Александр Соловьёв - Нашествие хронокеров
– Что я должен делать? – спросил я, стряхивая с головы сбившиеся наушники.
Руслан уселся на мое место, поднял наушники и водрузил их мне на голову.
– Чего? – спросил он.
– Что я должен делать?! – заорал я.
– Боишься? – злорадно спросил Руслан.
Какого черта?
Я посмотрел в его смеющиеся обезьяньи глаза.
– Ты ради этого нас сюда притащил?.. Хотел узнать… боюсь ли высоты? Хочу ли умереть?.. Решил обоих убить?
Я задохнулся, а он ждал, что я скажу дальше. Меня охватил приступ гнева, и я схватился за передний рычаг.
– Смелость не важна… если так! – крикнул я и толкнул рычаг вперед.
Вертолет клюнул носом. Нас тряхнуло так, что Руслана отбросило назад.
– Вот тебе смелость!
Машина помчалась вперед на предельной скорости.
Метрах в пятистах торчал шпиль пирамидальной сталинки, и нас несло прямо на него. Я снова вспомнил о руле, но его не было.
– Прости, – крикнул я. – Сейчас врежемся. А потом будем выяснять, было ли нам страшно…
Руслан откинулся на спинку и вперился взглядом в приближающийся шпиль.
Я посмотрел на доску приборов. Может, есть какой-нибудь переключатель поворотов? Но переключателя не было. Зато был спидометр, который показывал сто девяносто километров в час.
– Стой! – заорал Руслан.
Я резко потянул на себя рычаг управления и отпустил газ. Вертолет тут же сбросил скорость, поплыл по инерции.
Мы молчали около минуты.
Наконец, Руслан сказал:
– Для начала ты должен развернуть вертолет.
– Как это делается? – спросил я. Мне хотелось, чтобы голос звучал бодро, но это был чей-то другой голос, не мой.
– Важно не допустить просадку вертолета, – сказал Руслан как ни в чем не бывало. – Когда мы увеличиваем скорость вращения рулевого винта, то одновременно уменьшаем тягу несущего винта. Поэтому бывает просадка. Надо научиться корректировать газ. Понял?
В течение следующего часа мы изучали технику пилотирования. Потом приземлились, наполнили бак горючим и вновь поднялись в воздух, причем все это время вертолетом управлял я.
Несмотря на характер, Руслан был прекрасным наставником. Вряд ли есть более эффективный способ научить плавать, чем завести на лодке на глубину и бросить в воду. Русла применил тот же метод. Надо отдать ему должное: он обладал молниеносной реакцией и умел превосходно подстраховывать.
К полудню я научился подниматься в воздух, двигаться вперед, назад, зависать на месте, совершать повороты в стороны и, самое главное, садить машину на дорогу.
Последним моим практическим заданием было посадить вертолет на участок дороги перед домом, в котором мы жили. Я выполнил его в совершенстве.
Некоторое время мы не выходили из кабины.
Я снял наушники, повесил их на крючок.
– Руслан, – сказал я. – Ты вряд ли откажешься от своего первоначального решения. Ты будешь искать большую землю до тех пор, пока не найдешь. Мне жаль, что мы не можем идти вместе. Из нас бы получилась неплохая команда.
Он ничего не ответил. Выпрыгнув из вертолета, он направился к своей машине, сел в нее и укатил.
Я еще раз оглядел кабину. Мне было приятно остаться одному и на некоторое время почувствовать себя хозяином вертолета. Впрочем, теперь он и так мой, и впредь мне предстоит самому совершенствовать свою технику: Руслан свое дело сделал.
Я открыл дверь, выпрыгнул из вертолета и пошел по направлению к дому.
Мира не вышла мне навстречу. Я прошелся по дому, но звать не стал, полагая, что Шишига спит. Так оно и оказалось. Я прикрыл к нему дверь, зашел на кухню, нашел в холодильнике банку тушенки и, нарезав хлеб, наделал себе сэндвичей.
Наевшись, выдул полпачки томатного сока, вышел в залу и повалился на диван.
Итак, я повезу выкраденное потомство хронокеров на вертолете. Не думал, что все так просто. Помнится, на машине я дольше учился ездить. Конечно, будет страшновато садиться в кабину и лететь без сопровождения инструктора, но я преодолею это. Прежде чем приступить к операции, надо налетать хотя бы часов десять-пятнадцать.
Наряду с этим мы будем готовить поле для ловушки. Выедем за город, прокатимся по окраинам, отыщем в редколесье поле, оборудуем засаду, перевезем оружие и боеприпасы.
Мои размышления прервала Мира. Она влетела в залу, наполнив атмосферу радостью. Мира была в красном тренировочном костюме и кедах. На лице ее светился румянец. Увидев меня, она засмеялась.
– С возвращением, Ростик!
Я улыбнулся в ответ.
– И тебя! Ты что, возобновила тренировки?
– С первого дня, как мы сюда перебрались… Не могу без этого. Ну, как ты? Как все прошло? Я пробегала мимо вертолета… Ого!
Мира подошла к окну, глянула сквозь шторки.
– Никогда не думала, что вертолеты такие огромные! Неужели ты теперь умеешь летать на такой громадине?
– Только вверх, вперед и вниз, – сказал я. – А еще висеть на месте. Надо много учиться, чтобы мог совершать более-менее сложные маневры.
Мира подсела на край дивана, рядом со мной.
– Сними. Тебе не идут эти очки, – сказала она, сменив интонацию. Подумав, она сняла их сама, а затем, изогнувшись телом, прильнула к моим губам.
Я обнял ее и понял, что задыхаюсь от нежности. Но уложить Миру рядом с собой не удалось. Она, смеясь, вывернулась, при этом я почувствовал ее небывалую силу.
– Ты разбудил Ромку? – спросила она.
Я покачал головой.
– Он просил, – сказала Мира. – Когда вернешься. Мы должны немедленно приступать. Давай. Я в душ, а ты буди.
Она убежала, а я лежал некоторое время, с улыбкой глядя в потолок.
15
Если ехать на юг по Варшавскому шоссе, то в шестидесяти километрах от МКАДа есть в/ч. На запад от нее расположен полигон. На краю его вырыта длинная траншея, и в ней обустроен бруствер. Стрельбище расположено так, что со стороны Москвы километров на пять просматривается открытое пространство. Идеальное место для засады.
Мы нашли его не случайно. Мира вспомнила, что слышала стрельбу, когда у ее команды в этом районе проходили тренировки по триатлону: вблизи пролегал маршрут.
Осмотрев место, мы убедились, что искать более подходящий вариант бессмысленно, и занялись технической подготовкой.
Пулеметы мы раздобыли в той самой воинской части, куда я надеялся больше не возвращаться. Это были тяжелые пулеметы «Корд» с ленточным питанием и дальностью поражения до двух километров.
Пулеметы крепились на треножный пехотный станок и были удобны в использовании.
Также из ближайшей части мы перевезли к нашему доту шестьсот упаковок с пулеметными лентами, и в каждой ленте было по пятьдесят патронов Б-32. Таким образом, количество патронов превосходило число хронокеров в три с половиной раза. Но этого было мало, и мы разорили еще одну часть. На этот раз удалось раздобыть сто двадцать упаковок патронов БС-41 с вольфрамовыми бронебойными пулями.
Мы установили три мишени, взятые в в/ч. Одну поставили в пятистах метрах от бруствера, две других в полутора и двух километрах соответственно. Также по всему полигону там и сям расставили несколько десятков пустых консервных банок, – опыт стрельбы по ним у меня уже имелся.
Два пулемета установили в самом бруствере, третий – в траншее, метрах в тридцати на восток. Еще четыре пулемета, на случай перегрева первых, стоят, накрытые брезентом, на дне траншеи.
Каждый пулемет весил килограмм двадцать пять, лента – килограмм шесть-семь. Любой из нас в ходе боя мог бы без труда поменять позицию.
Мира легко освоила оружие и стреляла, как и подобает чемпионке. Шишига не мог расстаться с затемненными очками и стрелял в них. Он зачастую мазал мимо цели, но, в общем-то, справлялся неплохо. Я же потратил немало времени, чтобы приспособиться к оптическому прицелу пулемета: пришлось возить с собой целый лоток очков, прежде чем цель перестала расплываться. Зато потом мне удалось показать класс в пальбе по банкам.
Еще три дня, оставив Миру и Шишигу упражняться, я занимался полетами. В первый же день я разглядел на крыше одного из уцелевших домов в районе Спортивной небольшой вертодром с маленьким красным вертолетиком.
Сев на стадион, я пешком дошел до здания и, убедившись, что оно неоккупированно, взошел по лестнице на девятнадцатый этаж.
Когда я выбрался на крышу, моим глазам предстала легкая конструкция из стекла и металла, породившая в мозгу слово «геликоптер».
Летательный аппарат был похож на стеклянное яйцо с приделанным винтом и хвостом-трубкой. Я обошел аппарат со всех сторон, прочитал надпись «АК1-3». В отличие от предыдущего четырехлопастного «Ми», крошка имел только три лопасти.
Почему Руслан не стал обучать меня летать на подобной штуковине, а сразу же усадил в кабину неповоротливого динозавра? Я отогнал дурные мысли и принялся изучать вертолетик.
В удобной кабине имелись два сидения, значит, кроме своего веса я наверняка могу поднять еще не меньше сотни килограмм. Прикинув возможный совокупный вес семи-десяти младенцев-хронокеров, я пришел к выводу, что могу отметить прекрасную находку.
