. Закутанные в мантии адепты трудились возле громыхающих машин, расставленных вдоль стен комнаты.
— Пятнадцать секунд, — произнес голос одного из техножрецов в потрескивающем воксе.
Каждый из моих братьев был облачен точно так же, как и я. Все мы одновременно подняли оружие.
+ Вы готовы? + раздался в наших разумах вопрос Галео. Поднялся белый туман, скрывая нас из виду.
— Десять секунд, — вел отсчет техножрец.
Как обычно, за всех ответил Думенидон:
— За Сигиллита и Императора.
— Пять секунд, — произнес техножрец. — Машинные духи поют. Начинаю телеп…
Пятно боли и огня. Буря звуков и злокачественных цветов. Жидкое ничто, в волнах которого плещется злобное сознание. Оно было достаточно плотным, чтобы цепляться за руки и ноги, пока мы падали сквозь него.
Прежде чем я успел сосредоточиться, чтобы отразить возникшее ощущение, мы…
…появились в безупречном построении, впятером окружив трон регента. Наше оружие было поднято: пять смонтированных на руках штурм-болтеров десятью стволами целились в корчащегося правителя Хета. Шелка затрещали под натиском изменяющейся плоти.
Звуковой удар, сопровождавший наше прибытие, выбил стекла из огромных витражей, и в тронный зал хлынул солнечный свет. Белый туман телепортации, ставший теперь артериально-алым, вился кольцами. Даже рассеиваясь, он льнул к нашим доспехам, приглушая их блеск.
Регент еще успел выдохнуть при нашем явлении. Он побагровел и корчился в судорогах, из глаз тек гной, но оцепенение и страх приостановили изменение.
Галео заговорил, не открывая рта. От мощи его психических слов у меня заныли зубы.
+ Именем Императора Человечества, мы признаем тебя диаболус трейторис. Приговор — смерть. +
Мы сжали кулаки, и пять штурм-болтеров загрохотали отбивая безупречный ритм.
Физическое тело регента разлетелось на куски, забрызгивая наши серебряные доспехи сосудистыми вязкими комками. Кости рассыпались осколками, отскакивая от наших шлемов и нагрудников. Остатки грудной клетки рухнули на трон.
+ Прекратить огонь. +
По приказу юстикара мы завершили казнь, но не опустили оружие. Из десяти стволов поднимался дым, примешивая химический запах к зловонию, исходящему от трона.
Осталась только тень регента. Она извивалась в центре сформированного нами круга, вертелась и цеплялась за пустоту, пытаясь сотворить из воздуха новое физическое тело.
+ Думенидон, + пропульсировал юстикар.
Названный воин резко обнажил клинок. Каждый из нас добавил свои эмоции — наше отвращение, наше отторжение, нашу ненависть — к его собственным чувствам, покрывая слоем этих эмоций его чистую, незамутненную ярость. Прикосновение наших разумов увеличило его злость, сделало ее темнее, обратив в гнев достаточно сильный, чтобы причинить физическую боль и ему самому.
