Василий Головачёв - Небывалое неизбежно
Пролетев несколько метров, обломок базальта вонзился в этот вихрик и бесследно пропал.
– Видели, неверующие?! – издал радостный вопль Леонтий. – Это и есть вход в канал! Я не ошибся! Я никогда не ошибаюсь! Хотите, прыгну первым?
– Я тебя сейчас свяжу, – пригрозил Назар, остужая восторги брата. – Нам нельзя действовать в одиночку. Мне пока никто не доказал, что мы попадём в район озера.
– Куда-нибудь попадём, – легкомысленно отмахнулся Леонтий. – Уверен, что дальше Земли не улетим, импульс не позволит. Зато выйдем там, откуда можно будет позвонить.
– Земля на две трети покрыта водой.
– Так что с того?
– А если нас выбросит над морем?
Леонтий смешался:
– В принципе, есть такая вероятность. Но если ничего не делать, можно сразу рыть могилу. Не знал, что ты пессимист.
– Я реалист.
– Ну и оставайся здесь, а я прыгну!
– Мальчики, – тихо проговорила Волконская, – предлагаю подождать час. Если никто не появится на горизонте…
– Да кого вы ждёте? – удивился Леонтий. – Американский спецназ?
– Самолёт…
– Нас никто не услышит, ни пассажиры, ни лётчики.
– И всё же подождём. Посидите здесь лицом к горизонту, я пройдусь за кустики.
– Тут нет никаких кус… – начал было Леонтий, но увидел кулак брата и замолчал.
Они находились на плоской вершине горы-пирамиды больше трёх часов, и организмы всех путешественников начинали требовать облегчения.
Волконская зашла за квадроцикл.
– Ага, – сообразил наконец Леонтий. – Знаешь, и мне бы не мешало отлить.
– Не здесь, над горловиной, отойди метров на двадцать, потом я.
Опорожнились, сделали по глотку воды. Вернулась начальница экспедиции. Назар отдал ей остатки воды.
– Разойдёмся?
– Зачем?
– Будем контролировать равнину с трёх стен, а если останемся вместе, только с одной.
– Хорошо.
Разошлись по сторонам, расположились над обрывами, вглядываясь в жёлто-бурую равнину, покрытую сухой травой и редкими островками сосен и елей.
Ни одно движение не нарушало мёртвого – несмотря на присутствие деревьев – спокойствия равнины. Лишь изредка становилось видным течение реки – по плывущим по ней веткам или островкам травы, да появлялись в небе орлы, стерегущие этот покой. Не летали над облаками самолёты, не плыли по реке катера или лодки с туристами, не ехали по долинам автомобили и не скакали всадники. Край выглядел пустынным и заброшенным, хотя в сотне километров от Башни Дьявола в небо упирались высотки городов, а всего в тридцати начиналась территория спящего Йеллоустоунского вулкана, медленно, но уверенно готовящего извержение.
Час прошёл.
– Парни, – позвала Волконская.
Собрались у квадроцикла. Мужчины с одинаковым вопросом в глазах обратили лица к женщине. Она усмехнулась:
– Иногда вы похожи друг на друга как близнецы, однако чаще – абсолютно разные. Но к делу. Леонтий Федотович, попробуйте объяснить мне, что такое Динло.
– Я же объяснял, – хмыкнул физик.
– Ещё раз, пожалуйста.
– Хорошо, без проблем. Но начать придётся издалека.
– Только не начинай от рождества Христова, – попросил Назар.
– Наша история начинается намного раньше, – развеселился Леонтий; долго унывать он не любил, а нависшую над всеми смертельную опасность, скорее всего, воспринимал как вариант компьютерной игры. – По одной из теорий, наша Вселенная порождена Большим Взрывом, закончившимся процессом инфляционного расширения – экспоненциальным раздуванием родившего первоначального «пузырька» пространства.
– При чём тут Динло?
– Не спеши, братишка, говорю же, идти надо издалека. По другой версии, мы живём внутри 3-браны[18], которая каждый триллион лет со страшной силой ударяется о соседнюю 3-брану, отчего начинается новый космологический цикл. Для нас в данный момент не имеет значения, какая из теорий права, что именно породило нашу Вселенную. Главное, что и до Большого Взрыва, и до столкновения бран, в прежних пространствах с иными законами имелась жизнь, в том числе разумная. Проторазумные существа, я их называю Доумниками, не смогли остановить коллапс своей Вселенной, но смогли закапсулировать часть континуума, которая пережила Большой Взрыв. Понимаете?
– Нет.
– Динло и есть капля этого континуума, случайно напоровшаяся во время движения по космосу на Землю. Сначала я считал, что это десятимерный солитон Калаби-Яу, так сказать, элементарная частица, раздувшаяся до размеров десятка футбольных полей в результате инфляции. Но сейчас думаю иначе.
– Сообщение? – вспомнил Назар речь брата на совещании в лагере.
– Верно, информационное сообщение, некая программа. Доумники создали энергокапсулу с сообщением, которая прошла горнило Большого Взрыва и сохранила пакет довселенских законов.
Леонтий замолчал, обдумывая сказанное, хохотнул:
– Красиво сказал, а?
– То есть Динло – капсула с посланием, – задумчиво проговорила Волконская, – закодированная неизвестным способом.
– Именно что неизвестным. Это энергоинформационный сгусток, живущий сразу в десятке измерений.
– Почему же он выплёвывает попадающие в него объекты? Если это послание, оно должно быть передано адресату, то есть другим разумным существам, их потомкам. То есть нам. Не так?
– А кто вам сказал, что мы разумные существа? – ухмыльнулся Леонтий. – Судя по тому, что мы творим на родной планете, человечество нельзя назвать носителем разума.
– И всё же?
Леонтий перестал улыбаться:
– Возможно, капсула повреждена, часть исполнительной программы исчезла, пришла в негодность, оттого Динло и не реагирует на наши радиопослания, а людей выплёвывает. Но может быть, я прав, и программа действительно не видит в нас разумных существ.
– Очень оптимистично, – с иронией сказал Назар.
– Конечно, это мои предположения, – пожал плечами Леонтий, – но, боюсь, я таки прав.
– Понятно. – Волконская опустила голову, прошлась туда-сюда, глядя под ноги, оглядела братьев. – Итак, господа Хромовы, у нас нет другого выхода? Прыгаем?
– Я – за, – небрежно бросил Леонтий. – Кто не рискует – тот…
– Капитан?
– Мы прорвёмся! – как можно уверенней ответил Назар.
– Тогда поехали. – Фрося забралась на сиденье квадроцикла.
Расселись.
Назар завёл двигатель.
Подъехали к краю обрыва.
Назар слез, внимательно осмотрел туманную непрозрачность под обрывом, прикинул, с какой скоростью надо ехать, чтобы не промахнуться. Сердце заныло. Прыгать не хотелось. А интуиция молчала.
– Что застыл? – окликнул его Леонтий.
Назар вернулся на место.
– Готовы?
Леонтий поймал его взгляд, вдруг побледнел, поёжился.
