Михаил Михеев - Заморский вояж
И вот, в результате этой случайности в первый момент боя с итальянцами, против трех линкоров и двадцати семи орудий главного калибра оказались всего одна башня и три орудия «Северной Каролины». Просто чудо, но в этот момент корабль, слабо приспособленный к отражению атаки с кормы, не получил смертельных или даже просто серьезных повреждений. А стреляли итальянцы неплохо, и дыр в американце наделали, как в хорошем куске сыра. Но – увы, практически все попадания пришлись в надстройки линкора, от которых осталась бесформенная груда обгоревшего железа. Погибло более сотни человек, среди них и командир линкора, но продолжать бой корабль остался вполне способен.
Потом на помощь развернулись «старички», и бой сразу же стал примерно равным. Более того, у американцев оказалось даже больше орудий, а с такой дистанции броня что итальянская, что американская, попаданий уже не держала. Американцы вообще ожидали, что противник в своей обычной манере изобразит активность, после чего, получив пару-тройку хороших попаданий, отступит, но итальянцы в этот раз своего адмирала боялись сильнее, чем врага, и проявили небывалую стойкость. Орудия их били с максимальной скорострельностью, американские, правда, тоже, и это предрешило результат. В общем, фактически активная фаза сражения закончилась уже через полчаса, причем вничью. Обе стороны практически утратили возможность продолжать бой, накидав друг другу столько снарядов, что оставалось лишь удивляться, как ни один корабль не погиб.
Объяснение этому было, кстати, достаточно простое. Малая дистанция и, как следствие, настильная траектория – подобное в этом сражении уже было. Соответственно поражались надстройки, борта… Придись хотя бы четверть попаданий в палубы – и от всех шестерых остался бы мусор на воде, однако сейчас эффект был совсем не тот. Ну и сами снаряды. У итальянцев они, летящие с запредельной скоростью, часто протыкали американские корабли насквозь и взрывались уже над морем. К тому же часть американских снарядов, особенно четырнадцатидюймовых, все-таки спасовала перед отлично продуманной итальянской схемой бронирования. В результате постепенно накал боя снижался, перестрелка затихала. Через некоторое время гремели уже лишь одиночные выстрелы, а потом смолкли и они. Противникам стало не до уничтожения себе подобных, следующие несколько часов и итальянцы, и американцы посвятили борьбе за живучесть. Тушили пожары, подкрепляли переборки, пытались откачивать воду… Благодаря этому, собственно говоря, они и остались на плаву. А потом к месту боя подошли немецкие корабли.
Колесников некоторое время рассматривал американские корабли в бинокль, потом вздохнул и махнул рукой:
– Топить. Потом идем к макаронникам.
– Герр адмирал.
– Ну, чего еще? – Колесников обернулся к некстати влезшему командиру «Бисмарка». Откровенно говоря, адмирал устал, денек выдался не самый простой, и потому он в самый последний момент сумел сдержать раздражение. Даже полуулыбку, достойную победителя, выдавил.
– Герр адмирал, может, предложить им сдаться?
Колесников задумался на миг. А что, шансы есть, американцы не трусы, но и не самоубийцы. Могут и впрямь флаг спустить. Потом он прикинул, во сколько обойдется ремонт, скажем, «Нью– Мексико», боевую ценность этого корыта и пришел к выводу, что новый линкор построить и дешевле, и быстрее. Подумал еще – и махнул рукой:
– Топите. Нечего всякое барахло в свой порт тащить.
Кажется, эту фразу сказал в свое время кто-то из знаменитых адмиралов, как бы ни сам Нельсон, но факт возможного плагиата Колесникова сейчас волновал в последнюю очередь. Его оппонент явно остался в своем мнении, но спорить с командующим не стал. Спустя несколько минут загрохотали пушки, и все было кончено.
В Галифакс они снова пришли на рассвете. Естественно, не все – большая часть кораблей, пользуясь хорошей погодой, наскоро заделав пробоины и пополнив запасы топлива с танкеров снабжения, отправилась в Европу. Сюда прибыли только два корабля – бессменные «Шарнхорст» и «Бисмарк». «Ришелье» и «Кронштадт» ушли в Рейкьявик, где уже расположилась часть кораблей, пострадавших от авиаудара. Еще часть первоначальной эскадры Лютьенса ремонтировалась здесь, в Галифаксе, и мощностей порта явно не хватало. Ну а остальные – по своим базам, на ремонт и, раз уж подвернулась оказия, модернизацию. И авианосцы тоже, трофейные – ремонтироваться и принимать экипажи, свои – за новыми авиагруппами. А сам Колесников отправился сюда, дабы солдаты, готовящиеся к наступлению, видели и знали – флот с ними, он поможет и защитит. Это и для морального духа полезно, и для авторитета самого адмирала, который на глазах из живой легенды превращался в нечто вроде языческого божка. Как же, очередное выигранное сражение, вновь не потеряно ни одного корабля (чистое везение, но не объяснять же это каждому, тем более, все равно не поверят), богатые трофеи, куча пленных включая самого адмирала Нимица… Есть, чем гордиться.
Встречали их красиво, с оркестром и цветами. Судя по рожам собравшихся местных, размахивающих флажками, согнали их сюда добровольно-принудительно, и век бы им этих победителей не видеть, однако вслух никто не протестовал, а для пропаганды такая церемония однозначно полезна. Если ее правильно преподнести, конечно, однако уж для этого в Германии есть профессионалы. И пусть только посмеют лопухнуться!
Парадный трап, оркестр, завывающий так, что мартовские коты удавились бы от зависти… Пышная встреча, долгая, в традициях этого времени, и нудная (в тех же традициях) речь. Вторая, третья. Колесников порадовался, что успел выспаться, хотя все равно его от этой нудятины периодически клонило в дрему. Ну и, как апофеоз всего этого, банкет, причем не в чопорном немецком стиле, а вполне по-русски. Здесь уже знали, что адмиралу по вкусу русский стиль (вот оно, дурное влияние женщин, шептались по углам офицерские жены), а потому было и что пожрать, и что выпить. Особенно выпить! И, судя по тому, что приглашенные советские офицеры оказались довольны, все прошло, как надо, да и немецким офицерам подобный формат пришелся очень по вкусу.
В общем, отпраздновали на славу. Пожалуй, если бы американцы в этот день решили высадить десант, от них бы не отбились – в городе практически не оставалось трезвых офицеров. Однако американцам было не до того – у них президент объявил траур по потерянным кораблям, погибшим людям и героически павшему в неравном бою адмиралу Нимицу. Интересно, что бы он сказал, если бы узнал, что командующего американским флотом, словно акулу под жабры, сетью извлекли из воды в числе прочих моряков, и как раз сейчас он на полдороге в Европу. Впрочем, это еще всплывет, но не сейчас, а когда из Нимица вытрясут все, что он знает.
