Виктория Гетто - Волк. Юность
– Сьере граф, герцогиня дель Хааре желает попрощаться с вами.
– Скажите досе, что меня для неё нет. Никогда и нигде. – Делаю нетерпеливый жест. Парень исчезает. Из-за дверного полотна доносятся голоса. Но слов не различить. Больше у меня нет ни капли любви к Лиэй. Ни единой. Только обида и злоба. А также ещё одно непонятное чувство: то ли отвращение, то ли досада.
Дверь открывается, парень вновь докладывает:
– Герцогиня ушла, сьере граф.
Облегчённо вздыхаю:
– Хвала Высочайшему! Пусть мне подадут натту.
Парнишка мнётся:
– Сьере граф, может, нормально поедите? А то с утра на ногах, а кроме натты, ничего во рту не было.
Улыбаюсь:
– Ты прямо как моя матушка: сынок, ты не поел? Ты не голодный? Смотри, какой вкусный кусочек!
Слуга краснеет, потом бормочет:
– Сьере граф, я же из уважения. Вы для нас просто легенда.
– У кого у вас?
Смотрю на его реакцию и вижу, что парнишка совсем смутился. Тем не менее тихо отвечает:
– У нас, у простых людей, сьере граф. Не бывало ещё такого, чтобы владетель к своим сервам относился как к людям.
Моя бровь ползёт вверх – однако…
А слугу вдруг словно прорвало:
– Вы людей бережёте, зря не наказываете, даёте им возможность зарабатывать, а главное – что в ваших владениях закон для всех един…
– Dura lex sed lex.
Он, естественно, не может знать латынь. Но чеканные слова, сказанные на неведомой речи, заставляют его застыть на месте.
– Закон суров, но это закон. Он и должен быть един для всех. Что для простого народа, что для аристократа. Тем более что если ты настоящий лорд, то должен и обязан беречь своё имущество. А что представляет собой любое владение? Что самое большое богатство любого лорда? Не золото и не серебро. И не драгоценные камни. Люди. То, как к тебе относятся, как ты к ним… Если лорда любят и уважают, то поддержат и помогут в трудную для него минуту. А если ненавидят и боятся, то предадут не задумываясь в надежде, что новый хозяин окажется лучше прежнего. Запомни это, юноша. – Хлопаю его дружески по плечу и выхожу из комнаты.
Парнишка прав – неплохо бы действительно перекусить нормально. В желудке урчит.
…Следующее утро начинается для меня с того, что в мою комнату с воплями вломилась дочка императора. Её истошные крики предназначались, разумеется, не мне, а тому самому парнишке-слуге, который мне понравился за смекалку. Правда, при виде меня, ещё лежащего в постели, девчонка осеклась и начала краснеть. Что она, мужиков, что ли, не видела? Ну, в штанах. Ну, голый торс… Осмотрелся даже от неожиданности – нормально выгляжу. Есть пара шрамиков, да и те старые. Кожа бронзовая от летнего загара. На зарядку-то и пробежку с голым торсом положено, вот и загорел.
– Чего надо?
Как говорится, а в ответ – тишина. Хвала Высочайшему, парень, на которого орали, сообразил и быстро брякнул на рёсском мой вопрос. Тут принцесса очнулась. Отвернулась, быстро протарахтела фразу. На мой вопросительный взгляд слуга перевёл:
– Она видела в расположении вашего отряда двух молодых девушек, сьере граф.
Киваю:
– Есть такое.
Снова тарахтение зубодробительного для фиорийца наречия и почти синхронный перевод:
– Она возмущена, что вы держите публичных женщин столь открыто. Это оскорбляет её зрение и слух, сьере граф.
Твою ж Ымпову мать налево и направо! Вот дура! И ведь что удивительно – не блондинка. Волосы у неё как смола чёрные…
– Объясни ей, что там не публичные девицы, а добровольно вступившие в мой отряд благородные дамы, которые хотят учиться военному делу и пожелали принести мне клятву верности.
Глаза парнишки округляются, он в трансе. Медленно тарахтит в ответ, и узкие глазёнки желтокожей становятся такими же круглыми, как у фиорийцев. Короткая пауза, потом следует запальчивая фраза и короткий перевод:
– Принцесса Льян тоже желает обучиться военному ремеслу.
От неожиданности я снова плюхаюсь на свою кровать. Потом кручу пальцем у виска:
– Она что, с ума сошла?
И совершенно неожиданно девчонка на ломаном фиорийском говорит слуге:
– Выйди. Мне говорить с граф. – Мгновенный взгляд на меня – я прикрываю веки.
Слуга кланяется и выходит. Я встаю с кровати, натягиваю рубашку:
– Значит, принцесса Льян знает наш язык? Скрывали, чтобы лучше шпионить?
Она приближается практически вплотную, и я чувствую, как её ладошка касается моей спины, потому что я стою лицом к стене напротив входа.
– Ты – воин. А не палач. Значит, заслуживаешь доверия.
И всё это на абсолютно чистом, без малейших признаков акцента или неправильности произношения. Совсем не так, как пару секунд назад она говорила со слугой. Однако здравствуйте. Приплыли, называется!
– Не желаете чашечку натты, принцесса? Я привык начинать утро с хорошего глотка этого напитка.
– Не откажусь, если вы составите мне компанию, сьере граф.
Спустя пятнадцать минут мы оба сидим за столиком в саду, под тентом возле дерева и пьём ароматную горячую натту, одновременно наслаждаясь свежими, только что испечёнными плюшками.
– Итак, доса Льян, поговорим более обстоятельно и конкретно?
– Поговорим, сьере граф.
Она на мгновение опускает глаза, потом вновь вскидывает, и только тут я замечаю, что её черты лица не такие и плоские, как у прочих. Впрочем, до этого я и внимания на неё не обращал.
– Ваша матушка родом из Фиори?
Кивок:
– Да. Она дочь герцога Юга.
– И тоже младшая жена императора?
– Старшая наложница.
А вот это вообще хуже и быть не может. Зато многое объясняет.
И Льян рассказывает свою историю, довольно печальную…
Жизнь дочери императора вовсе не так красива и проста, как считают окружающие. Особенно в Рёко. Достаточно сказать, что по статусу владыка империи обязан иметь множество жён и любовниц с красивыми именами, и потому детей у Ымпа очень много. Естественно, на всех у отца внимания и пригляда не хватает. Как, впрочем, и много чего ещё. Льян ещё повезло, что её дед с фиорийской стороны был достаточно богат, чтобы подкидывать дочери кое-какие средства. Поэтому они выживали, в отличие от нескольких братьев и сестёр. Этакий естественный отбор. Ну а после того, как дети императора подрастают, начинается вторая стадия этого самого отбора. Более жёсткая, более кровавая. И хотя среди дочерей правила чуть мягче, крови проливается не меньше, чем среди братьев.
Среди мальчиков должен остаться только один, и вовсе не обязательно старший по возрасту или отпрыск от законной супруги. Это совсем не главное. И не нужное. Выживает самый жестокий, самый хитрый, самый беспринципный. И именно он становится императором.
Что же касается сестёр – они могут остаться жить. А могут и умереть, если новый Ымп этого пожелает. Принцесс очень редко выдают замуж – властитель Рёко не считает окружающие его державу страны достойными смешивать свою кровь с кровью богов, текущей в его жилах. С другой стороны – оставлять женщин в живых, чтобы испортили благородство небожителей связью с варварами, тоже глупо. Но приказать просто убить Ымп не может. Поэтому, когда дочери достигают совершеннолетия, устраивается некий турнир среди них, где также остаётся в живых лишь одна из всех. На арене. В свалке, кровавой мясорубке, где каждый сам за себя. Победительница может потребовать себе жизнь. И получить её. Таковы правила и законы империи Рёко…
