Александр Зорич - Морпех – победитель магов
Глава 3. Подземелье
Остров Сокотра
Индийский океан, Аденский залив
Вход в подземелье нашелся за каменной выгородкой позади скелетов. (Я так понял, когда поостыл, что их туда повесили специально, чтобы нервных граждан от этого входа сразу отваживать.)
Мы спустились по высоким источающим холод ступеням вниз, присвечивая себе невидимым для простых смертных светом инфракрасных фонарей.
А поскольку ступали мы совершенно бесшумно, как учили, то наше явление для спящих страдальцев-морячков с борта «Вавилова» было сродни нашествию злобных демонов ночи.
Один даже с испугу закричал. Причем не классическое «помогите!» и не героическое «русские не сдаются!», а нечто длинное и непечатное.
Ай-яй-яй, совсем политморсос у ребят просел…
Чтобы поднять этот самый политморсос, я включил обычный желтый фонарь и подсветил им свое честное русское лицо. К слову, гладко выбритое.
– Меня зовут Сергей Щукин. Я старший лейтенант морской пехоты Черноморского флота. Мы пришли сюда специально за вами. Раненые есть?
Всё это я сказал очень тихо, почти шепотом.
– Да, двое, – ответил седой усатый мужчина лет пятидесяти пяти из темноты, щурясь встречь лучу фонарика. – Я капитан.
Что характерно, капитан отвечал в полный голос. То ли был твердо уверен, что пираты нас не услышат, то ли сам факт нашего появления в подземелье воспринял как указание на то, что пиратов мы всех перебили.
– Идти могут?
– С нашей помощью… Кажется, какая-то инфекционная дрянь.
– Значит, это не раненые, а больные, – сказал я.
– Да какая, к черту, разница, – устало огрызнулся капитан. Было видно, что они нас, мягко скажем, заждались. А поэтому радоваться нашему появлению у них уже не осталось сил.
Я на сердитого капитана не пенял. Окажись я в его шкуре, я тоже вряд ли предстал бы перед спасателями Сахаром Медовичем.
От меня требовалось задать последний принципиально важный вопрос, и можно было начинать вывод заложников на свет божий.
– Весь экипаж сухогруза здесь? – спросил я. – Или кого-то пираты содержат отдельно?
– Все, кроме доктора. Тот, кажется, смог сбежать… О его судьбе мы ничего не знаем, – сказал капитан.
– С его судьбой все норм, – усмехнулся я. – Собственно, это он нас к вам и привел.
– Ну, слава богу! А то мы уж всякое думали…
Я обвел фонариком всё помещение. На меня смотрели изможденные, грязные, небритые люди. Но глаза на их лицах были живыми, исполненными света и надежды, и какими-то, что ли… родными.
Есть моменты в нашей профессии, ради которых стоит ею заниматься.
Этот был одним из таких.
Проблемы начались, когда первая гражданская физиономия показалась в дверном проеме квадратной башни.
И проблемы очень серьезные.
Южная финиковая роща – доселе элегически безмолвная и подчеркнуто торжественная в серебристом звездном свете – взорвалась адским огнем.
Ливень пуль обрушился на древние камни башни, высекая яркие искры и порождая опасные рикошеты.
Закричал раненый ефрейтор Гладкий. Скрючился от боли старпом «Вавилова» – пуля пробила ему бок.
Бойцы Ачасоева сразу же ответили. Под прикрытием их огня в башню отполз дядя Вова. Он тоже, к слову, не забывал посылать в рощу лучи любви и добра калибра семь шестьдесят два.
Через минуту ваш покорный слуга, вжимаясь во вспотевшие предутренней росой камни, доложил Баранову:
– Командир, засада! Не меньше десяти стволов! Вывести заложников не могу. Прошу помощи.
– Десять стволов? Но доктор же говорил, что… Впрочем, какая на хер разница теперь. Жди, сейчас что-то придумаю.
Пока Баранов придумывал, а дядя Вова искал огневую позицию на круглой башне, я прокачивал ситуацию.
Ситуация рисовалась в самом черном свете.
Даже если бы «тяжелое» отделение Рытхэу обладало способностью выжечь из огнеметов и гранатометов южную рощу до состояния эталонной человеческой лысины, на это ему потребовалось бы немало времени. А пиратам достаточно одного стрелка, чтобы держать под огнем выход из квадратной башни и полностью блокировать вывод заложников!
Пока отделения Шведенко и Рытхэу будут воевать, мы потеряем время. Встанет солнце, вместе с этим уйдут наши тактические преимущества, гарантированные внезапностью и приборами комплекта «Ратник». Старпом умрет от потери крови, а ефрейтор Гладкий возненавидит весь мир, потому что боль огнестрельного ранения – вещь серьезная.
Что же делать?!
А вот что: если нас обстреливают с юга, а Баранов ждет нас рядом с цистерной на севере, значит, надо… уходить на север! На север! Используя башни цитадели как прикрытие от вражеского огня!
Но что для этого требуется?
Пробить дыру! Только бить ее надо не в башнях – велика опасность получить камнепад на свою буйну головушку – а в той галерее, которая башни соединяет!
Сказано – сделано.
Я подозвал к себе Ачасоева и поставил задачу.
– Так что, взрывать? – спросил командир отделения неуверенно.
Да, Ачасоев был полон сомнений, и я его понимал. В самом деле, герои голливудского боевика достали бы из широких штанин вездесущую «пластическую взрывчатку Си-4» и, налепив ее в количестве парочки жевательных резинок, проделали бы в любой стене брешь диаметром в железнодорожный тоннель.
Но в жизни-то, дорогие друзья, чтобы каменную кладку ломать, взрывчатки больше надо. А взрывчатка ударную волну дает. Да такую, что в закрытом помещении можно от обширной баротравмы и загнуться. А никакой возможности переждать взрыв на свежем воздухе у нас не было, свежий воздух очень уж хорошо простреливался…
– А варианты? – осведомился я.
– Можно еще подкопаться под стену саперными лопатками, – предложил Ачасоев. – Но только копать мы будем до завтра…
С минуту мы с сержантом напрягали мозги и сделались похожи на два чайника на грани закипания. Пока не застонал в очередной раз раненый ефрейтор-молотобоец Гладкий и я не вспомнил про наше пятикилограммовое чудо нанотехнологий имени механика Задорожного.
– Попробуешь кувалду? – спросил я.
– Попробую! – обрадовался Ачасоев. – Только кувалда эта, товарищ лейтенант, сейчас под обстрелом…
Ачасоева я никогда особо не любил, но именно поэтому я ни за что не хотел допустить, чтобы с ним по моей вине случилось что-нибудь непоправимое. И мысль о том, что его придется прикрывать огнем с вершины башни, не вызвала во мне внутреннего отторжения.
– Когда я бахну из подствольника, – сказал я, – дуй ползком за кувалдой. Мы со старшиной в два ствола причешем этих охламонов… Но сам понимаешь, у тебя будет максимум секунд пятнадцать.
– Постараюсь уложиться, – кивнул Ачасоев, сделав сосредоточенное лицо.
Я позаимствовал у младшего сержанта Елеферина ручной пулемет «РПК-74 М» и присоединился к дяде Вове на вершине круглой башни.
Тот как раз менял патронную коробку своего «Печенега».
Процедура эта, к счастью, незатейливая. И потому через пять секунд мы уже распределили сектора огня, и я бахнул из подствольника зажигательной гранатой ровно в центр пальмовой плантации – туда, где проходила воображаемая разграничительная линия между нашими с дядей Вовой трудовыми делянками.
Сосредоточившиеся под пальмами супостаты хотя и получили уже на орехи от бойцов сержанта Рытхэу, разгромленными себя явно не чувствовали.
Шесть призрачных силуэтов ползли на запад, явно намереваясь просочиться к сухому руслу, ведущему к цистерне, чтобы обстрелять гранатометчиков Рытхэу во фланг.
Я машинально отметил, что эта паскудная шестерка может перещелкать и заложников, когда они дадут стрекача от цитадели к северной финиковой роще.
Но в ту секунду отвлекаться на них мы не имели права – на кону стояла жизнь сержанта Ачасоева!
Так что пришлось мне обрушить всю мощь своего «РПК» на пулеметный расчет в моем секторе ответственности.
Что же до дяди Вовы, то его «Печенег» взялся перепахивать рощу под носом у пятерых придурков, которые, и это я заметил сразу, волокли некий подозрительно тяжелый предмет.
Каждая третья пуля у нас была зажигательно-трассирующей. Поэтому мы сразу же подожгли подложку из сухих пальмовых листьев – она запылала, да так ярко и сочно, что на ум полезли самые апокалиптические сравнения.
В свете оранжевых языков пламени я увидел, что громоздкая ноша пиратов является не чем иным, как… станковым гранатометом «СПГ-9» «Копье». Нашим, отечественным – зацените, какова подлость! Ну кто мог знать, что за 50 лет «Копье» распространится по всему миру не хуже «Калашникова»!
А в следующий миг по нашей огневой позиции ударили вражеские автоматы. Так что я был вынужден спрятать голову за каменным зубцом башни и заняться заменой магазина в своем «РПК».
К счастью, Ачасоев обернулся очень шустро и снизу до моего слуха донеслись первые удары кувалды.
Как я и надеялся, сложена галерея была то ли небрежно, то ли очень небрежно.
