Александр Зорич - Пилот вне закона
— Когда-нибудь все узнаешь. Порядок не любит нарушения! Пусть все будет по порядку!
Позади раздался голос провожатого:
— Ты бы того, заткнулся, Тосанен. Не положено трепаться с чужаком.
Тосанен заткнулся, дальше мы шли в молчании.
Я в очередной раз подивился размерам базы, так как шагать довелось долго, минут десять. Череда лифтов, лестниц и эскалаторов.
А еще было подозрительно безлюдно.
«Куда это все пропали, — подумал я, но спрашивать ничего не стал. — В самом деле, странно: крупный военизированный объект, а за все время встретили двух человек! Так не бывает!»
Тело наливалось адреналином. Я боялся. В животе набряк холодный ком, пальцы начали мелко дрожать. Что меня ждет?
И вот крупный холл, о чудо, отделанный деревом! Двери, обычные двери, также в дереве. Помпезное освещение, льющееся из огромных стилизованных светильников-факелов, размещенных в стильных декоративных держателях с шагом в два метра по периметру всего холла. Над дверьми резные готические буквы: «Temple of Retribution».
Я не слишком силен в американском языке и ни черта не понял. Помог Тосанен.
— Мы на месте! — сказал он с гордостью в голосе. — Это Храм Воздаяния! Сейчас Кормчий закончит проповедь и вызовет тебя, готовься!
«Подготовил бы я вашему Кормчему, гаду, пару маслин из „Вепря“, да видать время не пришло», — ответил я мысленно.
В самом деле за переборкой было шумно. Там гудели голоса, множество голосов, то и дело перекрываемых одним резким и властным. Впрочем, слов было не разобрать. Да я не особо вслушивался — своих переживаний выше крыши… А крыша готова от страха съехать.
Последние минуты.
Из-за переборки раздается смешанный гул, там что-то скандируют. Потом все стихает. Тишину гвоздят шаги, двери распахиваются, изливая потоки яркого света. На пороге стоит человек в нелепом белом балахоне. Он взмахивает рукой со всей возможной торжественностью.
— Пусть соискатель войдет!
О да! Это был Храм! Именно так, с большой буквы. Совсем не Троицкий собор в Петербурге, но Храм — это точно!
Огромное помещение с высоченным потолком. По стенам — световые панели, выполненные в виде витражей, под ними какие-то надписи латиницей. Под витражами — такие же электрические факела, как в холле.
По сторонам прохода — скамьи. Тысяча посадочных мест, не меньше, и все заполнены людьми. В торце — возвышение наподобие сцены, на ней стоит кафедра. Позади во всю стену — массивный деревянный крест, объятый пламенем.
Я рефлекторно дернулся. Как же! Пожар в отсеке! Но потом сообразил, что это искусно наведенная голограмма. Крест натуральный, огонь поддельный — в таком порядке.
Возле кафедры стоял человек, одетый, мягко говоря, неожиданно: в белый смокинг.
Это и был Иеремия Блад — человек-легенда, страшная легенда… Гроза Тремезианского пояса!
— Подойди ко мне, взыскующий очищения! — воскликнул он, а мощная акустическая система обратила слова в грохот.
Меня провели к сцене. Конвоир прошипел на ухо:
— Обращайся к нему Кормчий, или господин, или господин Блад, ясно?
«А куда приятней было бы „гражданин заключенный“, эх».
— Снимите кандалы! Среди свободных людей нет места кандалам! — воскликнул страшный клоун в белом смокинге.
Стяжки исчезли, и меня стали подталкивать к лесенке, ведшей наверх к кафедре.
— Поднимись! Смотрите, братья! Вот стоит перед вами соискатель! За него просил брат Тосанен! Если кто-то хочет сказать слово против него, пусть говорит сейчас!
Пала тишина. Я смотрел в тысячеликий зал, а зал смотрел на меня, одинокого и беззащитного, такого же беспомощного, как младенец в свой первый день. Секунды уже почти сложились в полновесную минуту, Блад поднял руку, чтобы выплеснуть в пространство очередной декалитр пафоса, когда поднялся некто и громко крикнул:
— Он завалил Джо Мафию! И вообще нашпионить хотел, как последняя сука! Я его знаю!
— Мы скорбим о нашем павшем брате, — произнес Блад. — Но мне говорили, что он сражен в честном бою. Разве не так, брат Небраска?
Эге, и точно! Это же Чарли Небраска, мать его за ногу! И честный бой мы тот очень даже помним!
Небраска потупился и нехотя процедил:
— Так, Кормчий.
— А раз так, на соискателе нет вины! Ты сам, брат Небраска, в свое время сжег немало наших, или ты уже забыл? Что до шпионажа против праведных… Это грязное ремесло и большой грех! Но что гласят «Скрижали Праведных»? Я спрашиваю вас, братья?! «Грех — болезнь души, но нет греха, который не может быть исцелен Огнем!» Брат Тосанен просил за соискателя, он может быть полезен для нашего дела! Мы знаем о нем, он хороший воин. Это значит, есть шанс очистить его, не испепеляя бренную оболочку! Что говорят «Скрижали»? «Кровь — это огонь тела». Следовательно, соискатель может пройти через малое очищение. Так, братья?
— Так, Кормчий! — заревел зал.
— Теперь выбор за соискателем! — Он обернулся ко мне: — Ты готов очиститься и вступить в ряды братьев?
Я помолчал, совершенно растерявшись.
— Ну… Я как бы уже заявил об этом. Что еще? — ответил я совершенно невпопад.
— Мы собираемся доверить тебе боевой флуггер, соискатель! Неужели ты думаешь, что твоих слов, слов шпиона и убийцы наших братьев достаточно, чтобы мы поверили тебе?
— Мне вас обманывать не с руки. Я в эфире такого наговорил, что мне теперь назад ходу нет. Или с вами, или…
Блад подошел ко мне и вкрадчиво спросил:
— Значит, контракт?
— Значит, контракт, — ответил я.
Он повернулся к залу, воздел руки и завопил, а послушная аудиосистема превратила вопль в рокот горной лавины:
— Соискатель согласен!!! — Зал отозвался дружным ревом, не затихавшим минуту, а то и больше. — Введите нечестивцев, братья!!!
Каких еще нечестивцев? А как же контракт?!
Четверо мордоворотов с автоматами и почему-то с масками на лицах вывели двоих. Сильно те люди были не в порядке, так что «вывели» выглядело почти как «вынесли». Процессия остановилась под крестом, и тех двоих, надо полагать нечестивцев, уронили на колени.
— А вот и контракт! — провозгласил Кормчий, указывая на них рукой. — Как я и говорил, ты должен очиститься кровью! А мы… мы запишем твое очищение! Для памяти! Событие торжественное! Твое новое рождение! И ручательство хорошее! Если у тебя возникнут ненужные идеи, мы это видео просто перешлем туда, куда ты сбежишь. Понятно?!
Надо ли говорить, насколько я оторопел? Что же это выходит… товарищи?! Что же это выходит?!
— Не понял, я что… должен их?..
— Не их. Одного, на выбор. Тот, что справа, — конкордианская собака из нечестивой конторы «Кармаил». Мы его захватили в космосе. Второй — прихвостень зажравшихся и погрязших во грехе Объединенных Наций, которого прислали за нами шпионить. Но не вышло! Видишь, даже не отпираются! Возьми нож и убей любого. Это и будет самая лучшая подпись в контракте. — Блад улыбнулся, все его худое лицо излучало злорадство и нескрываемую радость. — Эй, парни, дайте соискателю нож!
Я не помню как, но в руке оказался стандартный десантный нож — страшная штука с пятнадцатисантиметровым клинком. Может, его поднесли конвоиры, а может, передал Блад. Я был холоден, как лед кометы, и почти при смерти от переживаний. Еще бы!
Два человека стояли передо мной на коленях, два ни в чем не повинных человека, которых я даже не знал! И кого-то мне надо было лишить жизни… чтобы остаться в живых самому. Остаться в живых и служить проклятому «Синдикату». Навсегда.
Зал выл. От восторга и предвкушения. Но звуки долетали, как сквозь вату. Я ничего не слышал и ничего не соображал, я стоял на непослушных ногах перед двумя коленопреклоненными людьми. Конвоиры разошлись в стороны, за спиной где-то возле кафедры вещал Блад, но я не понимал даже к кому он обращается.
И вдруг один из обреченных «нечестивцев» поднял голову и тихо сказал на чистом русском, чистом настолько, что он мог быть ему только родным. И голос его проник в меня вместе со взглядом сквозь рев толпы и вопли Блада.
— Режь меня… это проверка… если клона, тебя самого порешат… Меня режь… Я обратно на стол к Скальпелю не хочу… не выдержу… на органы разберет… живьем… Ты понял?.. Меня! Пока это зверье не слышит… все, они идут! Меня режь! — И он замолк. Невзрачный человек, непонятного возраста, среднего телосложения, неизвестного имени… Русский человек.
Слух вернулся в норму, и руки окрепли. Сзади послышались шаги — это был Блад.
— Ты выбрал, соискатель?
Я выбрал. Я знал, что значит кличка Доктор Скальпель. Да и предупреждение недвусмысленное, насчет проверки. Черт возьми, я просто не могу завалить Дело, которое одно у меня и осталось! Ведь если я откажусь, мы умрем оба! И Дело останется несделанным.
— Этот! — сказал я твердо. — Но, может, лучше пистолет? Я ножом не умею. Совсем.
