Андрей Ливадный - Тень Земли
Как жестоко он ошибся, поддавшись субъективным суждениям, пойдя на поводу у личных симпатий. Снова проявил неосторожность, сочтя, что обитатели поселка для него не страшны…
Но поздно себя корить. Надо как-то выбираться отсюда!
Легче подумать, чем сделать… — опираясь на кровоточащие ладони, оставляя липкие отпечатки на твердой, как камень, иссохшей, растрескавшейся земле, он прополз несколько метров, затих, балансируя на грани беспамятства, вновь приподнял голову, огляделся, стараясь избегать слепящих источников излучения.
Угловатые скалы отбрасывали множество блеклых теней. Между ними были хаотично разбросаны ободранные, лишенные ветвей стволы бредущих деревьев.
Русло пересохшего ручья угадывалось длинными щебневыми отмелями. Если ползти вдоль него, наверняка попаду к пещере с мертвым лесом. Он не спрашивал себя, как оказался тут? Главное выбраться. Источающие резкий свет глыбы наверняка являются источником силового поля…
Он еще боролся. Верил, что сможет доползти до какого-нибудь укрытия, задействовать метаболический имплант…
Мысли текли помимо воли, помогая не поддаваться отчаянью.
Вспышкой вернулась злость на самого себя.
Надо же быть таким глупцом! Милые, безобидные, беззащитные существа… Идиот. Если человеческая внешность зачастую обманчива, то что же говорить о чужих? Разве можно делать выводы на основе ничем не обоснованных симпатий?
Илья чувствовал, как с каждым движением боль усиливается, а силы тают.
Оглянувшись, он с горечью заметил: проползти удалось метров десять не больше.
Мир, сжавшийся до размеров крохотного пространства, ограниченного двумя скалами причудливых очертаний и изгибом пересохшего русла, вдруг начал стремительно наливаться вязкой тьмой. Источники ослепительного сияния неожиданно угасли, зато в сгущающемся мраке отчетливо послышался усиливающийся шум.
Вой ветра?
Он еще ловил обрывочные впечатления, но рассудок уже не мог сложить их в четкую картину происходящего.
Гул становился все ближе, сильнее, шквалистый порыв холодного воздушного потока обдал Илью мелкими песчинками, заставил судорожно закашляться, — ветер нес едкие клубы пыли.
Последнее, врезавшееся в память впечатление несло острый оттенок обреченности: поблизости появились зловещие, слабо светящиеся во тьме силуэты, похожие на огромных змей, — они ползли вдоль русла ручья, шипя, переплетаясь между собой, в жутком танце какого-то стремления.
Еще мгновенье и холодные, осклизлые тела коснулись его, придавили.
Движение змееподобных тварей прекратилось, они замерли, принюхиваясь к запаху человеческой крови.
* * *Боль.
Теперь она сжигала не тело, а рассудок.
Илья дико закричал. Его рот перекосился, глаза широко открылись, выкатываясь из орбит. Тело конвульсивно вздрагивало, полубезумный взгляд с причудливой избирательностью выхватывал осколки реальности.
Над ним простирались ветви огромного дерева. В прорехах кроны едва угадывался свод очередной пещеры. Здесь царили влажные желтоватые сумерки.
Кора у дерева была мягкой, похожей на замшу. Земля постоянно бугрилась, вспухала, отмечая движение исполинских корней.
От боли и безысходности Илья вдруг почувствовал лихорадочный прилив сил, рванулся, порываясь вскочить и бежать, но с ужасом понял, что сотни тонких, похожих на гибкие щупальца побегов прочно удерживают его, а некоторые служат не просто живыми путами, — они вонзаются в плоть, сплетаясь в районе висков и затылка, образуя жгуты.
Горло надорвалось. Крик иссяк, теперь Илья хрипел, роняя тягучую слюну.
Ужас переполнял его. Судороги прекратились, боль начала таять, но зато отчетливо и страшно воспринималось вкрадчивое движение тончайших волокон, внедрившись под черепную коробку.
Такое невозможно вынести, сохранив рассудок, но он продолжал воспринимать происходящее, не в силах вырваться или как-то защититься.
Взгляд Ильи выцвел. Непонятные силы глумились над ним, растягивая агонию. Он не представлял, сколько прошло времени, но понимал, что давно должен был погибнуть, истечь кровью от множества полученных ран.
Зрение постепенно обрело четкость. Контуры предметов перестали двоиться. Возвращалась ясность мышления, и от этого становилось еще хуже.
Вскоре он начал различать мельчайшие детали окружающего.
Огромные змееподобные твари не пригрезились ему в предсмертном бреду. Они были повсюду, особо крупные экземпляры, похожие на земных удавов, грелись на камнях, иногда переползая с места на место, а те, что помельче, виднелись в глубинах трещин, прорезающих скальное основание пещеры. Их гибкие тела то и дело выпрастывало наружу, — казалось, некие живые волны пробегают между нагромождений скал.
Илья, скрипнув зубами, запрокинул голову.
Ветви огромного дерева, растущего в центре пещеры, шевелились, издавая шелестящий шум. Их покрывала не кора, а некое подобие кожи, покрытой мельчайшими ворсинками.
Группа "кустарников" прошла неподалеку. Корненоги таинственных созданий выхватывали из трещин по нескольку змей и тут же давили их в кровавую кашицу, а затем карликовые родственники альбионских гигантов замирали, всасывая бурую массу.
Илью стошнило.
Он даже не мог представить, что еще таят в себе недра астероида? Не хватало воображения.
Собственная судьба виделась четко. Его тупо сожрут. Если не "змеи", то "кусты". Размолотят в кровавую кашу, и всосут, с отвратительным чавканьем.
Сходство обитателей этой пещеры с характерными представителями биосферы далекого Альбиона, никак не помогало понять происходящее. Да он уже и не пытался ничего осмыслить. Невзирая на резко улучшившееся самочувствие, Илья не ждал ничего хорошего. Попытки вырваться оказались безуспешны. Зачем дерево опутало его побегами? Почему тончайшие волокна, внедрившиеся в организм, улучшили состояние?
Ответ, скорее всего, прост. Так дерево сохраняет пищу, делая заготовки впрок.
От подобных мыслей помутилось в голове, и мурашки побежали по коже.
* * *Шли часы.
Илья продолжал бодрствовать, находясь в положении пленника. Его состояние больше не изменялось, да и вокруг не происходило ничего примечательного.
Постепенно ужас, сжимавший горло, временами не дающий дышать, отступил.
Таково свойство человеческой психики. Мы живы, пока сохраняем искру надежды. Илья не строил иллюзий, но хорошее самочувствие незаметно стимулировало волю. "Если бы мне удалось задействовать нейросеть и импланты!" — думал он, коротая минуты жуткой неопределенности.
