Виктор Глумов - Вопреки судьбе
Остальным приходилось не легче. Рикки периодически плакала, Кузя сначала зло и отчаянно материлась, потом принялась петь песни, потом снова скисла и внезапно ухватила Дыма за руку. Сразу полегчало: он ощутил не только ответственность за человека, привычную по боям, но и поддержку. Вместе проще не сойти с ума.
Он не знал, что видел Боров, внезапно закричавший и рухнувший на землю (его подняли, отряхнули, Боров извинился), не знал, что видит бледный, хватающийся за пустую кобуру, Моджахед, какие демоны пришли к Чукче. Арамису тоже досталось: он тряс головой, дергался, будто ему отвешивали оплеухи, но – единственный – ни звука не проронил.
Наконец, кошмары кончились.
Перед ними была прозрачная во все еще утреннем свете полоска березового леса, а дальше, насколько понимал Дым, начинались укрепления Базы.
«Там было полно аномалий, – подумал Нико, – видения сбили бы вас с толку, и вы бы погибли. Давайте отдохнем. Я же чувствовал все, что чувствовал ты, Дым, и что остальные переживали. Мне нужно немного восстановиться».
– Привал! – объявил Дым. – Завтрак, байки. Отдыхаем.
Его предложение встретили с энтузиазмом.
Дым развернул план, начерченный Нико, и уставился в схему. Все предельно просто и понятно – на бумаге. На деле, конечно, будет трудно. За едой еще раз проговорили детали, навязшие на зубах. Но Дым, как и Моджахед, и Марьяна, знали: зубрежка лишней не будет. Кто-нибудь что-нибудь забудет и перепутает.
– А как быть с Рикки? – подняла вопрос Марьяна. – Тащить девочку с собой неразумно. Мы ее не убережем.
– Я могу сама… – завелась было Рикки, но Моджахед оборвал ее.
– Стрелять умеешь? Ботинки у тебя есть? Вот и молчи. Да, проблема. Давайте подумаем.
– Я здесь не останусь! Меня мутанты сожрут!
– Здесь не надо, – согласился Дым, – будет гон, не убережешься. Значит, останешься в канализации.
– Но…
– Выпорю, – пообещал Боров. – Вот даже рука не дрогнет.
Девочка, как ни странно, замолчала, надулась. Дым предположил, что в коллекторе ее придется связывать для надежности – увяжется следом, да там и поляжет. Но если их всех перебьют, что же, ребенку умирать в одиночестве, среди нечистот?
Отложив проблему на потом, Дым поднялся.
– Закругляемся, господа, пора.
* * *Базу окружала высокая бетонная стена с колючкой поверху. Автоматчиков на вышках видно не было даже в бинокль, но Дым, залегший в укрытии, точно знал: они там. Все было готово. Марьяна предупредила «крота», роли были распределены, и даже Рикки смирилась с участью балласта: ей пообещали дать оружие и оставить девушку в тоннеле не просто так, а охранять проход.
Знакомая холодная сосредоточенность накрыла Дыма.
Он видел люк, через который предстояло проникнуть на базу, и видел участок стены, который будет разрушен мутантом.
Моджахед, залегший рядом под прикрытием кустов, озабоченно спросил:
– Дым, а где наш гонец с посылкой?
Нико минут пятнадцать назад забрал у Кузи ИВУ и унес куда-то, пообещав передать взятому под контроль мутанту. Жалости к товарищам по изменению у Нико не было: он считал их тупыми тварями, в большинстве по интеллекту не превосходившими диких животных.
Гонца, однако, видно не было, а залегшая неподалеку группа ждала взрыва как сигнала к наступлению. Затем отряд переместится к коллектору и под землей попадет прямиком на нижний ярус.
Дым физически чувствовал, как истекает время. Там, за бетонной стеной, сестра, Аня. И почему-то кажется, что ее везение, позволившее продержаться эти дни, кончается, истончается, вот-вот совершится необратимое. Может быть, Дым ловил слабые отголоски эмоций… А может быть, давило, сводя с ума, само место, излучающее в пространство боль и безнадежность. Там, за высокими бетонными стенами, мучились живые существа, потерявшие всякую надежду на спасение.
Когда-то, еще в училище, Дым читал книги, посвященные Великой Отечественной войне. Будущему офицеру полагалось знать историю собственной страны, но Дыма заинтересовали не столько планы давно оконченных сражений, сколько эмоции людей.
Однажды ему попалось письмо матери к сыну. Старая еврейка попала в оккупацию, и последнее письмо передала сыну из гетто, зная, что поутру ее расстреляют. Она писала, как жили за колючей проволокой – продолжая рожать детей и растить их, устраивая школу, роддома, запасая еду и ценности… И знали: их скоро не станет. Спокойное, подробное письмо. Особенно поразило Дыма описание последнего дня в гетто. Пожилая дама занималась с учеником французским языком, задала задание на следующий раз, проверила, правильно ли мальчик записал его. Она знала, что завтра не будет ни ее, ни мальчика. Она ни на что уже не надеялась.
Дым подумал тогда: это невозможно. Невозможно жить в тюрьме. И нельзя допустить, чтобы это повторилось, чтобы невиновных людей, детей, женщин пытали и мучили. И главное, отнимали надежду.
Насильник знает, когда окончится срок его заключения.
Убийца знает: его посадят на электрический стул тогда-то.
А невинные жертвы живут в неизвестности, существуют, уверенные лишь в одном: лучше уже не будет. Впереди – только смерть.
И вот – двадцать первый век, цивилизованная страна, и – новые жертвы фашистов.
Пока Дым размышлял, у стены произошло движение. Создание, похожее на обезьяну, облезлую и несуразную, одетое в обрывки камуфляжной формы, внезапно оказалось под носом у автоматчиков, у самого укрепления. Как мутант подобрался, Дым не понял – наверное, воспользовался каким-то навыком. Тварь прилепила к стене взрывчатку и поковыляла прочь. Автоматчики не отреагировали – наверное, у них был приказ не тратить зря патроны.
Взрыв, хоть и ожидаемый, прогремел внезапно.
Пора было действовать.
Эмоции, посторонние мысли, идеологическая подоплека, тревога за Аню – все исчезло, потонуло в грохоте и в пыли.
Дым на секунду замер – и, отдав короткую команду Моджахеду, рванул с места.
Группа ждала. Не подготовленные бойцы, а случайно набранная команда, и самый случайный, после Рикки, в ней – Дым. Но сейчас командовал он, и ему повиновались. В бою не может быть сомнений – командир всегда прав. А значит, у самого командира не может быть ни тени сомнения. Это потом придет время анализа и угрызений, а сейчас все решают секунды.
Погнали.
На стене поднялся переполох, началась беспорядочная стрельба, до ушей Дыма долетали панические крики охранников. Он вылетел к своим, успел скомандовать:
– Вперед! По плану!
И почувствовал Нико, ведущего мутантов на смерть.
Это тоже было как взрыв, как удар по нервам – никогда еще Дым не ощущал эмоционального воздействия такой силы.
«Все – сюда. Вперед. Только вперед. Вместе. Забыв о вражде. В едином порыве».
Он потерял контроль над собой, растворившись в призыве, вроде его повалили на землю и держали многие пары рук, кажется, Кузя положила его голову себе на колени, и сжатые зубы скрежетали, крошились, как у эпилептика. Дым утратил себя, он был одновременно Нико и полчищами мутантов. Имя им – легион.
Не наделенные сознанием, послушные единой воле, дети Зоны устремились на укрепления базы.
Не было гнева, не было страха, было одно движение: смести все на своем пути и двигаться вперед, туда, где лучше, где согласные на все самки, кормежка без ограничений, не дуют ветра, не бывает Выбросов, а люди с ружьями попадают в аномалии – все, без исключения. Эти и многие другие животные блага живописал Нико с мастерством бывалого журналиста. Точно так же ведет за собой толпы аппарат пропаганды. Это было, есть и будет, и ничего не изменить. Толпа звереет, толпа не думает об опасности, пули автоматчиков, прореживающие ряды, ничего не могут изменить – единая масса не замечает гибели отдельных клеток.
Его привели в чувство – плеснули в лицо водой. Дым бросил взгляд на Нико – мутант выглядел отрешенным. Его нужно вести, его нельзя оставить здесь, когда кончатся силы и толпа созданий выйдет из-под контроля, они сожрут кукловода.
– Боров, – хрипло скомандовал Дым, – эвакуируй Нико.
Он не ошибся, толстый сталкер прекрасно знал, как эвакуировать людей. Есть несколько техник, Боров воспользовался подходящей ситуации: обхватил Нико сзади под грудью, сцепив руки в замок, и побежал, подбивая непослушные ноги мутанта своими коленями, чтобы Нико переставлял конечности. Чукча проявил чудеса выучки: двигался рядом, обеспечивая огневую поддержку.
Отряд бежал к люку. Первым цели достиг Арамис, потянул за крышку, поднял. Из подземелья в нос ударил густой запах дерьма.
– Я туда не пойду, – начала было Рикки, но никто не обратил внимания на подростковые капризы.
Арамис уже был внизу. Моджахед и Кузя прикрывали. Дым заставил спуститься Рикки, следом – Борова с Нико, Чукчу. Потом отправил в канализацию Марьяну, Арамиса, сам спустился последним и закрыл люк.
Члены группы уже подсвечивали себе дорогу фонариками – мощными, тактическими, слепящими. Попадись кто навстречу – не проморгается несколько минут. У Борова фонарик был закреплен на пистолете – удобно. Подсветил – и выстрелил.
![Леонора Флейшер - Герой. Бонни и Клайд: [Романы]](/uploads/posts/books/246890/246890.jpg)