Олег Синицын - Запретная дверь
Официантка что-то сказала, поднялась. Элли встала вместе с ней. Они протиснулись к выходу из кабинки. Распахнулась дверь. Это действие спровоцировало сознание Андрея на выход. Пространство перед ним затянуло туманом, и он на некоторое время провалился в забытье.
9Прижимая к груди куклу и завернутую в салфетки отбивную, Элли вышла из кабинки следом за Фабианой. Посетителей в зале поубавилось. Яркость солнца за окнами уменьшилась — еще один день близился к вечеру.
За стойкой бара Элли увидела человека, который кричал на Фабиану, когда она уронила поднос. Бармен оказался хозяином кафе. Пожилой, лысый, с серым, одутловатым лицом и перекинутым через плечо полотенцем. В отличие от голоса, вид у него был, прямо скажем, неважный. Отчаянно потея и ежесекундно обтирая концом полотенца лоб и щеки, он отвечал на вопросы… Кого бы вы думали?
В майке без рукавов, обнажающей литые плечи в татуировках, на стойку опирался мулат из пикапа. Псевдомороженщик. Один из двух людей, при воспоминании о которых Элли бросало в озноб. Фабиана назвала их «обезьянами Лусио», но для Элли они оставались незнакомцами.
Рядом с мускулистым мулатом крутился Манекеник. Теперь, зная больше об этом человеке, Элли видела, что он совсем не смешной, а мерзкий и отвратительный. От его ужимок даже затошнило.
Фабиана тут же загородила девочку собой:
— Так я и знала! Этот слизняк все же заметил тебя!
Пока хозяин кафе не смотрел в ее сторону, официантка переместилась к двери без надписи, пряча Элли за спиной.
— Тебе нужно сейчас же бежать отсюда, пока никто не заметил, — произнесла она, почти не разжимая губ. — Я попытаюсь их задержать, как смогу… За этой дверью посудомоечная. Пройдешь мимо раковин и упрешься еще в одну дверь. Она ведет на улицу, ну а дальше ты знаешь, что делать. Найдешь остановку и автобус, как я говорила.
Она коснулась пальцами своих дивных изогнутых губ, отпечатала на них поцелуй, после чего перенесла его на крутой лобик Элли:
— Прощай, девочка. Я буду за тебя молиться.
Элли не хотела уходить от Фабианы, но та с силой вытолкала ее за дверь. Пробегая мимо стальных раковин, возле которых, к счастью, не оказалось работниц-посудомоек, Элли с тоской думала о замечательной девушке, встретившейся на ее пути. Девушке, которую Элли больше не суждено было увидеть.
10— Фабиана! Фабиана! — позвал хозяин кафе, заметив пятнадцатилетнюю официантку. — Ты что там возишься? А ну поди сюда!
— У меня клиенты, — отозвалась она.
Он усиленно замахал рукой:
— Иди-иди. Подождут твои клиенты.
Она направилась к стойке бара, эффектно покачивая бедрами, каблуки звонко стучали по половицам. С удовлетворением поймала на себе заинтересованный взгляд Бычка.
— Шевели задницей! — раздраженно прикрикнул хозяин кафе, когда она была уже возле стойки.
— Чего тебе? — недовольно отозвалась Фабиана, словно не замечая рядом с ним двоих чужаков.
— Не видела тут девчонку?
— Ты неправильно спрашиваешь, Марселло, — прошипел Корасау с ублюдочной улыбкой, а затем так посмотрел на девушку, словно собирался выпить ее кровь. — В кафе вошла девчонка. Вот такого роста. — Его ладонь повисла над полом. — Где она?
— А я почем знаю? — ответила Фабиана. — У меня вон клиентов куча. Некогда смотреть по сторонам.
Она увидела, что крепыша ответ устроил. Сейчас ему было не до вопросов и ответов, глаза нашарили смелое декольте Фабианы и прилипли к нему. Но Корасау, равнодушного к ее прелестям, ответ не понравился. Насколько она знала, женщинами он никогда не интересовался, в отличие от детей…
— Я своими глазами видел, что сюда вошла девочка с куклой. — Он делал акцент на каждом слове. — Лет десяти, зовут Элли. Элли, как колокольчик!
— Если ты видел, тогда ты и должен знать, где она. А я понятия не имею. Мне хватает своих сестер.
— Ладно, — примирительно сказал Бычок, оторвавшись наконец от груди Фабианы. Посмотрел ей в лицо, она ему игриво улыбнулась.
— Ладно, пошли. — Бычок взял Корасау за плечо. — Может, она на улице. Поищем на улице. Если ты не наврал.
Корасау рывком выдернул плечо из ручищи мулата.
— Я не наврал! — заорал он, затрясшись.
Он снова повернулся к Фабиане, но глядел почему-то на барную стойку.
— Говоришь, не имеешь понятия? — спросил Корасау, вытирая платком и без того сухие губы. — А может, имеешь? Может, говорить не хочешь?
Фабиана подавила тугой ком в горле.
— Я работаю здесь, не разгибая спины, — холодно ответила она, — и даже не замечаю, когда за окнами наступает вечер. Я должна обслужить клиентов, а все остальное меня волнует так же, как государственный переворот в какой-нибудь Африке. Может, девочка и заходила, когда я была на кухне. Я не видела. Но даже если бы видела, то сказала бы ему… — Она показала подносом на Бычка. — А не тебе, больному ублюдку.
При последних словах с губ сорвались брызги слюны и попали в лицо Корасау. Тот вздрогнул, захлопал глазами, затрясся. В руке снова возник платок, разукрашенный цветочками. Корасау принялся яростно стирать с лица чужих микробов. Наблюдая за этим, Фабиана почувствовала удовлетворение.
— Ты тратишь мое время, — устало сказал Бычок своему спутнику, — а значит, и время моего босса.
— Еще две секунды, — ответил ему Корасау.
Он стер с лица невидимые капли. Грудь тяжело вздымалась, словно после долгой пробежки. Прищуренный взгляд оторвался от барной стойки и уперся в Фабиану. Корасау улыбнулся ей гадючьей улыбкой, от которой девушке стало не по себе.
— Ты очень хочешь, чтобы мы ушли, — прошипел он. Губы тряслись от ярости. — Ждешь не дождешься. И мы уйдем, Корасау тебе это обещает. Только имей в виду, что, пока ты работаешь в кафе, твои сестры гуляют одни в фавеле.
Ком снова встал в горле. Встал намертво.
— Чем они, сладенькие, занимаются, пока ты здесь? — продолжал Корасау. — Играют в салочки? Или в прятки? Не страшно оставлять их без присмотра, ведь столько детей пропадает на улицах! Это так ужасно, когда с твоими близкими что-то случается, правда? Не дай бог, пропадет чья-то дочь или сестренка… А если две пропадут? Или три? Что ты будешь после этого чувствовать, Фабиана?
В глазах защипало. Ей пришлось заткнуть слезинку кончиком пальца, чтобы не потекла тушь. Жест был настолько красноречивым, что Корасау довольно улыбнулся. Его слова попали в яблочко.
— Ты наверняка будешь думать: ах, это я сама во всем виновата! Я не сказала Фернею Корасау правду, когда это можно было сделать, а теперь мои сестры исчезли! Где они? Что с ними?
Она ощутила, что с трудом держится на ногах.
— Ты ведь не хочешь, чтобы так произошло, Фабиана? Не хочешь, верно?
— Ублюдок! — Тушь уже чертила дорожки по ее щекам.
— Куда подевалась девочка? Ты ведь знаешь, где она.
— Я ничего не скажу!
Бычок оживился.
— Так ты видела девочку? — спросил он, взяв ее за локоть. Пальцы у него были железными. — Говори немедленно. Или я тебе руку сломаю.
Фабиана зарыдала. Хозяин кафе стыдливо опустил глаза.
— Где ты видела девчонку? — Бычок сильно сжал пальцы.
— Говори правду, — встрял Корасау. — Правду говори.
Она не могла остановить слезы. И слова тоже. Они хлынули из нее вместе со слезами.
— Она маленькая девочка, она никому ничего не сделала!
— Где? — не унимался Бычок. По его смуглому лицу катились крупные капли пота.
— Она ушла.
— Куда?
— На улицу Сан-Клементе.
Бычок с раздражением отбросил ее локоть. Девушка споткнулась и плюхнулась на попку. Слезы и тушь залили щеки, а Фабиана сидела на полу и плакала. Пусть она и ухаживала за тремя сестрами, пусть считала себя взрослой, но ей было всего-навсего пятнадцать лет.
Корасау и Бычок обошли рыдающую на полу официантку и направились к выходу. На устах Корасау играла гадючья улыбка. Глядя на Фабиану, он поцеловал воздух:
— Передай это своим сестренкам, сладенькая. Мечтаю с ними познакомиться!
Хозяина кафе трясло от страха.
— Как ты могла им врать! — разъяренно прошипел он из-за стойки. — Ты знаешь, что теперь будет?
Внезапно слезы отпустили Фабиану. Ни с того ни с сего она заговорила вслед уходящим головорезам.
— Это непростая девочка! — сказала она. — Очень непростая! Вы себе зубы обломаете, пытаясь разгрызть этот орешек!
— Мы разберемся, — промяукал Корасау, обернувшись. — Не забудь передать от меня привет сестренкам!
Он вышел на улицу.
— Ее окружают знаки! — выкрикнула Фабиана. — Ее охраняют!
Бычок выходил из дверей последним. Услышав ее слова, он напрягся, пальцы потянулись к майке, под которой на груди пряталось распятие. Фабиана подумала, что мулат подозревал о чем-то подобном. Он догадывался, что имеет дело с необычной девочкой.
