Дмитрий Глуховский - Последнее убежище (сборник рассказов)
— А сейчас?
— Сейчас «Веселый поселок».
— Какой-какой? — переспросили из толпы курильщиков. Над головами плыл синеватый колючий дым.
— Веселый поселок, брат. — Убер повернулся, вздохнул: — Это такая была жизнь! Песни, танцы, фейерверки, радость била ключом. Его поэтому его и назвали Веселым. Лучше места в Питере не было. Это как Диснейленд… тьфу, ты же про него ничего… как ярмарка на Сенной! Только в сто раз лучше.
Пожилой каторжник хмыкнул. Протянул Уберу дымящийся окурок. Скинхед поблагодарил кивком и затянулся. Медленно, с наслаждением выпустил дым. Передал окурок дальше.
— Ну, ты хватил, в сто, — недоверчиво протянул один из молодых. Они сидели на корточках, друг за другом, у курилки. Когда человек затягивался самокруткой, его лицо в полутьме подсвечивалось красным. Жутковатое зрелище.
Словно «молокососы» корчили рожи на спор — кто страшнее.
— Я тебе говорю! — завелся Уберфюрер. — Что, не веришь?
— Верит он, верит, — ответил вместо «молокососа» Макс. Еще не хватало, чтобы темпераментный скинхед приложил пацана об стену в процессе доказательств.
— Там такая красота была — умом тронуться можно, вот такая красота!
— А сейчас там что? — спросил «молокосос». Уберфюрер почесал затылок.
— Да фигня всякая. Грибники засели, наркоши. Растят свои грибочки да продают — не знаешь, что ли?
— А! Дурь.
— Не дурь, а грибы, мальчик. Большая разница. Галлюциногенные. Только эти какие-то хитрые, садят нервную систему в момент. Вот и ходят там работнички ихние. Отработал, получил грибочек, побалдел — опять работай. А сами торгуют и живут. Нет, брат, по мне лучше веганцы.
Максу вспомнился пронизывающий холод, что он чувствовал в присутствии «зеленых». Да уж. Убер нашел с кем сравнить…
— Много ты про веганцев знаешь, — поддел Макс скинхеда.
— Ага, — смутить Убера было невозможно. — Я много чего знаю. Я, прикинь, брат, даже в армии служил.
— Где это?
— У них и служил. У веганцев-поганцев.
Макс даже не нашелся что сказать. Убер, алмаз подземелий, повернулся к нему очередной из своих скрытых граней.
— И как оно? — спросил «молокосос». Он оживился, глаза заблестели. Треп Убера на удивление благотворно действует на людей.
— Нормально. Мне даже понравилось. Потом я, правда, сбежал.
— А чего сбежал, если понравилось?
— Мяса захотелось. Оно мне даже снилось, представляешь? У веганцев хорошо. Перед боем пожрешь зелени вволю, потом дают сигаретку — я покурил, торкнуло так, что все метро как на ладони, до последнего уголка. Без всякого прибора ночного видения, прикинь? Глаза, как плошки, и светятся. Все вижу. И не страшно ни фига. Единственная проблема: я как покурю, на меня жрач нападает. Просто сил нет. И только мясо — другого организм не признает.
Иду в атаку, а сам о жратве думаю. Держу автомат, а сам ищу, чего бы где натырить. И везде мне куски жареного мяса мерещатся. И запах… понимаешь? Запах везде — он меня прямо с ума сводит. Вот и сейчас — представляешь? — чувствую запах крысиного шашлыка. На ребрышках…
Внезапно Макс понял, что буквально чувствует этот запах. Казалось, воздушный поток доносил нотки пригоревшего на огне мяса.
К аромату жареного примешивался отчетливый запах горящей проводки.
Тут Макс понял, что шашлыки на сегодня отменяются. Это же…
— Пожар! — сообразил один из курильщиков. — Спасайся, кто может! ПОЖАР!
* * *— ПОЖАР! — закричали впереди.
Народ заволновался. Трудновоспитуемые вскакивали, задирали головы, пытаясь рассмотреть, что там, в туннеле. Макс тоже попробовал. Но с его ростом это оказалось непросто. Всегда найдется кто-нибудь, кто выше тебя — даже среди… Вот оно, правильное слово. Здесь, на Звездной, их величали «трудновоспитуемыми», в остальном метро их называли проще. Макс усмехнулся. Что скрывать? Рабы.
Конечно, до веганцев местным далеко, но — все равно. Сути это не меняет.
У веганцев плети и увечья, здесь — электрошок и водные процедуры, кандалы и лишение света. Отсидев в карцере неделю, Макс не испытывал к местным особой нежности. Зато, правда, волосы чуть-чуть отросли.
— ПОЖАР! — крикнули уже рядом. Трудновоспитуемые загудели. Страшнее пожара в метро — только прорыв грунтовых вод, когда может затопить целую станцию. Или вот Разлом — чудовищный провал в земле, отделивший Достоевскую от остальной красной ветки.
Макс посмотрел на Убера, тот подмигнул. Мы думаем об одном и том же?
— Всем стоять здесь! — приказал Хунта.
При его приближении строй ощутимо прогибался. «Нянечка» остановил взгляд на невинно улыбающемся Убере, хотел что-то сказать, но вдруг впереди, в туннеле, громыхнуло. БУМ. Вспышка! Даже сюда, до воспитуемых, долетела волна горячего воздуха.
— Всем стоять! — взревел Хунта, развернулся и побежал. В сторону Московской — туда, откуда тянуло дымом и жареным мясом.
— Отлично, — сказал Убер. — О-отлично.
— Мы все умрем. Что делать? Что делать?! — Всегда найдется паникер.
Макс вздохнул. Снова непредвиденное. Случайный пожар — в план побега это не укладывалось, впрочем, как не укладывался и разговор с Директором. Круто. То ничего, то все сразу.
Народ заволновался. Воспитуемые толпой окружили Макса со скинхедом, загомонили.
— Без паники! — велел Убер. — Пускай они волнуются, — он кивнул на воспитателей, которые действительно засуетились, забегали. Из туннеля доносились крики и далекий, едва слышный, гул пламени. Красные отсветы.
— Кто это поджег? — спросил тот же «молокосос».
Уберфюрер улыбнулся. Словно был рад пожару.
— А тебе не все равно?
На середину туннеля выбежал воспитатель с металлическим рупором.
— ВСЕМ ОСТАВАТЬСЯ НА МЕСТЕ! — гулко приказал он.
Уберфюрер хмыкнул. Макс посмотрел на него со значением, скинхед кивнул. Сегодня. Прямо сейчас! Они стали пробираться сквозь толпу, следуя параллельными курсами. Начинается веселье. Макс шел, чувствуя, как горят щеки и нарастает стук сердца. Ладони зудели, как перед хорошей дракой…
Адреналин.
Адреналинчик.
* * *В толпе, волнующейся, словно море в шторм, Уберфюрер и Макс сошлись в одной точке. Точкой приложения силы оказался воспитатель Скобля.
— Уважаемый, — начал Убер. — Вы когда-нибудь танцевали с дьяволом в свете бледной луны?
Глаза воспитателя расширились, он открыл рот… Макс коротко, без замаха, ударил. Хех! Скобля задохнулся. Костяшками в солнечное — тут особо не покричишь.
Макс ударил еще раз, ребром ладони по сонной артерии. Готово. Убер подхватил обмякшее тело воспитателя, мягко опустил на пол. Вокруг шумела толпа. Пока Макс прикрывал, Уберфюрер наклонился, зашуршал…
— Лови, — он передал Максу белый халат. Логично. Не скинхеду же изображать просветленную интеллектуальную личность? Хотя — почему нет? Воспитатель из Убера получился бы как минимум забавный.
Макс натянул халат. Уберфюрер выпрямился и вручил ему респиратор. Оглядел преобразившегося приятеля.
— Сойдет для сельской местности, — подвел итог. Затем вручил Максу длинный черный фонарь, тот, что был у Скобли. — Держи для полноты картины. Ладно, ты подгребай сюда профессора и мальчика. — Убер усмехнулся: — А я пока повеселюсь.
Макс кивнул. Запах гари стал сильнее, от дыма начало першить в горле.
Вдалеке кричали люди, и противным голосом выла пожарная сирена.
— Братья! — закричал Уберфюрер. Вскочил на перевернутую бочку, воздел руки. — Близок час последний! Революция стоит на пороге! Ибо, как сказал великий Эрнесто Че Гевара…
Мда. Скинхед в своей стихии. Макс побежал искать профессора с Сашиком. Лебедева нужно вытащить, без Убера с Максом он здесь долго не протянет…
В общем, пора делать ноги.
* * *Сплоченной группой они вырвались из толпы.
Убер нес на плече лом, профессор и Сашик — лопаты. Макс в белом халате воспитателя шел во главе, лицо — надменное и деловое, прямо директор кладбища. Аккуратный респиратор довершал картину. Так что никто из охранников не заподозрил в них беглецов.
Они прошли мимо служебной платформы. Мимо пандуса.
У дальнего конца платформы на путях стояла дрезина мортусов. На прицепе лежали два упакованных в брезент тела. Макс прикинул: нормально, влезем, еще место остается. А вот и сменные плащи могильщиков. Отлично!
Уберфюрер кивком показал — смотри. Глаза его горели.
— Да, — сказал Макс. «Самое время побыть мертвым. А то убивали меня, убивали…»
— Кажется, — сказал Убер. — Мы думаем об одном и том же.
Макс кивнул. Если взять дрезину мортусов…
— О бабах, — закончил скинхед, почесал лоб. — В последнее время я в основном о них и думаю… Ну что, берем аппарат?
* * *Мортусы, могильщики метро, обитали на двух станциях — Бухарестской и Международной, в самом низу фиолетовой ветки. Только у мортусов был доступ на все обитаемые станции — за исключением станций Империи Веган.
