Роман Злотников - 2012. Точка перехода
– Обалдеть! – ошарашенно покачал головой Миша. – По Земле шастает миллион инопланетян…
– Гораздо больше, – отозвался Седой, – миллион – это только мы. Но мы вообще попали на Землю совершенно случайно. У нас никому не были интересны ни этот район вашей Галактики, ни ваша система, ни ваши ментальные ресурсы. Этот рукав вообще считался пустынным, поэтому наше место изоляции… назовем его тюрьмой, случайно прошло слишком близко от Земли. Достаточно близко, для того чтобы наша попытка побега получила некие шансы на успех. И мы сумели воспользоваться этим шансом. Но в вашем мире действуют и многие другие. Причем уже давно. Часть из них даже установила контакты с некоторыми из ваших правительств, хотя большинство действует, не обращая на них никакого внимания, а просто используя некую несложную маскировку.
Михаил потер лоб. И что теперь?
– А… что вы собираетесь делать?
– Мы ищем возможность вернуться домой, – спокойно ответил Седой, – это наша главная задача. А пока – просто живем. Получаем опыт, интересный или не очень, развлекаемся, немного забавляемся. Но не сильно. Мы же беглецы, и особенно светиться нам нельзя. Наша цивилизация хорошо известна во Вселенной, так что идентифицировать нас довольно просто. Несмотря на то что мы здесь находимся не в своем естественном состоянии. Просто по тем возможностям, которые нам придется, да уже, частично, пришлось продемонстрировать. Так что, скорее всего, наше присутствие в вашем мире уже не секрет. Но если мы слишком уж заденем интересы еще какой-нибудь расы из оперирующих на вашей планете, то напрямую с нами из тех, кто здесь присутствует, вряд ли кто рискнет связаться. А вот «стукнуть» на нас – могут.
– И что?
Седой улыбнулся, предлагая Михаилу самому догадаться, что будет, если по всей Земле начнется охота на миллион особей, обладающих, судя по словам Седого, какими-то экстраординарными возможностями, благодаря которым другие пришельцы даже не рисковали с ними связываться.
– А-а… почему вы уверены, что уже не «стукнули»?
Седой усмехнулся.
– Ну, это вряд ли. Наша цивилизация – одна из самых могущественных. Некоторые называют нас «Властелины Времени». И если наши властвующие заинтересуются вашей планетой, остальным придется убраться. И хотя мы пока не нашли здесь ничего, что могло бы заинтересовать нашу цивилизацию, но наши возможности и ресурсы, вследствие ограниченности нашего статуса, довольно малы. Если сюда придут обладающие всеми возможностями, вероятно, они увидят то, что ускользнуло от нас. Остальных же ваша планета чем-то заинтересовала? Хотя мы пока не обнаружили – чем. Земля, можешь мне поверить, в нашем представлении такая свалка!.. Впрочем, скоро настанет момент, когда повсеместно будут открыты двери в другие миры, и у вас будет шанс туда уйти. Но нам необходимо покинуть вашу планету до этого момента.
Мишка задумался, потом осторожно спросил:
– Но ты же говорил, что с вами предпочитают не связываться? А сейчас утверждаешь, что вы ограничены в возможностях.
– Ну да, ограничены, – согласился Седой. – И сильно. Но при сравнении возможностей очень многое зависит от уровня, на котором они находились до ограничения. Так что даже остатка вполне хватит для того, чтобы нейтрализовать любую угрозу. Хотя мы сами чувствуем себя, как чувствовал бы человек, которому, скажем, вырвали язык, один глаз, прокололи барабанные перепонки и отрубили обе ноги и правую руку.
На лице Михаила появилось сочувственное выражение. Седой в ответ махнул рукой, типа не парься.
– Ну, давай пока на этом вопросы закончим. Понял, что передать Черному?
– А откуда… – начал Миша, но Седой нетерпеливо насупился и мотнул подбородком:
– Неважно. Так понял?
– Да, а…
– Насчет того, что я тебе рассказал: сейчас – забудь, потом вспомнишь, – произнес он, пристально глядя Михаилу в глаза. Тот легонько вздрогнул, а затем устало потер лоб.
– Блин, голова что-то… ну так как там с моим пантаклем, нарыл что?
Седой удовлетворенно кивнул.
– Пока мало.
Михаил поднялся с тахты.
– Ну, тогда я двинул.
Уже в прихожей Седой на всякий пожарный уточнил:
– Насчет тетрадки все понятно?
Михаил обиженно насупился.
– Не боись, я на память никогда не жаловался.
– Да уж вижу, – усмехаясь чему-то своему, кивнул Седой и прикрыл дверь за спиной гостя…
Все это Миша, путаясь и захлебываясь купленным в киоске пивом, изложил Черному. Из сквера они убрались и сейчас сидели в парке ЦДХ. Черный слушал молча, неотрывно глядя на Михаила и все время стараясь убедить себя, что тут что-то не то. Что Михаил это где-то вычитал, услышал, может, даже просто придумал. Хотя последнее предположение в голове никак не укладывалось. И дело даже не в том, что до сих пор он никогда не замечал за своим сокурсником склонности ко лжи. Михаил просто не мог придумать ничего похожего. Он был нормальный парень, занятый чисто житейскими делами и заботами – что, когда и почем купить, где подработать и за сколько, как поскорее скинуть зачет и уехать на тренировку. Ничего более. Поэтому, после того как Михаил замолчал, Черный еще некоторое время сидел, размышляя над его рассказом, а затем осторожно спросил:
– Значит, ты ничего не помнил, пока мы с тобой не заговорили о моей тетрадке?
– Ну да, – уныло кивнул Михаил, а затем покачал головой. – А я ему еще говорю: «Не боись, мол, я на память никогда не жаловался…» Вот же сука!
Они снова помолчали. Потом Миша повернул голову и спросил:
– Слушай, ну так че ему сказать-то по поводу тетрадки?
Черный задумался. Конечно, в свете новой информации решение стоило обдумать заново.
– Знаешь, передай ему, что я подумаю.
– Да ты че, Черный? – всполошился Михаил. – Ему же отобрать у тебя тетрадку – раз плюнуть. Да он же в две секунды может тебя… ну, чего хочешь с тобой сделать. Вон как со мной-то…
– Пока ведь не сделал? – резонно заметил Черный. – И знаешь, что я думаю, – не может! Не понимаю почему, но, скорее всего, именно так и есть. Иначе ему совершенно не нужно было создавать ситуацию, при которой ты открыл мне всю эту информацию.
– Ему? – изумился Михаил, а потом обиженно протянул: – Да это я сам тебе все рассказал. Сразу, как вспомнил.
– Да, ты прав, – осторожно кивнул Черный.
Спорить с Михаилом не имело смысла. Он и так был слишком возбужден. Но самому Черному стало ясно, что Седой просто использовал парня как некий носитель информации, типа дискеты. Причем с «паролем», настроенным на определенного пользователя. Иначе почему Седой сначала «закрыл» память Миши и настроил ее «открытие» именно на определенный момент. Ключевой характеристикой стало его собственное присутствие, причем в отсутствие посторонних лиц. Черный даже осторожно предположил, что Седой дал его сокурснику некую установку на то, чтобы разговор, «открывающий» память, состоялся при отсутствии других людей. Иначе было сложно объяснить, почему Михаил, который первый разговор о пантакле затеял прямо в институте, теперь с несвойственным ему терпением подождал до конца занятий и начал разговор, только когда они пришли в относительно безлюдное место. Ну а дальше все по учебнику психологии: стресс от внезапно открывшейся ему шокирующей правды, желание выговориться…
– Ну и что мы теперь будем со всем этим делать? – уныло спросил Михаил.
– А какие у нас есть варианты? – задал риторический вопрос Черный.
– Ну… не знаю. Может, в милицию пойти? Или к ученым?
– И что ты им скажешь? Что сосед рассказал тебе, будто он – инопланетянин?
Михаил не ответил, только помрачнел. Черный дал ему пару минут, чтобы самому проиграть в уме разные варианты, а затем осторожно добавил:
– Если он сказал правду, скорее всего пока мы ничего сделать не сможем. К тому же я не уверен, что вообще кто-то что-то сможет сделать. С тем-то бардаком, что творится вокруг… Так что единственное осмысленное действие, на которое, по моему мнению, мы способны, это продолжать собирать информацию. Об этих Властелинах Времени. Ну и об остальных. А там посмотрим.
На том и расстались.
Следующие несколько дней Михаил, встречаясь с Черным взглядом, отрицательно мотал головой или тихо говорил: «пока не видел» или «не встречались еще».
Так прошла вся учебная неделя. Все это время Черный пытался собрать хоть какую-то информацию о пришельцах. Везде, где только можно. От бульварных газетных листков до Фидонета, от телепередач до книг. Он и раньше кое-что почитывал, но скорее от скуки или для развлечения. Теперь же все было по-другому. Его мир внезапно кардинально изменился. Ну, вроде как мир древних ацтеков, которые жили себе на Юкатане, строили близкие и далекие планы, но тут приплыли «большие деревянные рыбы» и выплюнули из своего чрева «белых демонов». И все изменилось. Причем кардинально, до самых основ. Драгоценный нефрит, например, оказался всего лишь дешевым поделочным камнем, надежный хлопковый панцирь – защитой не прочнее бумаги, а приличные мальчики и девочки из благородных семей, поколениями властвующих над миром, оказались сброшены со ступеней пирамид и примерили на шею рабскую колодку. И никто не мог гарантировать, что весь этот сложный, многоцветный мир, в котором жили люди, со всеми его большими и важными достижениями, ценностями и проблемами – от курса доллара и чемпионата мира по футболу до уровня инвестиционной активности и результатов ближайших выборов, готов рухнуть. Потому что если слова Седого были правдой, они означали, что «конкистадоры» уже здесь.
