Уильям Форстен - Бригада
— Отправьте машины на восток, а эшелоны с боеприпасами пусть идут сюда. Когда составы встретятся, тыловые поезда свернут на запасной путь и пропустят броневики. Если это донесение окажется ложным, тогда, наоборот, состав с машинами отойдет на боковую ветку, а поезда с боеприпасами продолжат движение по расписанию.
Офицер кивнул, усваивая распоряжение кар-карта, и, низко поклонившись, побежал к штабу, чтобы передать телеграфисту слова Гаарка так, как он их запомнил.
Высунувшись из открытого люка в башне броневика, Ганс оперся локтями о край бронированной плиты и навел полевой бинокль на каменный мост через реку Эбро. Завидев колонну из десяти машин, спускающихся вниз по склону холма, несколько бантагских всадников, патрулировавших степь, развернули коней и поскакали на восток. Менее чем за минуту броневики преодолели расстояние, отделявшее их от Ганса, и за это время не прозвучало ни единого выстрела. Головная машина колонны остановилась, и находившийся в ее орудийной башне невысокий человек дружески вскинул руку вверх, приветствуя старого сержанта.
Ганс тоже помахал Тимокину. Через несколько секунд «железный конь» суздальца вновь тронулся в путь, следуя по древнему римскому тракту, ведущему на северо-восток. Если карты не врали, существовала и еще одна малоиспользуемая незамощенная дорога, которая в пяти милях отсюда поворачивала прямо на север и пересекала железнодорожные пути в десяти милях к востоку от реки. Десять броневиков перевалили через вершину холма и исчезли из виду. Вслед за ними ехали сто кавалеристов и четыре конные упряжки, тащившие повозки с запасами керосина и боеприпасов.
— Ты все еще сомневаешься, стоило ли нам разбивать наши силы? — спросил у Ганса Кетсвана.
Зулус восседал на лошади в нескольких шагах от «Святого Майны», броневика Шудера.
Ганс покачал головой.
— Мы уже все это обсудили. Одна колонна направится на восток, а другая, то есть наша, пойдет по западному берегу реки. Когда оба наших отряда доберутся до железной дороги, мы захватили у бантагов от пятнадцати до двадцати миль полотна и двинемся навстречу друг другу, взрывая рельсы и уничтожая все на своем пути. У моста наши колонны встретятся и объединятся. Таким образом, у нас будет время подготовиться к контратаке противника, откуда бы она ни последовала, и спокойно отступить обратно в горы, а если повезет, нам удастся еще и пустить под откос пару вражеских поездов.
— А мне все равно не по душе идея разделения нашего отряда. Дьявол, у нас тут остались всего одиннадцать броневиков, и никто не знает, сколько их будет, когда мы доберемся до цели. Если бантаги подошлют подкрепления, я бы хотел иметь под рукой всю огневую мощь, которая у нас есть.
— А что они смогут нам сделать? — усмехнулся Ганс. — Попрут на одиннадцать «гатлингов»? Мы сотрем их в порошок.
— У тебя в загашнике две тысячи зарядов. Что ты будешь делать, когда они кончатся?
— Не порти мне настроение, — отозвался Ганс. Старый сержант сощурился и бросил взгляд на запад. — Я только-только пришел в себя после этой проклятой осады.
— А я бы с радостью вернулся в Тир, — вздохнул Кетсвана. — Такая уютная безопасная норка, теплая к тому же! Знай постреливай себе этих ублюдков из снайперской винтовки. А здесь мы как на ладони.
— Знаешь, я ведь не звал тебя сюда, — заметил Ганс. — Ты сам напросился.
— Я же считаюсь твоим телохранителем, не забыл?
— Не нужен мне никакой телохранитель! — сплюнул Ганс. — Еще не хватало!
— Сам полковник поручил мне эту задачу, не говоря уж о том, что мне и раньше приходилось этим заниматься, когда ты повел себя как последний идиот во время бегства из страны чинов.
Ганс посмотрел в глаза своему другу, и тот осекся. Воспоминания о том, как они спасались от Гаарка, все еще жгли душу старого сержанта. С момента бегства прошел почти год, но память о тех событиях была все еще слишком свежа и чувство боли не успело притупиться. Возможно, когда-нибудь в разговоре на эту тему он сможет выдавить из себя улыбку и сказать пару слов о пережитых вместе трудностях и проявленной ими смекалке. Со временем все это будет восприниматься как очередное приключение — но не сейчас.
Похоже, Кетсване пришли на ум те же мысли и воспоминания, что и Гансу. Зулус кивнул, и они какое-то время помолчали.
Ганс поднес к глазам полевой бинокль, навел его на линию горизонта и вновь повернулся к Кетсване.
— Скоро у нас появится компания.
— Ты о чем?
— Дирижабль, — пояснил Ганс, указывая на точку в небе.
Подгоняемый западным бризом, летательный аппарат быстро приближался к тому месту, где они находились, а через несколько секунд Шудер заметил еще одну машину, парившую над горной грядой в десятке миль к югу от них.
Оба вражеских дирижабля летели прямо в их сторону, и Ганс понял, что бантагские пилоты точно знают, где искать людей. Значит, по крайней мере, одному всаднику орды удалось вырваться из ловушки и оповестить бантагов о появлении солдат Республики. Сколько времени могло пройти с тех пор, как эта весть достигла Гаарка? Вероятно, часов шесть.
Но если так, почему же враг не оказал им никакого сопротивления? Немногочисленный отряд противника, охранявший каменный мост, явно был захвачен врасплох, а ведь именно в этом месте бантаги могли попытаться сдержать людей, не давая им переправиться на западный берег Эбро.
«Он еще не уверен, — догадался Ганс, — Гаарку только что доложили о нашем маневре, и он поднял в воздух дирижабли, чтобы перепроверить эту информацию. Прекрасно. Но где же, черт возьми, наши летательные аппараты?» Он навел бинокль на юго-запад, разглядывая горную гряду. После полуночи установилась хорошая погода. Петраччи должен был уже достичь каменоломен, убедиться в том, что они находятся под контролем людей Ганса, и либо приземлиться, либо лететь дальше на север. Однако его нигде не было видно.
«Проклятье!»
Дирижабль, летевший прямо на них, чуть заметно изменил направление движения. Его нос начал задираться вверх. «Осторожная бестия, перестраховывается, чтобы мы никак не могли сбить его из нашей пушки», — со злостью подумал Шудер. Воздушное судно бантагов пронеслось в миле к северу от Ганса и в тысяче ярдов над поверхностью земли. Не долетев до реки, оно развернулось, опустилось чуть ниже и устремилось на север — к линии железной дороги.
— Вперед! — воскликнул Ганс и оглянулся назад. За его машиной находились еще десять броневиков и подразделения конной пехоты. Сжав пальцы в кулак, Ганс сделал рубящее движение рукой и указал на запад.
Его броневик двинулся с места, медленно прокатился вдоль склона холма и спустился на старую Римскую дорогу, ведущую на северо-запад.
Ганс почувствовал, как его охватывает возбуждение. Это напоминало прежние времена, когда он, служа в кавалерии, бороздил бескрайние американские прерии, вот только конь у него сейчас был не из плоти и крови, а из железа. Ну и отлично, все равно он никогда не любил лошадей, которые так и норовили лягнуть своего хозяина, как только тот поворачивался к ним спиной, и имели отвратительную привычку подыхать в тот самый момент, когда он начинал к ним привязываться.
Выпрямившись в полный рост, он бросил взгляд назад. Колонна броневиков двигалась за ним, за исключением одной машины, из трубы которой неожиданно вырвалось облако пара. Дьявол и преисподняя! Люди, находившиеся внутри остановившегося броневика, спешно покинули кабину через открытый боковой люк и теперь разглядывали свою машину с таким видом, словно она вдруг превратилась в огнедышащего дракона.
От колонны кавалеристов отделились четверо всадников, которые вели лошадей для экипажа броневика. Лишившимся своей машины солдатам предстоял путь обратно в горы. А их товарищи спешились и начали снимать с поврежденного броневика «гатлинг», вытаскивать из кабины боеприпасы и переливать керосин в запасные канистры. Когда эта работа будет завершена, машину придется сжечь.
«Десять броневиков и двадцать миль пути», — мрачно подумал Ганс. Его настроение уже не было таким приподнятым, как несколько минут назад.
Прогремел залп двух мощных десятифунтовок, и палуба монитора заходила ходуном под ногами Буллфинча. Снаряды пришлись точнехонько в здание склада на другом берегу реки, в менее чем в ста ярдах от его корабля. Раздался взрыв, и все строение сложилось, как карточный домик, погребя под своими развалинами несколько десятков бантагских снайперов, засевших на его верхних этажах.
В борт броненосца ударил снаряд из полевой пушки легкого калибра, расположенной на восточном берегу Тибра. Раздался звон, и снаряд срикошетил в воду. Такие выстрелы причиняли флагману Буллфинча не больше вреда, чем комариные укусы слону.
— Не прекращать огонь! — распорядился Буллфинч. — И ради всего святого, не подпускайте их к тому мосту.
