Александр Радин - Стрингер. Летописец отчуждения
— Боже…
Результаты бурной деятельности противопехотных мин ему видеть приходилось. В Нигерии. Черные, сурового вида парни национальной гвардии распихивали прямо по овощным холщовым мешкам человеческие конечности. Просто цепляли неким подобием вил и грузили. А он снимал. Было до дрожи забавно.
Сознание возвращалось долго. Оно воевало со звериным инстинктом вжаться во влажную землю и забыть обо всем на свете. Лежать не шевелясь. Тихо-тихо.
— Аномалия…
Алексей не знал, посекло ли его осколками, потому что ничего не чувствовал. Наверное, посекло. Хотя крови не было. Но ведь не может же зацепить без крови. Хотя казалось, что точно посекло. Просто шок, а он ничего не чувствует.
Не видно.
И стрингер начал судорожно искать. Хлопать себя по бокам, тыкать кулаком в грудь, щупать ноги.
«Конечно, зачем тянуть колючку, возводить стены, ставить заграждения? Зачем торопиться, когда можно все сделать с чувством, с толком, с расстановкой. А пока заминировать все на хрен, — билось в голове. — На хрен все заминировать. Километр мин. Какой дурак сюда полезет… Чертов крысеныш вывел на минное поле! И ведь не было таблички! Или была? Какая, на хрен, табличка!!! Ночью вывел, гад. А я, как идиот, перся прогулочным шагом. Песенки напевал!»
Смертин представил, как его тело разрывает на части. В одну секунду. И что он при этом должен почувствовать. По спине пополз липкий пот. Он почти поднялся, но ноги налились свинцом и отказывались держать. Голова кружилась.
Алексей обернулся. На глаз замерил расстояние от самого края болота и нервно захихикал. Может, Гиннессу написать? Мол, такой-то такой-то прошел, не зная того, километр по минному полю. Прошу запротоколировать. И фотку не забыть. Мир должен знать своих клоунов.
Вот же!..
До трассы оставалось почти сто метров.
До «Нивы» — около семидесяти.
Офигенные аномалии! Бац — и тебя огнем, бац — и молнией. На самом деле — обычной миной в клочья. Вот и все аномалии. Тут не болты нужны, а рота саперов. Или собачка какая-нибудь натасканная. Или миноискатель. Аномалии — для сельских дурачков, они же до сих пор в домовых верят. Напустить страху, дескать, не лезьте, и заминировать все.
Так медленно стрингер никогда не передвигался. Идти было нужно. Просто необходимо. До ржавого бока «Нивы» рукой подать. Отсюда было видно приоткрытую дверцу, рваные сиденья и даже какого-то миниатюрного медвежонка, свисающего с зеркала.
Не обратно же возвращаться.
Сначала Смертин добрался до воронки. Дополз на четвереньках, просматривая перед собой каждый миллиметр земли. Потом свернул к «Ниве», рассудив, что надо было как-то солдатам расставлять на капоте и крыше мишени.
Двадцать шагов…
Десять…
Нервы звенят, как натянутая струна.
Пять…
Три…
«Все плохое обычно случается в конце».
Два…
«Ну не может так везти!»
Один…
Вверх по насыпи на раскореженный асфальт. Щелчок зажигалки и сигарета в трясущихся пальцах. Щелчок, еще один. Не получается! Еще одна попытка. Пламя дрожит вместе с рукой, его почти невозможно поймать кончиком сигареты. Стрингер сложил ладони лодочкой, закрываясь от ветра, выдохнул. Замер на секунду и глубоко затянулся. Успокоился. Смертин сделал еще одну затяжку и бросил взгляд за дорогу, в глубину Зоны.
Только два слова могли охарактеризовать то безумие, что он увидел.
Выжженная земля.
— Вик, ты только посмотри на этого придурка!
— Чего?
— Глянь, говорю.
Маявшийся от безделья Вик подошел к провалу окна. Рассохшиеся доски пола глухо заскрипели, едва выдерживая его массивную тушу.
— Вышел вон из того подлеска. Увидел псевдопсов — на пузо — и к ним.
Метрах в трехстах от заброшенного хутора, на территории которого обосновался их небольшой отряд, бродил одиночка. Точнее, не бродил, а ползал, наблюдая за стаей собак, гонявших по дикому просяному полю кого-то, издалека напоминавшего зайца.
— Ну и что ты пялишься? Кончи его, и все, — проворчал Вик.
— Нельзя. А вдруг услышат? Да и далековато.
— Смотри, Бешеный, — толстяк недовольно насупил брови, — а то он нам все планы порушит.
— А что ты сразу на меня-то все валишь! — вскипел Бешеный. — Пойди сам и пристрели. Может, нормальный мужик, за хабаром лезет.
— Нормальные мужики вокруг псевдопсов на брюхе не ползают, — отрезал Вик, усаживаясь на драное цветастое кресло.
— Да заткнетесь вы или нет? — прошипел Пирог из соседней комнаты.
Он тоже внимательно наблюдал за происходящим на их глазах цирком.
Тем временем окруженный со всех сторон «заяц» совершил два обманных прыжка и неожиданно лопнул, угодив в «мясорубку». Собаки раздосадованно заскулили, но уходить не спешили — почуяли соседа. Человек нагло встал.
Вик подтащил кресло к окну, чтобы было удобней наблюдать. С комфортом, так сказать. Бешеный прыснул в ладонь:
— Идиот…
Псевдопсы, глухо рыча, отбежали в сторону. Незнакомец установил треногу, прикрутил к ней какой-то предмет и направился прямо к аномалии. Псы просто обалдели от такого хамства. Отползли дальше, внимательно наблюдая за наглецом. Они готовы были сорваться в любой момент. Не хватало только решимости. Пока.
Человек спокойно остановился у самого края «мясорубки», достал что-то из кармана и помахал перед мордами мутантов.
— Кутя-кутя-кутя… — донес со стороны поля едва уловимый ветерок.
— Ты смотри, что творит! — Челюсть Бешеного медленно ползла вниз.
Даже пофигист Вик достал миниатюрный бинокль.
— Глянь. У него на спине что-то намалевано. — Пирог сплюнул. Было слышно, как он нервно крутит алюминиевую крышку фляги. — Может, «Долг»?
Спустя несколько секунд, одна из тварей осторожно, будто бы нехотя, начала приближаться к странному незнакомцу. Все это время тот смотрел мутанту прямо в глаза, словно боялся, что стоит ему отвернуться, и тварь тут же бросится вперед. Псина подкралась практически вплотную, оскалив пасть и задрав обрубок хвоста, когда чужак резко бросил приманку в аномалию. Вик не знал, остались ли у псевдопсов инстинкты нормальных сородичей, но собака инстинктивно прыгнула следом, оросив все вокруг внутренностями и ошметками мяса. Стая сорвалась. Человек вскинул дробовик, пальнул по ближайшей твари, и псы прыснули в стороны. Их было больше десятка, но они так и не решились связываться с этим психом. Человек стрелял еще и еще. Парочку поранил точно, но на земле так и не осталось ни одного трупа.
— Не перевелись еще в Зоне дураки, — вздохнул Вик, щелкая предохранителем.
Глава 2
Здесь все было серым и угрюмым. Воздух какой-то тяжелый, словно в нем содержались мельчайшие частицы свинца. И еще постоянный привкус крови во рту. От этого гадкого сладенького привкуса невозможно избавиться, сколько воды ни пей. Голова гудела. Сердце безумно колотилось — наверное, хотело вырваться из ставшей такой тесной грудной клетки. А воздуха не хватало.
Каждый шаг давался с трудом. Алексей хотел себя отвлечь хоть чем-нибудь. Пробовал мурлыкать под нос простенький мотив — не помогло, попытался вспомнить что-то хорошее из прошлого, что обязательно подняло бы настроение. Воспоминания были призрачными, неуловимыми, почему-то в основном страшными и вызывали только чувство брезгливости. Стрингер пыжился изо всех сил, но ничего не получалось. Перед глазами всплывало миленькое лицо первой девушки, но тут же превращалось в ужасную гримасу, покрывалось морщинами, изменялось, трансформируясь в синюшную рожу Айрата. Потом тот появлялся целиком, ссутулившийся, грязный, и грозил ему пальцем, монотонно начитывая скрипучим голосом: «Всех пожрет, всех пожрет, всех…»
Стрингер мотал головой, избавляясь от навязчивого видения, снова взывал к воспоминаниям. Он дошел до того, что пытался вспомнить прекрасные формы моделей с глянцевых обложек журналов. Но волосы богинь тут же седели, кожа покрывалась черными пятнами, глаза лопались, и на журналиста смотрели жуткие головы каких-то то ли ведьм, то ли бестий. В конце концов стрингер сдался и принялся считать шаги. Один, два, три… до десяти, а потом сначала.
За шоссе Смертин наткнулся на четыре трупа. От двух остались только кости и клочья истлевшей одежды, один был наполовину обглодан неизвестной тварью, последний — совсем свежий. Только птицы успели выклевать глаза. Несчастный так и сидел, привалившись спиной к булыжнику, страшно уставившись на горизонт пустыми глазницами. Остановился отдохнуть и решил умереть, сжимая в руках «Калашников».
Стрингер почему-то не испугался. Скорее пытался здраво оценить ситуацию и понять от чего же тот умер. Ответа не было. На первый непрофессиональный взгляд — ни ран, ни переломов. Заболел? Отравился? Хотя какая разница?!
После этой неприятной находки стрингер отчетливо осознал, что испытывает явный дискомфорт от одиночества. Он редко работал в команде, хотя иногда чисто с технической точки зрения это было удобно. Все-таки два разных ремесла — описывать окружающее через объектив видеокамеры и рисовать ситуацию словами, передавая зрителю эмоции и настроение. Если съемки были рядовыми, то редакции часто старались впихнуть Смертину какую-нибудь практикантку. Алексей всеми силами сопротивлялся. А сейчас бы не отказался от компании. Нет, конечно, не надо ему сюда миленькую девочку в короткой юбке, удивленно хлопающую длиннющими ресницами. Коллеги спецкоры, с которыми жизнь сталкивала в самых отдаленных уголках, — с ними бы сейчас поболтать. Например, со здоровяком венгром Золтаном, невообразимо коверкающим английский и никогда не расстающимся с малюсенькими стограммовыми бутылочками коньяка. Или с датчанином Йенсом, на удивление тщедушным и низкорослым, рушащим все стереотипы об агрессивных предках викингах.
