Юрий Валин - Окраины. Штурмовая группа
У кабинета главного психолога у Андрея отобрали пистолет. Охрана здесь была серьезной, даже у секретарши красовалась открытая кобура с ГШ-18[8].
Правда, сама Наталья оставалась прежней – свежей, красивой, сугубо штатской. Приложилась душистой щекой к щеке:
– Привет. Жив, здоров? Отлично. Мы совсем захлебываемся. Извини, абсолютно времени нет.
– Само собой, как всегда полундра. – Разговаривать под взглядами четверых незнакомых мужчин, двое из которых были с думскими значками, было неловко. – Но выглядишь отлично.
– Спасибо. Еще спасибо за мальчугана. Очень вы помогли конторе. У вас там сегодня праздник? Поздравляю. Передавай поздравления девушке. Сан Саныч присоединяется. – Наталья ухватила гостя за локоть, отвела к окну. – Мы не афишируем, но Сашу немножко подстрелили. Пару дней дома отдохнет.
– Ни фига себе! Кто?
– Я. В смысле, мой двойник. Имейте в виду, так сейчас тоже бывает.
– Черт, а я думаю, что меня твоя секретарша про ваш прежний кабинет настойчиво пытает?
– Простенькая проверка, но действенная. Ладно, хорошо, что «та» я так же плохо палит из пистолета, как «эта». Еще обнадеживает, что, когда я начальника окончательно доведу, Саныч сможет меня так же блистательно и мгновенно пристрелить.
– По-моему, он далек от мысли стрелять «эту», – пробормотал Андрей.
– Благодарю, – Наталья улыбнулась. – Вижу, и у тебя с личным благополучно. Вот, передай вместе с поздравлениями, – психолог подхватила со стола конверт. – Утвердят, скорее всего, этот вариант.
В конверте лежала пара черно-алых погон с нашивками младшего сержанта и новенький шеврон ФСПП.
– Обалдеть, – сказал Андрей. – Думаешь, она потянет?
– С тобой-то в связке? Она еще тебя обгонит. Да, Геннадию передай, пусть не вздумает на водочку налегать. Не поможет. Пора ему проваливать в отпуск. Мне почему-то кажется, он вернется. К самому фестивалю.
Андрей глянул в прекрасные глаза главного психолога, но спрашивать ничего не стал.
В секретариате ему всучили огромный букет для Мариэтты.
Поехали забирать новорожденную. Цветы Капчага вроде бы оценила, но на фоне погон они померкли.
– Абздольц, я что, солдафон теперь? – польщено возмутилась девица.
– Служащая ФСПП. Приказ будет, всё как положено. Когда наконец родят наш перевод в силовые структуры, получишь штатный ствол. Если забудешь его где-нибудь в кафешке, схлопочешь полноценный тюремный срок. Прежнее дело закрыто официально.
– Мерси. Я как-то про него и забыла.
– Тогда поехали. Ты-то наелась, а нас торт ждет.
– Сейчас. Старый, я про срок забыла, а про то, что ты меня осквернительницей могил обозвал, помню.
– Извини. Я тебя так про себя называл. Раньше. В «Хуфу» случайно выскочило.
– Обзывал, значит? Ну и ладно. Называй. Мне нравится, как звучит. И не жалею ни о чем. Сумасшедшая?
– Естественно. Кто об этом еще не знает?
– Абзац! Это то, о чем я мечтала. Слава, цветы, солдатское жалование и любовник-командир. – Мариэтта задрала голову и помахала букетом окну на третьем этаже. Оказывается, родичи встречу коллег наблюдали.
Вечером празднество завершилось в «Боспоре». Кабинет для банкетов был тесноват, но все поместились. Водки поставили символически, зато присутствовало настоящее французское шампанское. Генку отсадили подальше от метиски, и он с комиссаром обсуждал неудачную весеннюю игру «Спартака». Хеш-Ке сидела мрачная, осторожно ела кильку пряного посола, запивала «Кровавой Мери», разведенной до состояния безалкогольного сока. Горгон, ко всеобщему удивлению, преподнесший новорожденной миниатюрный, но истинно золотой кулон, видимо, и сам был шокирован столь щедрым подношением – собравшимся пришлось выслушивать пространную лекцию о чудодейственных свойствах золота и несравненной силе сего солнечного металла. Потом Генка выставил торт, и разговор перешел на сугубо гастрономические темы.
Когда в пищеблоке что-то с грохотом рухнуло, Андрей с ужасом сообразил, что непростительно расслабился. И Генка, балбес, – ему же говорили дверь закрывать!
Кот, воспользовавшись праздничной атмосферой, провел блистательную диверсию и все-таки свалил на пол СВЧ-печку.
– Достал, – зловеще сказала Хеш-Ке, слизывая с губ крем.
– Только не сегодня! – взмолилась Мариэтта. – Это я виновата, про молоко забыла. Он обиделся и…
– Нет, это мы обиделись, – проскрежетал Генка. – Вот сейчас снаряжу пяток патронов – нарублю гвоздей вместо дроби, соли крупной…
– Кайенский перец подойдет, – подсказал комиссар.
– Мрак! Так он же специально нам на стол подыхать приползет, – заныла Мариэтта. – Отсрочку котику дайте.
– Ладно, пусть сегодня дышит, – сказал Горгон. – Но завтра, господа охотнички, на облаву.
– Договорились, – кивнул Генка.
За холодильником зашуршало, и оттуда выбрался всклокоченный диверсант. С ненавистью глянул на мужчин и довольно независимо, но не задерживаясь, проскользнул между ног.
– Хм, и нету уже, – сообщил Андрей, выглядывая в коридор.
– Как он там мог поместиться? – заинтересованный комиссар присел на корточки перед холодильником.
– Дух, – с некоторым уважением сказала Хеш-Ке. – Мертвый дух-разрушитель.
– Ага, иногда они возвращаются, – вспомнила Мариэтта. – Дайте я его умилостивлю. Хотя бы на сегодня.
Прихватив пакет молока и приличный кусок салями, Капчага ускакала приносить жертву.
– Нет, обкормить его до смерти тоже не удастся, – с сожалением заметил Генка.
* * *Убирать посуду – не злодейское и не комиссарское дело, поэтому уборкой занялись начальник и новорожденная. Слегка помогла Хеш-Ке – долго изучала-запоминала этикетку на коробке торта, потом зверски запихала картонку в мусорное ведро и исчезла. Генка клялся, что поможет попозже, а пока у него полуфинал Лиги чемпионов.
С посудой и мусором справились быстро. Убрали заодно и побитый терактом кафель. Андрей собрался вынести на помойку, Мариэтта сказала:
– Знаешь, я с тобой прогуляюсь. Мне одной как-то хило. Я и у мамы ерзала, даже неудобно было. Старый, я без тебя совсем не могу. Ты так и знай.
– Я, наверное, уже знаю. Ты только куртку накинь. И пушку свою, если без кобуры, под левый бок прячь. Ствол длинноват, оттуда легче выхватывать будет. Тебя бы на стрельбище нормальное сводить.
– Заботливый папочка.
Они спустились вниз, выбросили пакеты. Постояли под моросящим дождем на пустынной детской площадке.
– Теперь, наверное, всегда так будет, – зябко поежилась Мариэтта.
– Вполне могет быть. У Генки было жарко, у нас наоборот. Мань, ты про папочку сказала. Не может так получиться, что тебе именно отец нужен?
– Может! Все может. – Мариэтта ухватила начальника за ворот куртки. – Можешь меня хоть удочерить, хоть увнучить, только будь рядом. Пожалуйста! Мне без тебя никак нельзя. И раз рядом, то уж и удовлетворяй. Мне жуть как нравится. Но могу и без этого…
– Без этого?
Мариэтта с готовностью повисла, обхватила крепкими ногами. Целовались, пока мимо не прошаркали в неодобрительном молчании старушки из соседней двенадцатиэтажки.
Перед запертым пищеблоком Мариэтту ждал последний на сегодня подарок. Крыса была рекордная: огромная, с рыжими подпалинами по спине, – лежала, задрав лапки, саркастически ухмылялась мертвой пастью.
Мариэтту передернуло:
– Слушай, я их не боюсь, но этот дохляк – нечто.
– Презент должен запоминаться.
– Этот уж точно запомниться. Хотя зверек, конечно, хотел порадовать.
– Так в морозилку кладем? Или сейчас приготовим?
– Еще раз на прогулку сходим. Неси сюда пакет. Только незаметно. Еще обидится животное.
– Бедная, ранимая зверюшка.
– Абзац, не издевайся над маленьким. Кстати, Старый, ты уверен, что Пуштун – кот?
– Нет. Он идейный международный террорист.
– Я насчет пола.
– Ну, ты даешь! Ты что, не смотрела?
– У меня пальцы лишние? Я его и гладила два раза. Строгий зверек.
* * *– Выезд, – печально объявил Андрей, возвращаясь в столовую.
– Абзац, потерпеть не могли! – обозлилась Мариэтта. Она приготовила какое-то необыкновенное итальянское рагу и собиралась принимать заслуженные комплименты. Запах был и правда чудесный, порции уже разложены по тарелкам и, судя по тому, как восторженно облизывался успевший произвести дегустацию Генка, яство удалось. Из конца коридора доносились вопросительные мявы Пуштуна – приближаться кот не решался, но был не прочь получить свою долю.
– Придется подкопить аппетит, – пробормотал Андрей. – Собирайтесь, Михалыч уже на подлете.
Загрузились. Мариэтта что-то запаздывала, Андрей шагнул было в дверь, но подруга уже скатывалась по лестнице. В полной полевой форме, только под мышкой кастрюля, завернутая в куртку.
