Андрей Астахов - Heaven: Сборщики пепла
— Все, чего я хочу, это быть рядом с тобой. — Лиза коснулась сухими губами губ Зиха. — Обещай мне одну вещь.
— Какую?
— Не бросай меня. Будь со мной, пока я… пожалуйста.
— Не говори чепухи! — Зих сделал страшные глаза. — Я всегда буду с тобой. Ты моя жена.
— Знаешь, я сегодня видела такой странный сон, — сказала Лиза, глядя в сторону, — яркий, красивый. Будто мы гуляем по тому лугу, за старыми складами, где летом иногда вырастает зеленая трава. Ты, я и Ленечка, и он совсем маленький, годика три ему всего. Мы держим его за руки, — ты справа, я слева, — и ходим по лугу. Солнце яркое, теплое, и я чувствую, что вот-вот полечу. А потом ты говоришь: "Простите, мои милые, мне надо пойти поохотиться". И уходишь. И мы с Ленечкой остаемся вдвоем.
— Пустой сон, — Зих покрепче прижал к себе жену. — Сны вообще дело пустое. О жизни надо думать, не о снах.
— Прости, я не успела приготовить поесть. Ты отдохни, я сейчас сварю тебе картошки. Ева дала мне кусочек настоящего свиного жира, у нас будет чудесный обед.
— А к картошке будут концентраты, — Зих начал выкладывать из сумки припасы, полученные от Усача. — Смотри, это самая настоящая вермишель. Редкая штука. А еще есть гороховое пюре и вот это, витаминизированные сухие завтраки. Их военные получают. Хорошая штука.
— А картошка и жир настоящие, — ответила Лиза, даже не взглянув на коробки и пакеты с едой. — И полезные.
— Не спорю, — Зих достал из кармана куртки лекарства. — А это я у Филлипыча выменял на тушенку. Тебе. Он специально для тебя их приберег, я просил.
— Врет он все, — с обреченной улыбкой произнесла Лиза. — Но спасибо тебе, ты все такой же заботливый. Родной ты мой, ласковый…
— Лиза, не надо. Я делаю, что могу.
— Я знаю. Подождешь еще немножко, пока твоя копуша-женушка обед сготовит?
— Я не голоден. Лучше поговори со мной.
— Когда ты уходишь?
— Завтра утром. Меня не будет неделю-другую, но ты ведь не будешь без меня скучать?
— Постараюсь. — Снова эта слабая почти детская улыбка, от которой сжимается сердце. — Ты так внезапно и надолго пропадаешь, что я не могу к этому привыкнуть.
— Пора бы. Сколько мы вместе, почти двадцать лет?
— Девятнадцать лет, семь месяцев и тринадцать дней.
— Так точно? Ты что, считаешь каждый день?
— Нет, просто однажды вот так вот сидела одна дома и решила посчитать, сколько же времени я тебя терплю. Удивила?
— Да, если честно. — Зих еще раз поцеловал жену. — Я отдохну немного, меня что-то от выпивки морит.
— Конечно. Я сейчас закончу с картошкой и займусь обедом. А когда все будет готово, разбужу тебя.
Зих еще раз посмотрел в лицо жены. Падающий в окно свет осеннего пасмурного дня сделал его и вовсе безжизненным, будто восковым. А глаза Лизы — они будто пеплом засыпаны. Тоска в них, смертельная тоска. Болезнь берет свое, еще немного, и никакой красный пропуск для Лизы больше не понадобится…
Зих вспомнил — в который раз, — какой красивой была Лизонька, когда они начали встречаться. Красивее ее не было девушки во всем мире. Это все холод. Страшный могильный холод, который господствует в этих местах семь месяцев в году. Это он, холод, выпил жизнь из Лизы, его единственной, любимой, ненаглядной. Он наполнил ее тело вечным ознобом и смертной слабостью замерзающего. И теперь этот холод будет очень трудно прогнать, если вообще возможно.
Здесь она умрет, как умерли до нее сотни. Красный пропуск — вот спасение.
Зих лег прямо на колючее пахнущее псиной покрывало и закрыл глаза. В голове шумело, тело отяжелело и отказывалось подчиняться, а на душе было темно и смутно. Возможно, завтра он уйдет из этого дома и уже никогда не вернется обратно. Оставит Лизу один на один с этим проклятым миром и с болезнью, которую они все еще надеются победить. Внезапно Зиху стало страшно. Если Лиза покинет его, что у него останется?
Ничего. Его семья, его жена и сын станут просто воспоминанием.
Зих приоткрыл глаза и посмотрел на жену. Лиза по прежнему сидела над ведерком с картофелем и чистила клубни. Аккуратно, типично по-женски, снимая кожуру тоненькими лентами. Тяжелый страх сразу отступил, стало легче дышать. Зих больше не чувствовал себя одиноким.
Лиза пока еще с ним. И он сделает все, чтобы она осталась с ним навсегда. До самой последней минуты его жизни. Надо верить, что все будет хорошо. Он много раз обманывал смерть, обманет еще раз. Все, что ему нужно — это красный пропуск в реальность, в которой еще может случиться чудо.
В которой еще можно будет надеяться на исцеление.
* * *
— И пришел день, о котором говорили Пророки.
Предания говорят, что это был обычный солнечный летний день — солнце будто прощалось с человечеством. Мы никогда не узнаем, как же ярко светило оно в тот последний день. Люди наслаждались его теплом, и мало кто обращал внимание на глухие раскаты, похожие на звук далекого грома.
Люди думали, что приближается гроза.
Думали…
Никто не догадывался, что раскаты — это эхо от рева двигателей запущенных боевых ракет, уже летевших к своим целям.
Сначала была вспышка, затмившая солнце, и сам воздух стал пламенем. Кипели озера и реки, плавились камень и металл, испарялась живая плоть. Ударная волна сметала города, целые кварталы взлетали в воздух, превращаясь в пыль, огненный ураган нес над горящей землей вагоны, автобусы, арки мостов, многотонные обломки зданий. А потом стало тихо, и в этой тишине был только гул бесчисленных пожаров, заглушавший крики миллионов умирающих. Крики затихли быстро, а пожары бушевали еще много дней, пожирая все то, что не сгорело в первые мгновения Катастрофы, и небо стало черным от дыма и пепла, и солнце больше не светило, потому что настала ночь, подобная мраку смерти.
Мир погрузился в тьму и свирепый холод, и продолжалась Великая Тьма восемьдесят лет. Погибли миллиарды, спаслись единицы. Их уделом стало вечное заточение в подземных убежищах, жизнь без солнца и надежды…
— Учитель, почему это случилось?
— Это было предопределено, Зих. Так решили высшие силы.
— Бог?
— Да. Возможно, это Бог так решил.
— Но почему погибли все? Ведь люди бывают разные, хорошие и плохие. Почему погибли хорошие?
— Не все хорошие люди погибли, Зих. Мой дед выжил. И твой прадед, и предки всех, кто сегодня живет в нашем городе. Они спаслись, и когда закончилась Вечная Тьма, вышли из убежищ и начали заселять этот мир.
— Зачем они это сделали, учитель? Здесь плохо.
— У них не было выбора. Их убежища приходили в негодность, и оставаться в них было нельзя.
— Учитель, если все они были хорошие, откуда тогда появились Дикие?
— Не все смогли остаться людьми в этом мире, Зих. Он был слишком жесток.
— Я бы лучше оставался в убежище.
— Человек не может без солнца, Зих. Когда ядерная ночь кончилась, и в сгоревший мир снова пришел свет, потомки выживших узнали об этом, и не было силы, которая могла бы остановить их стремление снова увидеть солнце. Их не пугали мороз и льды, покрывшие землю, семимесячная зима, отсутствие пищи, радиация и свирепые чудовища, порожденные новым миром. Они хотели жить, Зих. И это было правильное решение. Они видели, как жизнь понемногу возрождалась, как на пепелищах вырастали новые деревья из чудом уцелевших в ядерном пожарище семян. Бог не оставил этих людей, они смогли вернуться и пустить корни, подобно тем деревьям, что сегодня растут на вчерашних пожарищах. Бог видел их стремление жить, и то, что мы сегодня можем видеть свет солнца, говорит о многом. Учись видеть скрытое, тайное, и ты поймешь, что все не так плохо, как кажется. Я уже стар, и не увижу нового прекрасного мира, который обязательно будет, но ты его увидишь. В этом смысл веры, Зих. Этот мир наследуют только те, кто будет верить несмотря ни на что. Научись верить, мальчик. Научись верить…
* * *
Идти по раскисшей земле было тяжело, черная липкая грязь прилипала к подошвам ботинок, но Зих не останавливался, пока не дошел до погоста, окруженного оградой из прибитых к кольям проржавевших кусков кровельного железа. Вход был закрыт рогаткой из колючей проволоки. Зих отодвинул его и прошел к могилам.
Могила старого Снигиря была в дальнем конце погоста. Просто осевший почти вровень с землей холмик, из которого торчал кусок ржавого металла. На железке еще можно было разобрать нацарапанную надпись — "СНИГИРЬ УЧИТЕЛ ВЕРЫ". Зих постоял у могилы, выкурил сигарету, потом положил на холмик пару сигарет и сушеную рыбину, и пошел дальше, в Детскую, туда, где жители городка?13 хоронили детей.
Здесь было много могил. Дети в городке?13 умирали часто. Еще несколько лет назад место, где покоился ее Ленька, было с самого края Детской, теперь же ряды могил потянулись дальше, к ограде. Зих нашел Ленькин холмик, опустился возле него на корточки и снова закурил. Сидел молча — у Зиха не было привычки разговаривать с покойниками. Они все равно ничего не слышат, какой смысл в таких разговорах? Да и времени у охотника было немного. Начинает светать, а до разрушенного моста идти около часа. Зиху не хотелось, чтобы его ждали.
