Андрей Посняков - Кокон
— Так, что у нас там, по той дорожке? Заборовье, Огоньково, Трехозерье… — на ходу припоминал Тихомиров.
— В Трехозерье красиво. — Девушка мечтательно прикрыла глаза. — Я там в детстве была, в лагере.
— Надеюсь, не в концентрационном, — пошутил Макс.
Ника ухмыльнулась:
— Почти. В том, что для трудных подростков.
— Поня-я-ятно!
— Смотри, самолет не пропусти.
Самолет — выкрашенный в ярко-зеленый цвет знаменитый Ил-2 — стоял на постаменте на восточной окраине городка, как раз мимо него и проходила дорога в деревни.
— Не пропущу.
Вовремя повернув, молодой человек сбавил скорость и через какое-то время вообще остановился.
— Ну? — удивленно вскинула глаза Вероника. — Чего стоим, кого ждем?
Максим лишь хмыкнул:
— А ты вперед посмотри!
— И что… Ой!
Впереди снова красовался радостно-зеленый Ил‑2! Тот самый, который они только что проехали.
Тихомиров покачал головой:
— Что, еще раз пробовать будем?
— А тут случайно никакой другой дорожки нет?
— Да есть. — Максим задумчиво прикрыл веки. — Чуть впереди… или теперь уж — сзади… повертка в лес должна быть, к Светлому озеру… там и к Заборовью можно проехать, правда, не на этой машине…
— Ой, Макс! Поедем посмотрим, а? Может быть, там можно…
— Как скажете, мадемуазель, как скажете!
Быстро развернувшись, Максим проехал еще метров сто и свернул на лесную дорожку. Дорожка оказалась так себе — ухабистая, с глубокими колеями и лужами. Приходилось пробираться осторожно, а минут через десять и вообще остановиться — дальше уж пошло что-то совсем непролазное, даже колея потерялась, заросла каким-то чертополохом, иван-чаем, ромашками.
— Слышь, Макс, а это, кажется, просека.
— Вижу, что просека. Пойдем глянем?
— Пошли… Ой, лес тут какой!
— Да лес как лес…
Максим поднял голову и вздрогнул: лес-то изменился, и довольно резко. Только что вокруг росли веселые березки, солнечно-желтые липы, клены, а сейчас лиственные деревья куда-то исчезли, остались одни хвойные, и не стройные высокие сосны, а сумрачные мохнатые ели; темно-зеленые, густые, они царапали своими острыми вершинами низкое желтое небо — туман так и не рассеивался, и солнышко не выходило. Впрочем, было достаточно тепло, даже жарко.
— Страшно как! — подозрительно оглядываясь вокруг, снова повторила Ника. — Как бы Бабу-ягу тут не встретить.
Максим хохотнул:
— Скажи еще, избушку на курьих ножках! Повернись к лесу задом, а ко мне передом — типа того.
Девушка вдруг прищурила глаза, пригляделась:
— Вон, кажется, тропинка. Идем? Или… лучше назад поедем?
— Ника! Тебе ведь в Петербург надо?
— Ну, надо.
— Тогда пошли.
Оставив «рено» на дороге, они зашагали по узкой, заросшей лопухами и репейником тропке, тянувшейся прямо по просеке. Как предполагал Максим, она должна была вывести их к Заборовью, к шоссе или, на худой конец, к какой-нибудь заброшенной деревне — таких тут было множество.
— Ой, Макс, какие цветы! — Вероника замедлила шаг, наклонилась, сорвав росший у тропки цветок, переливающийся всеми оттенками радуги. — Здорово! Прямо цветик-семицветик.
— Странный цветок, — заценил Тихомиров. — На борщевик чем-то похож… Может, ты зря его сорвала?
— Да какой борщевик-то? — Вероника засмеялась. — У борщевика цветки белые, кустистые, а этот смотри какой! Вот — синий… а вот — голубой, красный…
— Я и говорю, странный!
— Ага, можно подумать, ты в цветах разбираешься!
— А можно подумать, что ты в них что-то понимаешь!
— Да уж всяко побольше тебя… Как любая женщина!
Максим только руками развел: ну что тут скажешь? Уела! Действительно, в цветах он разбирался мало, ну, там, мимозу от розы еще мог отличить, ну, гвоздику, а вот все остальное… Темный лес. Такой же, как вокруг них.
— Оба! Вон еще один! На!
Сорвав еще один разноцветный кустик, или зонтик? — девушка с насмешливым поклоном протянула его своему спутнику: — Прошу вас, месье Макс! Что же вы так покраснели? Не привыкли получать от женщин цветы?
— Ладно тебе издеваться-то!
Максим хмуро отмахнулся, но цветок все-таки взял, машинально сунул в карман — не выбрасывать же! Хотя, конечно, выбросить надо, но как-нибудь незаметно, потом.
— Ага! Что я говорила? Вот и деревня!
Ни про какую деревню Вероника не говорила, но Тихомиров не стал спорить — и в самом деле, впереди, за деревьями, показались какие-то избы, забор… настоящий частокол — и наглухо запертые ворота.
Молодой человек замедлил шаг.
— Пошли, пошли! — с неожиданной радостью закричала Ника. — Может, у них там телефон есть?
— Хочешь сказать, может, он даже работает?
— А почему бы и нет?
— Это заброшенная деревня, ма шери, — улыбнулся Макс. — Тут таких много. И телефон там вряд ли найдется… как и жители. Тут уже лет тридцать никто не живет, как минимум.
— Ну все же зайдем, посмотрим.
Что-то непонятное было во всех этих строениях, что-то неродное, нерусское. Какие-то приплюснутые дома, скорее даже хижины, сложенные из обмазанных глиной камней и покрытые еловыми ветками. Этот непонятно зачем нужный частокол, ворота…
— Слушай-ка. — Подойдя ближе, Максим обернулся. — А мы ведь через этот забор вряд ли перелезем.
— Так можно постучать! Спросим дорогу.
— Постучать, говоришь?
У Тихомирова почему-то было такое чувство, будто за ними наблюдали. Пристально, настороженно и враждебно — Максим прямо-таки ощущал кожей чьи-то колючие взгляды.
— Ой! — вдруг радостно воскликнула Вероника. — Ты только посмотри — солнышко!
Действительно, хотя вокруг, по кромке леса, призрачно-желтой стеною стелился туман, но над деревней небо было чистым, голубовато-зеленым, и солнышко сияло… какое-то странноватое, голубое… как бактерицидная лампа.
— Ника… тебе это… не кажется, что с солнцем что-то не того…
— Что не того-то? — Девушка сняла кофту, оставшись в коротком сиреневом топике, мало что скрывавшем. — Стучи давай!
Максим поднял руку…
И тут Вероника снова вскрикнула, на этот раз удивленно.
— Что такое? — Максим оторвал взгляд от странного неба.
— Там, в лесу, обезьяна! — Нервно покусывая губы, Ника показала пальцем. — Вот только что пробежала. Здоровая такая, огромная!
— Да что ты! — издевательски хохотнул молодой человек. — На солнышке перегрелась?
— Нет, я точно что-то такое видела!
— Так, может, медведь?
— Нет… на медведя вроде бы не похоже… Нет! Обезьяна!
— Ну откуда здесь обезьяны, ма шери?
Максим сказал и осекся, увидев, как над частоколом возникла вдруг чья-то косматая голова… И лицо не было человеческим! Какая-то жуткая клыкастая рожа… и глаза… Макс мог бы поклясться, что их было три!
— Ой, не нравится мне все это, — дрожа, прошептала девушка. — Знаешь что, пойдем-ка лучше к машине.
— Пойдем…
Тихомиров сглотнул слюну…
И тотчас же лесную тишь взорвал громкий утробный вой!
Путники затравленно переглянулись и, не говоря ни слова, опрометью бросились бежать. Все туда же, назад, к лесу…
А вой за их спинами все не прекращался — злобный, торжествующий, гнусный! Вероника вдруг упала, закричала… Максим обернулся, подбежал, схватил девчонку за руку, потащил…
Сколько они так бежали? Наверное, и десяти минут не прошло, а казалось, что целый час! И не заметили, как вновь меж деревьями заструился туман, а под ногами вместо просеки оказалась ухабистая лесная дорога… А вон впереди засинел верный «рено»!
Заскочив в салон, Максим запустил двигатель, резко развернулся, глянул в зеркало… А похоже, никто за ними и не гнался!
— Слышь, Ника… А мы с тобой не зря панику развели?
— Нет уж, не зря! — все еще дрожа, отозвалась девчонка. — Поехали отсюда скорей! Ну! Что ты стоишь?
— Как скажете, мадемуазель, как скажете!
— Господи… И кто там мог так выть? И обезьяна… я ее точно видела… Никакой это был не медведь! Да поехали же скорей, Макс!
Тихомиров неспешно выехал на шоссе, — а спешно и не получилось бы из-за луж и ям — и, повернув голову, спросил:
— Ну, и куда теперь? В город?
— Постой… — Вероника уже успокоилась, да и шоссе, пара грузовиков, самолет были такими знакомыми, привычными, мирными, что та лесная просека, деревня, вой казались каким-то кошмарным сном. — Давай еще одну дорожку разведаем. Есть тут такая?
— Да найдется… и не одна.
Максим поцеловал девушку в губы и неожиданно рассмеялся:
— А кофту-то что, потеряла? Может, съездим, вернемся, заберем?
— Да ну тебя на фиг! — с возмущением выкрикнула Ника. — Рули давай.
* * *Следующая повертка вела мимо Светлого озера, тоже затянутого легким желтым туманом… Вот вокруг озера и ездили! Сделав четвертый круг и, наконец, поняв, что и этот путь, увы, никуда не ведет, Максим остановил машину на берегу, вытащил из бардачка пачку «Кэмела» и задумчиво закурил, хотя до того уже третий месяц пытался бросить.
