Александр Афанасьев - Нет пути назад
Я быстро прошел к портьере шагом, которым ходят в Афганистане, бесшумным, с пятки на носок. Видно, конечно, но только мыски ботинок вряд ли граф заметит с пьяных глаз, да и темно тут. Сюрприз, милейший, сюрприз…
Щелчок замка в двери.
– Извольте-с…
– …и подберите, в конце концов, нормальный сыр! – продолжал распекать сопровождающего его человека граф. – От вашей сырной тарелки меня просто воротит! Для чего такие соленые сыры, сыры нужны нежные, лучше нидерландские… швейцарские…
– Всенепременно, Ваше Высочество…
Воротит. Сейчас тебя не так заворотит…
– И не тяните с заказом. Вторая персона будет через двадцать минут, начнем с горячего.
Вторая персона через двадцать минут? Спасибо за подсказку.
– Всенепременно, Ваше Высочество…
– Все… идите, идите…
Новый щелчок замка в двери. Замки здесь были такие, что изнутри их можно было открыть без ключа, а вот снаружи – только с ключом, который был у обслуживающего персонала. Таким образом, обеспечивалась приватность, и ты мог вести разговоры, не опасаясь, что в самый разгар нагрянут посторонние.
Выходить? Нет, ждать…
Едва слышный шорох ковра – ковер здесь хороший, на длинном ворсе. Граф нервно прошелся… кажется, в стену кулаком стукнул… нервничает…
Ага, едва слышный писк. Набирает телефонный номер.
– Это я. Надо встретиться. Я в яхт-клубе…
Молчание.
– Просто скажешь, что ко мне, и пропустят. Я на втором этаже…
Молчание. – Затем! Все совсем не нормально, mon ami! Она задавала мне вопросы… очень неприятные вопросы. Она не такая дура, какой вы ее считаете.
Ксения? Записать бы…
…Молчание. А мне плевать! – истерически крикнул граф. – Я не знаю, что произошло, и не хочу знать! Но мне это все не нравится, мы так не договаривались! И либо сейчас мы договариваемся заново, либо я собираю чемоданы и вылетаю в Ниццу первым же рейсом… Разбирайтесь сами с тем, что наворотили!
Молчание. – Нет, меня больше это не устраивает. Вы не предупреждали меня. Все, остальное при личной встрече – не телефонный разговор. Все!
Какая-то осторожность еще есть…
Удивительного мало – типичная ситуация для группы заговорщиков. А я так полагаю, уже и вы не сомневаетесь в том, что имеет место самый настоящий заговор. Когда дело идет к реализации, когда все на местах, кто-то начинает переигрывать игру в свою пользу, когда уже ничего нельзя остановить и конкретных исполнителей заменить тоже бывает нельзя. А вы типичный шантажист, батенька. Я бы даже сказал – до скучного банальный мерзавец.
Все?
Я бесшумно покинул свое укрытие. Граф стоял ко мне спиной, и, конечно же, ничего не услышал, пока я не положил ему руку на плечо.
– Извольте, любезнейший… Полагаю, это теперь мое.
Легким движением руки я лишил мерзавца сотового телефона и положил его в свой карман. Привычка с Афганистана и Персии – первым делом ищи сотовый телефон…
Николя слегка дернулся, но… моя рука лежала на плече так, что пальцы нащупывали одну из болевых точек, которая находится в этом месте. Стоило только нажать – и графа Толстого как током ударило.
– Садись, Николя, садись… Упадешь еще.
Граф Николай Толстой с момента нашей предыдущей встречи довольно-таки раздался, хотя времени прошло мало. Не так, чтобы стать упитанным поросенком, но видно, что отсутствие физических нагрузок и привольная жизнь в свете дают о себе знать. Лицо бледное, нездоровое… просто удивительно, что Ксения в нем нашла. Одет дорого, даже с определенным вкусом – с белым платком и золотой цепью от часов.
Без особого пардона я толкнул его в кресло. Сам сел напротив… и это было моей грубой ошибкой.
– Салют, Ваше Превосходительство, – жизнерадостно поприветствовал я графа, – вижу, светская жизнь не проходит даром, а?
– Какого черта вы здесь делаете? – возмутился граф.
– Так… решил приехать. Признаюсь, светская жизнь Кабула бедна сплетнями и потому наскучила мне. Вот… прилетел в Санкт-Петербург на несколько дней, отдохнуть… может, поделитесь последними сплетнями, а, граф?
Это было оскорблением. Делиться сплетнями могут лишь женщины и люди низкого происхождения, дворяне сплетни игнорируют. Хотя этому… плюнь в глаза – божья роса…
– Что вы себе позволяете… – Граф Толстой дернулся.
– Сидеть! – Толстой решил не вставать. – Сидеть, граф. Надо прояснить некоторые моменты… крайне неприятные моменты. Между нами.
– Что вы имеете в виду? Если вы насчет Ксении Александровны, то я…
– Мразь последняя, – с любезной улыбкой закончил за него я, – но это меня волнует в самой малейшей степени. Кто кроме вас участвует в схеме?
И снова испугался. Ох, чует мое сердце, наделали вы дел, даже больше, чем я знаю и могу предполагать. Непонятно только, зачем Ксения доверилась этой твари.
– Это ложь! – выкрикнул граф. – Какая схема?
– Это правда, и вы это знаете. Схема движения денег из Кабула. И из Тегерана тоже. Организованное вымогательство. Кто еще участвует в схеме, гнида?! Кто получатели денег?! Что они задумали?
– Вы сошли с ума! – Граф успокаивался, по голосу видно, по манерам. – Вы рехнулись, сударь. Вы просто рехнулись после вашего Афганистана.
Ох, не стоило упоминать…
Я вытащил пистолет. Один из тех, которые «заначил» до дурных времен в одном из парков Санкт-Петербурга… не смейтесь, господа, не смейтесь, запасливость и готовность ко всему – первое дело, не к черным же торговцам оружием идти? Пистолет, который был от Кордавы, приличный, кстати, «СИГ-227» я разобрал и выбросил, не дело при себе обвинительную улику таскать. А это «Беретта-92» первой серии, номер всего 611, деревянные, а не пластиковые рукоятки – и при всем при этом пятнадцать германских патронов в магазине и очень точный бой – у нее другая схема, чем у «браунинга». Предохранитель с легким щелчком встал в боевое положение.
– Я слышал ваш разговор, граф, не надо отпираться. Я давно подозревал, что вы просто мразь, которую подослали к Ксении, чтобы шпионить. Я знаю, что вы имеете самое непосредственное отношение к незаконным схемам получения и легализации денежных средств от коррупции и организованного рэкета, совершаемого в зонах боевых действий, что можно приравнять к мародерству. Но теперь мне кажется, что вы еще и предатель. Что они вам пообещали, кроме денег? Министерский пост? Министерство уделов, чтобы воровать там вволю?
– Вы… все не так поняли.
– Я все правильно понял. Телефон подскажет остальное. Знаете, в чем ваша уязвимость, граф? Вы не такой, как они. Они никогда не пользуются долго одним и тем же телефоном, всегда покупают карточки на чужое имя, постоянно выбрасывают аппараты, потому что знают, что мы можем отследить аппарат и навести удар…
– Этот тоже на чужое имя… – сболтнул граф и прикусил язык.
– Поздравляю. Но так как я изъял его у вас, это вполне годный аппарат, и я получу нужную информацию. Это годится, только если я не знаю, кому принадлежит аппарат, а это-то я сейчас знаю достоверно. Вы знаете, что периодически любой аппарат, даже выключенный, посылает сигналы на ближайшую сотовую вышку, чтобы определить свое местонахождение. Распечатку я получу в двенадцать часов. А потом начну сравнивать с распечатками других… поверьте, я найду способ это сделать без решения суда. Мы создали систему глобального слежения для того, чтобы отгородиться от террористов, но она нам поможет и против собственной мрази. Еще, граф, телефоны посылают эти сигналы в строго определенное время, оно одно для всех аппаратов. Так, по пересечению вашего аппарата с другими в одном и том же квадрате мы узнаем, кто в заговоре. Даже если у них аппараты на другое имя, мы их все равно найдем, просто установив текущее местонахождение этих аппаратов…
Толстой молчал.
– Скажу еще одно, граф, перед тем как вы примете решение. Это решение – жить вам или умереть…
Граф Толстой посмотрел на меня, но снова ничего не сказал.
Рискнем? Если не знаешь, делай вид, что все знаешь.
– По одной простой причине, сударь. Это ведь вы, точнее, ваша группа сдали операцию «Архангел» англичанам? Я это знаю. И то, что вы ее сдали. И то, что именно англичанам. В заговоре участвует английская разведка, верно?
Молчание.
– Вы совершили одну ошибку. Вы сдали людей, которые рискнули собой ради Родины, просто так, как шахматист разменивает фигуры на доске. Чтобы провести на нужное поле короля, вы пожертвовали пешками.
Угадал? Угадал…
– …но вы не рассчитали только одного: для меня эти люди – не пешки. И я не собираюсь просто так это оставлять, кто бы за этим ни стоял. Слышите? Кто бы за этим ни стоял.
Молчание.
– Вы лично убили кого-то?
Молчание.
