Дэн Абнетт - Возвращение Рейвенора
— Еще немного вина, — прохрипел Леззард, и Гаудель покорно поднес к его рту кубок.
В двери громко постучали.
— Войдите! — крикнул Леззард.
В комнату вошел Артуа в сопровождении брата Бонидара. Оба были чем-то встревожены. Каждый нес охапку бумажных листков с записями видений прорицателей. Бумаг было так много, что монахи не смогли их удержать и те спланировали на пол.
— Магус… — заговорил Артуа.
— В чем дело? — спросил Леззард, заставляя распрямиться свой экзоскелет.
— Внезапный… Даже не знаю, как это назвать… — Артуа запнулся. — Внезапная вспышка активности в линзе. Мы получили массу новых детерминативов.
— Они прибывают столь быстро, что уже начинают противоречить сами себе, — сказал Бонидар.
Леззард оставался холоден.
— Братья мои, мои дорогие братья, успокойтесь. Служи вы серебряным зеркалам столь же долго, как я, вы бы знали, что время от времени такие неожиданности происходят. Там, где раньше море подсознательного было спокойно, началось волнение.
— У кого-то изменились взгляды, или, может быть, он неосторожно просчитал новый курс действий. Это все тонкие материи. Тем не менее, воздействие на наше пророчество может быть сильным. Будущее просто тасует колоду, пытаясь скомпенсировать силу удара этого события. В этом источник противоречий. К утру все успокоится так же, как минует эта гроза, и мы снова сможем прочесть истинную картину. Вот помню как-то на Глорисенте, много лет тому назад, когда…
— Думаю, — перебил его Артуа. — Думаю, что все куда серьезнее. Посмотрите сами…
Он протянул стопку бумаг, которую сжимал дрожащими пальцами. Леззарду пришлось прищуриться, чтобы прочесть.
— Рейвенор. Рейвенор. Рейвенор, — проговаривал Артуа — И вот здесь снова. И здесь. И видите? Трайс, снова и снова. Двадцать, тридцать раз.
Магус-таинник поднял запертую в металлической клетке руку.
— Известные детерминативы, они оба находились в главном фокусе. Этого можно было ожидать.
— Но возникают и новые имена, — сказал Бонидар. — Вот это имя — Ревок. До сих пор мы его не видели вовсе, а теперь он появился целых восемь раз. И это, Бонхарт. И Молей. И другие.
Леззард нахмурился.
— Покажите мне, — произнес он.
Братья положили бумажные листки на пол, опустились перед ними на колени и стали копаться в них, время от времени поднимая конкретные записи, чтобы их мог прочесть магус-таинник.
— Вот, — сказал Артуа. — Еще одно новое имя. Заэль Эффернети. Он всплывает, по моим подсчетам… шесть раз. И это. Кара Свол. Два случая.
— Три, — поправил его Бонидар. — А еще имя Сайскинд. И вот. Лилеан Чейс. И вот это, Зигмунд Молох. Его имя туманно, но отражается в тринадцати случаях.
— Все станет ясно, как только будущее успокоится… — заговорил Леззард, но голос выдал его озабоченность.
Артуа поднялся с пола и протянул вперед обе руки, сжимая в каждой из них по листку.
— Тогда прочитайте вот это, магус, и поймите наши опасения.
Леззард подался вперед, чтобы прочесть написанное на двух обрывках. Один из них гласил: «Орфео Куллин». На втором было выведено только: «Стефой».
Последовала долгая пауза, в течение которой было слышно только, как переговариваются ветер, дождь и раскаты грома.
— Приведите ко мне брата Стефоя, — тихо произнес Леззард.
Монахи кивнули и повернулись к двери.
Главный вход маяка взорвался.
У монахов Божьей Братии, находившихся в здании, едва хватило времени отреагировать на первый взрыв, когда башня содрогнулась от второго, а затем и третьего. Сильный запах гари заполнил нижние помещения, и братья услышали крики и треск стрельбы. Они бросились за оружием.
Убийцы врывались в маяк со всех сторон, распахивая двери, выбивая закрытые ставнями окна. Вместе с ними в помещения маяка ворвалась гроза, и изумленным братьям казалось, будто ветер и дождь приняли человеческие формы, чтобы вторгнуться в их цитадель.
Первые монахи, успевшие добраться до огнестрельного оружия, гремя сапогами, спустились по главной лестнице и лицом к лицу встретили неистовый натиск врага. Без брони, имея на вооружении только лазерное и автоматическое оружие, братья не продержались и пятнадцати минут. Их убийцы — мрачные бойцы в черной штурмовой экипировке — возникали из дыма, поднимающегося над взорванными воротами, и укладывали противника меткими выстрелами из хеллганов. Коридор и лестницу усеивали изувеченные тела братьев.
«Наверх!» — просигналил Бонхарту Ревок.
Его сознание уже зафиксировало психослед в подвале башни.
Бонхарт повел свою команду вверх по лестнице, простреливая площадку над собой. Подрезанные скулящими энергетическими болтами, взрывались и рушились целые секции перил. Вниз свалилось тело одного из монахов, ударилось о ступени, немного прокатилось и замерло.
Когда секретисты Бонхарта поднялись наверх, их встретила яростным огнем группа, ведомая Бонидаром и укрывшаяся в одной из передних комнат. Один из секретистов зашатался, получив ранение, и отступил назад.
Бонхарт прижался к стене на лестничной площадке и бросил гранату. Яркая вспышка света и взметенные взрывом обломки оглушили и заставили отступить Бонидара и его людей, позволив секретистам броситься вперед. Убийцы открывали каждую дверь, простреливая комнаты очередями из хеллганов. Братья дергались и падали, отлетали назад или даже разваливались на куски под градом испепеляющих зарядов. Сам Бонхарт ворвался в самую большую залу. Он убил троих братьев, стоявших в дверях, а затем резко развернулся, чтобы уложить еще двоих, пытавшихся укрыться за столом.
Бонидар бросился к нему из дальнего угла. Он бежал к секретисту, стреляя по его темному силуэту из лазерной винтовки. Сполохи опалили наплечник Бонхарта. Удивленно зарычав, тот прицелился и произвел единственный выстрел. Заряд ударил в грудь Бонидара с такой силой, что тело монаха пролетело через всю комнату, врезалось в стену и сползло на пол.
Ожесточенная перестрелка теперь вспыхнула у задней лестницы, когда команда Молея стала пробиваться к подвалу. Брат Артуа и еще двадцать монахов, вооруженных автоматическим и лазерным оружием, защищали верхнюю площадку лестницы, имея преимущество в виде укрытия. Воздух в лестничной клетке наполнился дымом, в котором сверкали и перекрещивались сполохи лазеров.
Молей отступил и дал знак укротителям из своей команды. Они спустили своих боевых гончих.
Четверолапые орудийные сервиторы бросились вперед, тяжелые и сутулые. Они выскочили из дыма, прокладывая себе дорогу по лестнице, их глаза испускали розовые пики лучей распознавания. Братья тут же сконцентрировали свой огонь на них, но пули и лазерные импульсы только отскакивали от хромированной брони. Их корпуса засверкали белыми искрами, высекаемыми попаданиями. А затем они открыли ответный огонь.
Каждый сервитор был оборудован парой орудийных гнезд, расположенных по бокам. Объединенная огневая мощь четырех лазерных винтовок изрешетила верхнюю площадку лестницы, а вместе с ней и большинство обороняющихся монахов. Боевые гончие двинулись по выжженному пространству, поводя лучами по обугленным телам и выискивая живых. Если такие обнаруживались, их добивали одиночным лазерным импульсом с близкого расстояния.
Одним из залпов брату Артуа оторвало ногу. Он пытался отползти в сторону, рыча от боли и страха. Артуа оглянулся через плечо, когда его нашел первый розовый луч. Протрещал лазерный импульс, и голова монаха исчезла.
Этажом выше брат Гаудель и еще полдюжины монахов пытались дотащить магуса-таинника к комнате, где его легче было бы защищать. Еще несколько братьев пробежали вперед, отчаянно пытаясь найти укрытие.
Они услышали стрельбу в коридоре, когда братья, оставленные в арьергарде, вступили в бой.
Моникэ приняла обличье первого же монаха, какого увидела, проникнув в маяк, и в этом облике присоединилась к Гауделю и его товарищам, делая вид, что собирается помочь нести магуса-таинника. Оказавшись среди них, Моникэ достала зазубренный клинок.
Один из братьев внезапно привалился к стене, и между его пальцев, прижатых к горлу, забила струя крови. Другой вскрикнул и упал рядом с Леззардом.
— Что, во имя… — начал Гаудель.
Упали еще два монаха, и теперь Гаудель и Леззард увидели окровавленный клинок в руках брата, последним пришедшего к ним на помощь.
— Каско? — выдохнул ошеломленный Леззард. — Что ты делаешь?
Брат Каско улыбнулся, а его облик задрожал и переменился. Теперь на его месте парило только размытое пятно, мерцающее в дымном сумраке, точно воды ночного океана. Клинок сверкнул и вонзился в шею Гауделя, заскрипев по его позвонкам.
— П-прошу вас… — прошептал магус-таинник.
Моникэ медленно приподняла повязку Леззарда и поднесла кинжал к его здоровому глазу.
