Андрей Посняков - Саркофаг
Тьфу ты! Чего только с этой вороньей слободкой в голову не полезет!
Какой, к чертям собачьим, уполномоченный?
«Уважаемая…»
Нет, не так! Как же он ее звал-то? Душечка! Так что же, «уважаемая душечка» написать? Как-то, гхм, не комильфо, явно не комильфо.
А вот если так: «Милая Евгения Петровна, душечка…»
А вот это уже куда лучше! Только, пожалуй, «милую» убрать, лишней фамильярности в деловой по сути записке не нужно.
«Евгения Петровна, душечка, отправляю к вам весьма достойного молодого человека, Максима Андреевича Тихомирова, закончившего в прошлом году институт Лесного хозяйства и согласившегося нас выручить – поработать в пионерлагере ответственным за физкультуру и спорт. Потенциал у него есть – первый разряд по вольной борьбе и еще что-то. Нижайшая к вам просьба, любезнейшая Евгения Петровна, оформите его побыстрее, выпишите направление и все, что там требуется.
С уважением, ваш С. Ф. Абрамов».
Поставив затейливую подпись, Тихомиров отложил «рекомендательное письмо» в сторону и задумался. Думал, впрочем, недолго, снова взялся за перо.
«Медицинская справка, форма №…
Гм, что б такое написать-то? А что-нибудь не очень разборчивое…
…«форма № 4356 УК» – пусть хоть так примерно…
«Копия. Справка выдана тов. Тихомирову Максиму Андреевичу, одна тысяча девятьсот… сорок шестого года рождения, в том, что он имеет право работать в детских оздоровительных учреждениях… Главный врач… такой-то. Подпись. Копия верна».
Так, что еще? Ага, вот… Это как бы для себя, коряво, но вполне понятно: паспорт, военный билет, что еще-то? Диплом – да… И партбилет не забыть – для солидности!
Покончив со всеми бумагами, молодой человек аккуратно сунул все написанное в карман розовой рубахи и, наконец растянувшись на софе, уснул, не терзаемый больше никаким, мыслями.
Спал хорошо, никакие презентации, дни рождения, юбилеи и прочие лукулловы пиры Максу не снились, вообще ничего не снилось, разве что непроницаемо-черная дыра, что, несомненно, свидетельствовало о великолепном душевном здоровье спящего и не менее великолепном состоянии нервной системы.
Молодой человек покинул воронью слободку в десять часов утра, позаимствовав у отсутствующей хозяйки комнаты завалявшийся на подоконнике гривенник – на трамвай или автобус, не тащиться же в таком виде пешком! – и сменив кроссовки на отыскавшиеся в шкафу разношенные босоножки фасона «Сталин и Мао слушают нас».
Надеясь, что тетушка Гульнары не очень обидится, незваный гость также прихватил и висевшую на гвозде авоську, сложив туда упакованные в полиэтилен джинсы и куртку. Кроссовки же, увы, в авоську не помещались, их пришлось завернуть в газету («Комсомольская правда» от 15 мая 1975 года) и небрежно сунуть под мышку.
Снарядившись таким образом, Максим на цыпочках подкрался к двери, прислушался – вроде все было тихо – и, заперев комнату на замок, быстрым шагом направился к выходу. Распахнув дверь, перевел дух – кажется, никто не заметил.
– Счастливого пути, товарищ майор! – хором пожелали из кухни. – Удачной вам службы.
Глава 17
ПЕРВЫЙ ЛЕНЬ КАНИКУЛ
Голубка моя,
Умчимся в края,
Где все, как и ты, совершенство.
Пьер-Жан Беранже. Приглашение к путешествиюТихомирову повезло: все его «фирменные» вещички, несмотря на явно потасканный вид, разлетелись, словно горячие пирожки! Куртку приобрел какой-то худосочный гражданин в очках, джинсы удалось сплавить южного вида амбалу, он же с удовольствием взял и кроссовки, хоть те и оказались малы, сказал, что брату.
Да хоть любимому дедушке!
Тихомиров едва скрывал свое ликование – как все удачно прошло, даже не думал, что так просто получится! Подошел к первой попавшейся очереди, шепнул:
– Вещи фирменные не нужны? Правда, не новые, но дешево отдам. Хотел в комиссионку, но…
– Э! Зачэм в камысыонку, дарагой! Давай здэс пасмотрым!
– Товарищ, товарищ, я первый очередь занимал! Молодой человек, а что у вас за фирма? Я вот тут за курткой стою… Есть! Отлично, беру, беру!
– Дарагой, давай атайдем, а?
В общем, сплавил все за сто тридцать рублей! Очень и очень приличные по тем временам деньги – зарплата учителя или инженера.
И эти деньги нужно было потратить с умом, чем Тихомиров здесь же, в универмаге «Московский», и занялся. А зачем далеко ходить?
В очередях долго не стоял, за фирмой не гнался – да и не было ее на прилавках, фирмы-то. За семьдесят пять рублей купил светло-серый костюм фабрики «Большевичка», взял с витрины – уже отглаженный, с манекена, больше таких на фактуру Макса не было. В этом же отделе выбрал сорочку и галстук. Коричневые ботинки фабрики «Скороход» (33 рубля 40 копеек) дополнили облик.
Выйдя из магазина, Тихомиров посмотрелся в витрину и в принципе остался доволен – а не так уж все и страшно, товарищи! Ботинки, правда, немного жали, но это ничего – разносятся.
Напротив «Московского», с той стороны, змеилась очередь в продовольственный магазин – стояли за шоколадными конфетами. Тихомиров тоже пристроился. Очередь двигалась быстро – давали по одной коробке в руки. «Мишка на севере»… Ничего себе…
Купив конфеты, Максим поискал глазами парикмахерскую, тут же и подстригся, точнее сказать, с обаятельной улыбкой попросил молоденькую парикмахершу «чуть-чуть поправить прическу» и подровнять бороду.
Вышел на проспект, благоухая одеколоном… Господи, до чего ж хорошо-то! Ах, как сияло солнце – больно глазам, как цвела сирень – что-то этом году рано, как пели птицы, какие девушки попадались навстречу! Вот хоть эти две, в коротеньких платьицах…
Девушки, улыбаясь смотрели на Макса… а когда прошли мимо, прыснули, расхохотались.
Молодой человек даже обиделся: это что они, над ним что ли? Остановился, почесал голову… Ах, да, ну конечно!
И выбросил авоську со старой одеждой в первую попавшуюся урну… А потом, пройдя пару кварталов, бросился обратно и, не обращая внимания на недоумевающих прохожих, выгреб из мусорки все… Черт! Это ж не та урна! Вон она, на углу…
Подбежав, Максим наклонился и, углядев среди прочего мусора босоножки «Сталин и Мао», облегченно перевел дух. Нашел и рубашку – ту самую, розовую, с оторванной манжетой… Вытащил из кармана заготовленные в вороньей слободке листочки – что ж, зря писал что ли?
– Гражданин, вы что это хулиганите?
Сержант милиции! Высокий, подтянутый, в фуражке с красным околышем, в сверкающем всеми регалиями мундире, при белой рубашечке… Праздник, что ли, какой?
– Гражданин, попрошу предъявить документы!
– Же суи… Же суи этранже…
– О! Эт ву франсе?
– Уи, месье!
– Сэ бон! Же этюдье франсе, ж эм Пари! Шарль де Голль – э гран ом!
– О, уи, уи, Шарль де Голль…
Беседа со словоохотливым милиционером, неплохо говорившим по-французски, растянулась часа на полтора, во время которых представитель исполнительной власти и «гость города» обсудили внешнюю политику президента Валери Жискар д'Эстена, игру французской сборной на прошлом чемпионате мира по футболу, нормандскую кухню, погоду в экономическом районе Иль-де-Франс и игру Жана Габена в фильме «Воздух Парижа».
Так вот, болтая, дошли до площади Конституции, где сержант, взглянув на часы, откланялся, передав на прощание привет «великому французскому народу».
Максим шутливо отдал честь и улыбнулся… Однако, и ему самому-то уже следовало спешить – в НИИ сейчас запросто могли усвистать на обед, а лишних проволочек так не хотелось бы!
Обед… уммм… обед, блин!
Первым делом узнать, где ж этот институт-то. Спросить кого-нибудь местного, вон, хоть одного из вываливших из только что подъехавшего троллейбуса мальчишек… Вон их сколько тут! Одни дети. Все нарядные, в белых рубашечках, с пионерскими галстуками…
– Мальчик, мальчик, где тут…
– Ой, дяденька, я не местный – с Лиговки…
– А ты?
– А я с Васильевского!
– А мы на Зверинской живем!
– На Зверинской? – Тихомиров покачал головой. – Так чего ж вы все здесь-то?
– А на троллейбусах катаемся.
– И на трамваях!
– На автобусах еще!
– Это чего ж так?
– Так праздник сегодня – первый день летних каникул. Бесплатно возят.
– Ага, понятно. Так что, совсем местных нет?
– Почему нет? Вон Колька – местный!
К Тихомирову вразвалочку подошел полненький мальчик с брикетом мороженого:
– Вы что хотели-то, дяденька?
– Не знаешь, где тут институт… Хим… Бром… Бум…
– Химпромбуммаш? Во-он стеклянное здание, видите? Ну, сразу за сквером… Так это он и есть!
– Большое тебе спасибо!
Тихомиров ворвался в НИИ за двадцать минут до обеда, тормознулся на проходной:
