Роман Юров - «МиГ» — перехватчик. Чужие крылья
— Пожалуйста, не убивай. Делай, что хочешь, но только не убивай. Ну, пожалуйста…
Виктору стало стыдно и за свои мысли, и за поведение, он убрал руку и зашептал ей в ухо:
— Я тебя не трону. Только ты не кричи и не дергайся, тогда все будет хорошо. Поняла? Я свой, летчик советский. — И, дождавшись ее судорожного кивка, разжал объятья. Она тут же отскочила в сторону, принялась его разглядывать исподлобья, периодически испуганно оглядываясь на хату.
— Я летчик, — снова начал он, чтобы как-то разрядить обстановку. — Как тебя зовут?
— Люда, — женщина снова оглянулась на хату, показав на секунду красиво очерченный профиль, и, видимо, набравшись храбрости, заговорила уже громче: — Беги отсюда… Тут немцы. — Увидев, что он не реагирует, добавила: — Беги, а то закричу…
— Ты чего, хозяйка? — Виктор немного удивился такой реакции. — Я же сказал, я свой, советский летчик. Домой пробираюсь. — Увидев, что она снова начала разевать было рот, прошипел: — Вякнешь, зарежу на хрен! — и для убедительности потянулся к финке. Это подействовало, женщина замолчала, зло блеснула глазами и зашипела в ответ:
— Чего тебе надо, савецкий? Чего ты пришел сюда? Чего смотришь? Тикай отсюда, тут немцы! Смерти хочешь? Так они всех порешат. Тикай, — она снова метнула обеспокоенный взгляд на хату.
— Да тихо ты, — он немного растерялся от такого напора. Общение с аборигенами проходило совсем не так, как задумывал. — Помолчи! Фронт далеко? — Он прервал ее славословия самым животрепещущим вопросом.
При слове «фронт» женщина выдохнула, словно сдулась, и стала меньше ростом.
— Фронт близко, — прошептала она, — километров десять.
Она была, видимо, не местная, немного растягивала слова, а слово «километров» произнесла с ударением на первое «о».
— Только зачем тебе фронт? — добавила Люда, сверля его глазами. — Люди кажут, что бьют красных. Говорят, что сегодня там, — она мотнула головой на восток, — набили ваших столько, что снег покраснел. Скоро совсем побьют.
— Не побьют, — прервал ее Саблин. — Немцев в деревне много?
— Много, — Люда снова обеспокоенно оглянулась на темную дверь, — на тебя хватит. Тикал бы ты отсюда, — она пригляделась к Виктору внимательней и задумалась, морща лоб. Потом оживилась, как будто решила что-то важное для себя. Вновь оценивающим взглядом посмотрела на него и поморщилась: — А говорил, что летчик, а одет, как… — Она с сомнением потрогала его обтрепанный камуфляж. — Неужто шелк? — и снова ненадолго задумалась. — Ладно… ты же, мабуть, голодный? — она ткнула рукой в темную дверь сарая. — Тут посиди, я сейчас, за кизяком снова приду, поесть передам. Только ты в меня не стреляй, хорошо?
— Да не буду я, у меня и оружия-то нет, — соврал Виктор, и Люда почему-то обрадовалась.
— Как же нет, — улыбнулась она, показывая ровные белые зубы. — Все вы, мужики, брешете. Ты, когда меня за сиськи лапал, чем в попу упирался? Штаны не проткнул?.. — Она хихикнула и подтолкнула его к сараю. — Жди тут.
Втолкнув в сарай, она пыталась захлопнуть за ним дверь, но он не дал, придержав рукой. Женщина зло блеснула глазами, но ничего не сказала и, подхватив ведро, поспешила к хате.
Виктор смотрел ей вслед, а мысли в голове неслись испуганным стадом. Что-то ему в ней не понравилось, что-то было неправильно. Увидев, как за ней захлопнулась дверь, он тихонько выскользнул из сарая, стараясь делать это бесшумно. В доме голоса резко усилились, что-то стукнуло. Виктор испуганно озирался, снова достал пистолет и нырнул к соседнему сараю, укрывшись за темной метлой дерева.
Скрип петель раздался внезапно, и снова появилась Люда, оставив дверь нараспашку, добавляя во двор немного света. За кизяком хозяйка вышла почему-то без ведра, да и вообще осталась на крыльце, смотря в темноту. «А ведь действительно красивая, молодая баба, — подумал Виктор, разглядывая ее при свете. — Вот только сукой оказалась». Вслед за ней из хаты вышло двое мужчин с карабинами наперевес. Одеты они как-то необычно, один в овчинном тулупе и пилотке, второй, с непокрытой головой, щеголял в шинели незнакомого покроя.
— Ну, выходи, летчик! — В тишине звонкий голос Люды прозвучал как удар в литавры. Она ткнула пальцем, и эти двое деловито направились к сараю, где он недавно сидел.
«Ой, дурак, ой влип», — Виктору сейчас больше всего хотелось оказаться подальше от этого места. Он проклял тот миг, когда решил сюда идти, когда решил заговорить с этой Людкой. «Что делать? Сейчас они проверят сарай, а потом начнут искать рядом. Найдут, конечно, стоит только внимательно посмотреть в мою сторону. А что потом? В плен? Или драться? Надо было эту суку трахнуть, а так, получается, все зря. Жить-то как хочется… в плену кормить не будут, все равно сдохну», — мысли в голове путались, а время словно растянулось. Его враги успели сделать всего пару шагов, а он уже успел все обдумать и решился…
Выстрел щелкнул негромко, как будто сломали сухую ветку. Дальний враг, одетый в тулуп, словно споткнулся, нерешительно постоял, покачиваясь, и начал оседать на землю, заваливаясь набок. Но Виктор этого не видел, сразу после выстрела он швырнул бесполезный пистолет в голову ближайшему противнику и кинулся на него безумными скачками, перехватывая финку в правую руку. Немец ответил, его выстрел после тихого пистолетного хлопка прозвучал солидно, резко, но ударивший в его плечо пистолет увел пулю в сторону. Время растянулось, и Виктор, несмотря на темноту, словно в замедленной съемке, отчетливо видел, как враг морщится от боли, как «ТТ» падает в грязь у его ног. Видел, как он перезаряжает карабин, как, кувыркаясь, вылетает выброшенная из патронника гильза, видел, как немец кладет палец на пусковой крючок, по привычке щуря левый глаз. Но в этот момент Виктор его настиг, ударив по стволу, уводя в сторону и добавляя правой наотмашь в горло. Выстрел ударил по перепонкам, руку обожгло болью, немец все же успел спустить курок, но пуля снова ушла в никуда, дырявя сараи. Но и Виктор промазал, немец в последний миг отшатнулся, избегая ножа. Удар, который по силе должен был снести врагу голову, пришелся выше, вскользь, лишь разрубив кожу на лбу. Это и спасло Виктора второй раз, когда немец, отпрыгнув в сторону и перехватив карабин, словно дубину, попытался проломить ему голову. Кровь залила его лицо, и он на долю секунды замешкался. Этого хватило, и Саблин, подскочив почти вплотную, воткнул тому нож в горло, аккурат между петлиц, в ямочку под ключицами. Он еще успел удивиться, как легко лезвие ножа протыкает живое тело и как противно скрипит сталь о позвоночник.
Виктор с безумными глазами торопливо озирался по сторонам, но больше никого не было. Его враги упали почти одновременно. Прошло буквально пять секунд с его выстрела, а число живых и здоровых во дворе сократилось вдвое. Все кончилось очень быстро. Людка так и стояла на крыльце, только лицо у нее стало белее стены, глаза расширились, и в них плескался ужас. Она громко завизжала на одной ноте, упав на колени на ступеньках и вцепившись в перила крыльца. Ее крик ударил по ушам не хуже выстрела. Виктор заметался по двору, споткнулся о зарезанного немца, что лежал, вытаращив залитые кровью глаза. Упал, снова вскочил и налетел на второго, который лежал скрючившись, елозя сапогами по грязи. Увидев лежащий тут же карабин, схватил его и кинулся в темноту, в сторону оврага.