Олег Верещагин - Я иду искать. История вторая
— Ну...— Олег махнул рукой:— А, да все равно, лишь бы Гоймир не закозлился.
— Он-то согласится, — по-прежнему не очень уверенно покачал головой Йерикка, — только вот будет ли это по уму...
— Без паники,— посоветовал Олег, — у нас по уму ни фига не делается, а то не стоило бы и затевать эту мясорубку. Надо было просто бежать на восток этаким Большим Спринтом со стайерской скоростью. Это было бы по уму.
— Пожалуй, — признал Йерикка его правоту и хлопнул Олега по плечу, мерзко осклабившись: — Ты будешь почетным членом нашей компании. По нечетным можешь приводить девок.
— Слушай, из чисто академического интереса, — осторожно начал Олег, — как считаешь, кто-нибудь из нас типа живым вернется?
— Это зависит от времени, — спокойно разъяснил Йерикка. — Чем дольше мы там пробудем, тем меньше нас будет оставаться и тем больше у оставшихся окажется шансов выжить в связи с приобретаемым опытом. Хорошо сказал, а? Так что главное — выжить в первую пару недель. Зато Кощей подохнет от тоски — погибшие в бою к нему не попадают. А в вир-рае, говорят, во-от такая земляника.
— Кто говорит? — поинтересовался Олег. Йерикка ответил туманно, но без запинки:
— Люди.
— А-а...Я уж думал, у тебя связь по пейджеру. Знаешь, что такое пейджер?
Йерикка если и знал, то под другим названием, а Олег объяснять не стал, они просто вместе посмеялись, и Олег задумчиво сказал:
— Вот и идем воевать... А знаешь, дома мальчишек моего возраста вывозят из зоны боевых действий.
— Нас бы тоже никто не пустил, сражаться, будь живы наши мужчины, — Йерикка повел плечами и процитировал — Олег — узнал Киплинга:
— И если уж рано иль поздно ляжем и я и ты —
Так почему б не сегодня, без, споров и суеты?
...Но я в целом не тороплюсь под камни... — внезапным движением, ловким и быстрым, он вдруг выхватил меч. Олег подскочил, спасая ноги от подсекающего удара, взял третью защиту от удара в шею мечом в ножнах, обнажил клинок, и сталь высекла искры о сталь.
— Здорово! — крикнул, отскакивая, Йерикка. — А ты кое-чему научился!.. А если так... так... и так?!
Меч выпрыгнул из руки Олега, как живой. Мальчишка досадливо сплюнул:
— Никогда не научусь!
— Не думаю, что ты хочешь умереть, — заметил Йерикка, убирая меч, — а значит, научишься... Пошли?
...При подборе своей четы Гоймир позволил себе единственную привилегию — забрал приобретенный на ярмарке автоматический гранатомет ТКБ, который ему очень понравился: легкий и стрелять можно буквально с ходу, без долгой подготовки. Олег такие гранатометы вообще-то презирал (конечно, личного знакомства с ними он на Земле не водил, но доверял словам Игоря Степановича, который говорил, что любой профессионал предпочтет АГС крупнокалиберный пулемет. Впрочем, такой пулемет у Гоймира тоже был — НСВ на треногом лафете, но вообще-то новый князь имел право на свое мнение.)
У сборного пункта четы — дома Гоймира — толпился народ, лежало снаряжение и оружие, подобранное еще вчера, перед построением, слышались смех и выкрики, то и дело затевались схватки. Все это немного напоминало сцену отбора богатырей в дружину из былины — не хватало только чары зелена вина в полтора ведра, которую надо поднять одной рукой и осушить единым духом. Сходство усугублялось тем, что сам Гоймир стоял на всходе крыльца, положив меч на перильца и возвышаясь над остальными. Он был возбужден, зубы блестели, но это выглядело не улыбкой, а оскалом — волк-вожак готовился вести стаю на добычу.
— Йерикка! — увидев друга через головы, Гоймир поднял руку в перчатке — краге с широким раструбом. — А ему что здесь положено? — глаза князя из возбужденных превратились в отчужденные...
— Хочу идти в твоей чете, князь-воевода, — миролюбиво и почтительно, но как с почти незнакомым заговорил Олег. Глаза Гоймира расширились, словно между век вставили спички. Казалось, наглость землянина лишила его дара речи. Но еще больше его ошеломил тон, каким было высказано пожелание: — Ты же знаешь, что я хороший стрелок...
— То нож в свежую рану, — отчетливо сказал кто-то. Гоймир метнул в ту сторону свирепый взгляд.
Может быть, эта реплика и решила судьбу просьбы. Горцу непереносима оказалась мысль, что его могут посчитать человеком, неспособным сладить со своими чувствами
— Добро, — кивнул он. — Семьнадесятый — Вольг Марыч.
...Четы уходили верхами. Коней отпустят потом, и они доберутся домой. Они уходили рядами и выстраивались в квадрат уже за воротами Рысьего Логова, чтобы проститься — теперь уже по-настоящему — с домом. Надолго. А кое-кто — навсегда.
На стены высыпали те, кто оставался. Смотрели вниз и молчали... Олег тоже сидел верхом в строю. Его пальцы зачем-то ощупывали шероховатую кожаную поверхность жилета — того самого, что был на Бранке в свое время, с прокладкой из непроницаемого и легкого данванского металла. Бранка сама одела на него этот жилет у ворот — и крепко обняла свесившегося с седла мальчишку. Сейчас Олег искал ее взглядом на стене... и так увлекся этим занятием, что вздрогнул, когда Гоймир, выехавший впереди строя, вскинул руку:
— Хвала! — выкрикнул он. И продолжал. глядя в сторону родного города: — Мы, бессмертные духом, дети Дажьбога, внуки Сварога — клянемся!
— Клянемся! — поддержал строй: — Клянемся землю любить горячо, жизней своих от вражьего оружия не таить, не страшиться силы врага — заради закона Рода, племени и родичей наших! Клянемся!
Гоймир первым повернул от стен, уже не оборачиваясь — и, подгоняя коня, громко, торжественно запел — песню, как и клятву, подхватили остальные:
— Хвала тебе, Дажьбог Сварожич,
Солнце Пресветлое!
И тебе хвала, Перун Сварожич,
Гром Небесный!
Хвала племени Сварогову:
И вам, навьи-предки,
И вам, люди-потомки,
И всей Верье славянской —
Хвала ныне и ввеки...
Четы вытягивались походной колонной — уходили дальше и дальше по дороге через торфяники. А те, кто оставался, молча стояли на стенах, до боли в глазах вглядываясь в уходящих, стараясь не потерять фигуру СВОЕГО, единственного — сына, брата, любимого... Но все равно наступал момент, когда люди становились неотличимы один от другого... а потом исчезали совсем. И этот момент был горше, чем расставание у родных порогов. И все-таки песня звучала.
— Славы преданья веками стояли!
Славная память славным героям,
Павшим за Верью, за веру славянства —
Славная память и ввеки, как часом!
Труд их и подвиг, вера, преданья.
И нашему братству — одно окреп и защита!
Станем же смело, как встарь вставали
Предки, нам жизнь охранившие!
Станем же смело, не устрашившись
Зависти, злобы, ков вражьих!
Бури проходят — одно сияет
Щит Дажьбожий, солнце славянства!
Братья, знамя наше
Пусть разовьется над нами —
Жив дух славянский!
Мальчишки не оглядывались. Оглядываться нельзя, нельзя показывать свое лицо марам, что летят за уходящим отрядам. Да и жестоко молодое сердце. Воспитанные среди воинов, с мыслями о боях и подвигах, они стремились в долгожданное дело, достойное мужчин — и это было главным. Мало нашлось бы среди них тех, кто мучил себя мыслями о смерти и поражении — почти всем светила над видящимися курганами изрубленных врагов Победа, заслуженная и великая. И не с них ли начнется дело освобождения всего Мира от поганой власти данванов? Почему не с них?! Это другим не повезло! Нам — повезет!
